Магритт

Павел Шушканов, 2023

Неоновый город Яндаш – вторая столица маленького государства Сиболия на самой границе с Поднебесной. Город наслаждений и ужасов, киберпреступников, подпольных врачей и уходящих в небо башен нелегальных дата-центров всего мира. Тут территория триад, полиции и международных концернов, делящих власть на широких проспектах и кривых улочках старого города, в похожих на муравейник тоннелях закрытого метро и темной сети "Хризантема".Район Малый Сычуань никогда не видит солнца. Тут небо темное от смога и снующих между домами дронов. Холодной апрельской ночью из окна своего номера в отеле без видимых причин падает на мостовую человек, который мог заставить весь Яндаш стать своей личной настольной игрой. Все, что он оставляет после себя – несколько странных заметок о тенях-призраках и механических компьютерах, следы в "Хризантеме" и пустую человеческую оболочку.

Глава 4. Комиссар

Я позвонил Алине Ли. Найти ее телефон поначалу было непросто. Профсоюз, провозгласивший себя стражем услуг эскорта, не давал никакой информации, а номер счета был зарегистрирован на электронный псевдоним. И тогда я откопал прошлогодний рекламный ежегодник в столе со следами кофе на обложке. С одной из последних страниц из-под густой челки сексуально прищурившись на меня смотрела Алина. Парик другой и лицо немного более круглое, но это точно была она. Внизу фальшивый номер, которого достаточно, чтобы связаться.

— Да, я слушаю, — более мягкий, но все-таки знакомый голос отозвался в трубке. — Это Линхуа[18], кто мне звонит?

— Клиент, — сказал я, прижимая трубку к уху плечом и опасливо косясь на Лань. Она стояла неподвижно и смотрела на пустую стену.

— Вы хотите встретиться?

— Очень хочу, Алина.

Она бросила трубку. Я немедленно перезвонил.

— Я обращусь в профсоюз, — пригрозила она уже другим тоном.

— Не нужно. Это упаковщик. У меня небольшие проблемы и позвонить кроме тебя больше некому.

Алина помолчала в трубку, подбирая правильные слова для насквозь дырявой и прослушиваемой изо всех дыр телефонной связи.

— Мы так не договаривались. Сделала свою работу.

— А я хочу предложить еще одну.

— Я сейчас подъеду.

— Нет, не нужно, — торопливо сказал я. — У Олега через полчаса. Ну ладно, минут через сорок. Буду ждать у двери. Кто такой Олег? Господин комиссар.

Комиссар жил в самом гадком месте самого престижного квартала за рекой. Его окна выходили на стены и лестницы даосского храма и сад. Его подъездная дверь упиралась прямо в мусорный бак. В подъезде воняло также, как на помойке. Я подозревал, что и квартира не таит больших сюрпризов.

Алина ждала меня, прислонившись спиной к двери его жилища. Никаких неожиданностей — короткая юбка и чулки в очень крупную сетку. Три вещи совершенно не укладывались в образ: аромат очень дорогих духов и белая кофта, стоимость которой я примерно представлял, и очки, в стеклах которых я видел свое отражение. Очки явно были лишними. Второй раз я видел ее лицо и снова ощущение того, что она разыгрывает меня, хотя никаких предпосылок к тому не было. Ведь даже имя ее я узнал случайно.

— Не смотрите. Надеваю то, что от меня требуют, — сказала она вместо приветствия.

— Мне все равно, — заверил я.

Но мне не было все равно. Ее наряд меня так же притягивал, как и раздражал. И я старался рассмотреть ее глаза за бликами стекол

Алина взглянула на Лань, мне показалось, что даже слегка кивнула ей, как старой знакомой. Я держался на некотором удалении от Лани, все еще опасаясь ее неожиданной и внезапной живости. Но Алина этого не заметила.

— Таскаете ее с собой?

— Приходится. У меня дома, как оказалось, далеко не крепость Датун. А еще на полу лежат пять трупов, как подозреваю, парней из гонконгских триад.

Алина не выглядела удивленной. Она только усмехнулась, смерив меня взглядом.

— Не слишком вы похожи на истребителя бойцов мафии из Сянгана.

— Это не я. Это она, — я кивнул в сторону Лани, изучающей темно синюю стену с пятнами свежей краски.

— О! — сказала Алина и отклеилась от двери.

— Знаю. Скажешь, что я неудачно шучу и не хочу говорить правду.

— Зачем вы мне позвонили? — перебив спросила она.

— Снова нужна помощь, — начал я, но договорить не успел. Алина нетерпеливо нажала на звонок.

Комиссар открыл не сразу. Похоже, что он спал прямо в плаще поверх растянутой серой футболки. Он медленно тер ладонями виски, словно выполнял странный ритуал. В глазах густой сеткой расползлись темно красные прожилки. Комиссар махнул рукой, приглашая войти.

— Заходите вдвоем. Это постоит за дверью. Или убирайтесь все сразу.

Алина пожала плечами.

— Ничего, я побуду с ней. Идите. Только не долго, у меня клиент, — она взглянула на часы-браслет, болтавшиеся на запястье. — А еще бы мне все-таки узнать, зачем вы вытащили меня с утра из уютной квартиры.

Комиссар вряд ли часто любовался видом из окна — оно было плотно зашторено. На низком столике среди остатков ресторанной еды помигивали тонкими цветными трубками экутеры из тех, которые берут не для музыки. Комиссар отыскал чистый стакан, уселся на диван и принялся ковырять вилкой хитрую пробку сычуаньской воды.

— Надеюсь, у тебя что-то срочное? — почти дружелюбно сказал он.

— В принципе нет. Хотел навестить бывшего друга. Пять покойников у меня в квартире могут подождать.

Комиссар угрюмо кивнул и пододвинул ко мне стул ногой.

— Рассказывай. Только начинай с начала. Мне не слишком верится, что ты просил взломщика только для возни с паролем в твоем дурацком чате.

Пока я говорил, он неспешно возился с экутером, протирал рукавом обод и продувал оба входных порта.

— Тебе есть где пожить? — спросил он, когда я закончил. — Ясное дело, что дома у тебя ожидаются еще гости.

— Думаю, что я в полной безопасности, — усмехнулся я.

Комиссар поморщился.

— Перестань. Тебе повезло — эффект неожиданности. Никто и никогда не ожидает от лани владения тонким искусством рукопашного боя. Скорее всего — встроенная система защиты с программой рукопашного боя. Необычно, но ничего сложного. В пустую голову можно залить что угодно если есть необходимость в этом. Но учти, что в другой раз ее вырубят первой, а то, что останется от тебя, допросят, не сомневайся. И мне тебя даже не будет жалко, потому что ты идиот. Вещи от таких людей как твой приятель Моно от полиции утаивать опасно. Или, думаешь, я не знаю в каком дерьме он обычно полоскался, сохраняя при этом безупречно белый костюмчик.

— Боюсь, что не знаешь. Он был своим человеком в Хризантеме и общался там с такими типами, которые точно могут знать почему он вышел в окно, а не в дверь. Не удивлюсь, если ему с этим помогли.

Комиссар внимательно меня слушал. Потом отложил экутер и извлек из кармана пачку сигарет.

— То есть, ты предлагаешь вот прямо сейчас сделать две приятные вещи. Мне — открыть уже отправленное в архив дело о суициде очередного торчка и начать заново, а красотуле — окунуться в дерьмо по уши и как следует понырять там. Верно? — он затянулся и уставился на раскаленный кончик сигареты. — Хорошо. Как говоришь звали одного из этих ребят?

— Мо.

— Ты сказал, что они говорили на кантонском. Значит Мао. Фамилия не слишком распространенная, да и южане у нас — не частые гости. Я проверю, — он воткнул в экутер мелкую фиолетовую флешку и нацепил их на уши, извлек из-под стола ноутбук. На притушенном матовом экране мелькнуло окно полицейского терминала.

— Это не будет мешать? — я показал на экутер.

— Это не будет мешать даже выбить тебе дурь из башки голыми руками. А теперь исчезни!

Я вернулся в маленькую тесную прихожую. Впустил Алину и Лань. Алина опасливо заглянула в комнату.

— В Сети и в Эйфории. Это надолго.

— Ладно, — она снова взглянула на часы. — Часа полтора у меня есть. Расскажете зачем звали?

— Надо покопаться в одной сети. И попробовать восстановить диалоги.

Алина приоткрыла рот, взглянула на меня с возмущением и покачала головой.

— Так просто, да? «Одна сеть» — это Хризантема? Послушайте, я вам что хренов хакер? Или самоубийца вроде вашего дружка.

— Говоришь как комиссар.

Из комнаты доносились звуки клокочущей музыки и стук по клавишам.

— Даже близко ко всему этому не подойду. Даже за миллион юаней. Но у вас нет миллиона юаней, — она замолчала и пристально смотрела на меня. — Зачем вам это? Марсель Моно — да, я выяснила как его звали — ходил по лезвию очень острого меча и поплатился за это. Все его проблемы отправились вместе с ним. Можно просто оформить новую подписку, переехать в другой район, даже псевдоним взять, сменить работу и забыть обо всем этом.

— Ты так и сделала, верно?

Алина промолчала.

— Не получится, — добавил я. — Еще и пары дней не прошло с его смерти, а я уже вляпался по полной. Теперь либо разгребать все это, либо сидеть и ждать что будет.

Из комнаты все еще доносились музыка и стук клавиш.

— Давно ты знаешь комиссара? — спросил я.

— А ты?

— Очень.

— Значит я — немного меньше, — Алина скинула с полки обувь и присела, шорохом пальцев заставила Лань присесть рядом. Я остался стоять у стены. — Вы дружили когда-то, верно?

Я кивнул.

— Расскажите.

— Не хочу.

— Хорошо. Тогда расскажите про вашу жену. Комиссар говорил, что у вас закрытый чат с ней. А где она сама? — Алина качнула головой, давая понять, что она — вся внимание. — Если хотите, чтобы я вам помогла — начинайте. Нет, это не любопытство. Я просто хочу знать, сколько хороших людей мы можем затянуть в это гнилое болото. Ее зовут Марта, верно?

— Верно. Но насчет нее не волнуйся, мои поиски не причинят ей никакого вреда — она давно мертва. Строго говоря, она и женой моей никогда не была.

— Хотите меня еще больше запутать, — догадалась Алина.

Я усмехнулся.

— Нет. Но мне не сильно хочется обсуждать это с вами?

— Потому что я вам нравлюсь?

— Вовсе нет! То есть не поэтому.

Ее глаза смеялись.

— Вы не подумайте, что смутите меня этим. Вполне нормально, когда вам нравится красивая девушка. А я красивая девушка.

— Ты играешь со мной, — сказал я.

— Может совсем немного. Я хочу узнать, что вы за человек, прежде чем помогать вам.

— И лучший способ узнать человека — спросить о его жене?

— Или друзьях. Но про одного вашего друга я наслышана и теперь хочу изменить впечатление о вас в лучшую сторону.

— Ладно, — отступил я, — что ты хочешь узнать?

— Для начала как вы познакомились и почему вы говорите, что она не совсем ваша жена.

— Мы жили вместе несколько лет и, наверное, до сих пор были бы вместе, просто ни она ни я не видели в браке никакого смысла.

— Но у нее была ваша фамилия.

— Да. Это потому, что она ненавидела свою. Мы познакомились очень странно. Во время рейда в мою первую неделю работы. Я был молодой, длинноволосый и возмутительно дерзкий, и форма стажера-городового мне очень шла. Мы шерстили на окраинах — искали кодеров, производящих флешки с крикерами. Тогда эта дрянь еще была незаконной. Заодно запугивали всякую шваль, среди которой могли обосноваться бойцы «Сиболийского рассвета», «Енисея» или другой экстремистской шайки. Работа — сплошная романтика. По команде вынес окно, выломал дверь, ударил первого встречного пару раз башкой об стену, чтобы остальные быстро хоть и путанно рассказали кто они и на каком праве тут живут. Марта была там. Нет, она не имела отношения к бандам террористов или кибер-торчков. В одном доме — ну как доме — бараке из тех, которые уже давно выжгли или посносили — нам не открыли на настойчивый стук. Я выждал пять секунд и разворошил дверь ручным тараном. Но бандой там и не пахло. На вонючем диване ворочался «глава семейства», от которого несло крепким самодельным пойлом. Он пытался встать и что-то булькал, но только ронял ногой пустые бутылки и банки. Его благоверная в засаленном распахнутом халате даже не проснулась. Терять на них времени смысла не было, дом следовало проверить — инструкция. В соседней комнате я нашел девочку лет двенадцати. Она лежала под тонким грязным пледом и у нее был жар, а в комнате с разбитым окном разве что сосульки не застывали. Я помню, что она лежала лицом к стене и вздрагивала от кашля. Я видел только ее грязные спутанные волосы, подтянутые под плед ножки. На столе какие-то мятые тетрадки, пустая тарелка с крошками, а на сене картинка с кроликом Тузи — яркая, видимо вырванная из какого-то школьного журнала и неумело прицепленная к стене — как символ того, что детство не кончается, даже в такой помойке.

— Это была Марта?

— Это была Марта. Конечно, все это не мое дело, а социальных служб. И те, немедленно приехав, развели бы руками — бесплатная подписка за счет налогоплательщиков на жизнь в дерьме. Какие проблемы? Быстрее сдохнут — быстрее освободится клетка для следующих. А вот заявить о нападении на городового — дело другое. Нужно только отыскать подходящий тупой нож в куче мусора, который они называли кухней. Так Марту определили в приют, а два куска генетического материала, получавших на нее пособие, подержав неделю в приемнике, вышвырнули на улицу. К тому времени их барак был занят уже другой семьей.

— Вы, не думая нарушили закон чтобы фактически убить двух людей.

— И спасти третьего. И нисколько не жалею об этом!

— А ваша карма?

— Думаю, а разберусь с ней.

— Хорошо. Продолжайте, я слушаю.

— Однажды, спустя год, я встретил их на улице, копающихся в мусорном баке неподалеку от того места, где они жили. Ладно, — я усмехнулся, — кого я обманываю. Я специально поехал туда. Курил, сидя на железной пожарной лестнице и наблюдал, как они возятся среди отбросов. Потом подошел и морщась от брезгливости, сунул отца Марты лицом в самую гниль. Он даже не понял, что произошло. Мне казалось, что я сделал, что должен был. А потом понял, что вспоминать об этом как о чем-то героическом не получается. Как-то со службы я отправился в даосский храм за рекой. Нет, не в этот. Другой — поменьше. Я смотрел на умиротворенные лица Кун-цзы[19] и Гаутамы и не мог понять, почему их глубокая и величественная как океан улыбка вызывает у меня столько отвращения к себе.

— Думаю, каждому это знакомо.

— И тебе?

Алина пожала плечами.

— Но речь сейчас не обо мне. А как ты нашел Марту?

— Я же все еще был городовым. Узнать о судьбе Марты оказалось совсем несложно. Ее поместили в социальный приют и несмотря на то, что он был далеко не частной школой Малого Сычуаня, там ей было куда лучше, чем дома. А через несколько лет она сама нашла меня. Сначала я обнаружил маленький сложенный из бумаги цветок, подоткнутый под дверь. Потом еще один. А через пару месяцев — ее саму. К тому времени ей исполнилось восемнадцать, ее определили в швейное училище и дали какую-то начальную подписку. Откуда мне было знать, что она вообще помнит обо мне или по крайней мере не злится и не мечтает перерезать мне горло за то, что выкинул ее родителей из барака. Но как часто бывает, история, которую она сама почти не помнила, обросла в ее голове героическими фантазиями.

В первый день она просто сказала спасибо и ушла. Через неделю появилась снова, и я не мог понять преследует она меня или нет. За что она говорит спасибо, я тоже понять не мог. Мы долго говорили о том, как сложилась ее жизнь и не только об этом. Она смеялась, закрыв глаза рукой — черта, которую у нее было не отнять. Через пару месяцев мы начали встречаться и по этому поводу пришлось даже объясниться с комиссаром. Тогдашним комиссаром. А потом она переехала ко мне.

— Наверное, в вашей голове эта история тоже обросла кучей героических подробностей, — заметила Алина.

— И не только героических.

Алина вытянула ноги, спихнув с полки сапоги комиссара.

— Вы же понимаете, что этот чат — просто бот с данными из ее соцсетей? Это не живая Марта и никогда ей не будет.

Я хмуро усмехнулся и не ответил.

— Кстати, никогда не слышала об этом боте. Что-то новое?

— Не знаю. Нашел Марсель. Это было через неделю после ее гибели. Я не хотел разговаривать ни с кем, особенно с ним. С момента их знакомства, Марсель проявлял к Марте неприкрыто теплые чувства, и мне это не всегда нравилось. Я убеждал себя в том, что у них нежная крепкая дружба, а иногда и убеждал себя в обратном. Но в тот день Марсель зашел молча, он был в том же костюме, что и в храме, когда приносил белые ирисы. У меня не было сил выгонять его и разговаривать тоже. Но он, к счастью, молчал. Просто взял мой ноутбук, настроил этот чат и ушел очень на долгое время. Тогда не понял, что это был один из тех его поступков, которые можно принять за заботу. Поначалу я игнорировал строчки, всплывающие в чате. Потом начал коротко отвечать. Но та Марта вела себя вовсе не как бот. Казалось, что у нее ее характер. Впрочем, все это только алгоритмы, списанные с аккаунтов — это я понимаю, я не дурак. Но скажи мне, ты не хотела бы еще хоть пару минут поговорить с тем, кого навсегда потерла? Даже зная, что он не настоящий.

— Глупый вопрос.

Стук клавиш в комнате давно прекратился, а мы только это заметили. Алина аккуратно заглянула в комнату, затем подскочила и дернула меня за рукав.

— Помоги!

***

Комиссар лежал на клавиатуре, от чего она хаотично мерцала яркой подсветкой. Один его глаз был прикрыт, другой бесцельно смотрел на ободок сползшего экутера. Я подхватил его подмышки, попытался поднять с кресла, а Алина сорвала с его растрепанных волос наушник.

— Подержи так, — она запрокинула его голову, отыскала в сумочке ампулу с белым порошком и всыпала ему в приоткрытый рот. Через пару секунд он закашлялся. Поводил глазами, пытаясь распознать окружение. Оттолкнул мою руку.

— Ты в порядке? — Алина потрогала его щеку и шею.

— В полном. Давно я в отключке?

— Обделаться не успел, — заметил я. Алина укоризненно сверкнула на меня глазами.

— Вот черт, — он выпил стакан воды и вытер рот рукавом плаща. — Бывает такое дерьмо.

Алина покусывала губы.

— Давно тебя так вырубает?

Комиссар отмахнулся, вытер ладонью нос и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.

— Минут через десять будет в норме, — сказала Алина. Открыла ящик стола и смела туда цветные флешки. Извлеченную из экутера швырнула в ведро. Бесполезный картинный жест — они все равно одноразовые.

— Ты что, продаешь эту дрянь? — спросил я.

— Да. Ему.

Комиссар пришел в себя.

— Пиши. Ты, упаковщик, я тебе говорю. Доставай блокнот и пиши. Мао Вэй. Прибыл в Яндаш позавчера вечером из Сянгана. Прямого рейса нет — летел через Харбин. Там же пересели еще четверо гонконгцев. Видимо это и есть твои друзья.

— Не проще было отправить ко мне наряд?

— Ты простак и чудак, Кирилл, — он внезапно назвал меня по имени. Видимо еще не отошел от приступа. — Думаешь, что они все еще там? Твоя квартира чиста как опытная девственница со швейным набором. Прости, красотуля, вырвалось.

Алина достала из кармана очки. По стеклам пробежали цифры.

— Дай пароль от Сяо, я взгляну.

— Там зашифрованный канал, — предупредил я.

— Да-да, разумеется.

Повозившись с софтом, она протянула очки мне.

— Покажи! — потребовал комиссар.

Алина вывела изображение на стену. Маленький проектор на очках нарисовал на грязных обоях мое жилище.

В камеру Сяо, который все еще работал, хотя и лишился провода, была видна часть квартиры: пустое кресло, скомканные дорожки. Пятна на обоях превратились в едва заметные высыхающие разводы. Я коснулся руками стены, приблизил изображение — надпись краской на окне тоже исчезла.

— От триад я и не ожидал другого, — хмыкнул я. — От конфиденциального зашифрованного Сяо тоже.

— Ты понимаешь, что домой ты уже не вернешься, верно? — спросил комиссар. — Если только в последний раз. И, кстати, твои мертвые друзья не имеют к гонконгским триадам никакого отношения. Это уважаемые люди. По крайней мере Мао Вэй. Правая рука заместителя начальника отдела контроля качества концерна «Цзинхуа Биотех» ли «JB». Хотел бы я знать, кем тогда оказался господин, который с тобой беседовал. Ну, в любом случае, он уже покойник. У тебя талант, упаковщик. За день потерять последнего друга, повесь себе на шею живую куклу и перейти дорогу крупнейшей компании юго-восточного побережья. Знаешь, что я думаю? Выметайся-ка ты отсюда поживее.

Я смотрел на его экутер, призывно подмигивающий на клавиатуре ноутбука. Он перехватил мой взгляд, нахмурился, но промолчал.

— Ты мне поможешь? — спросил я.

— С чем тебе помочь?

— Я хочу знать, кто и почему выкинул в окно моего друга и чем таким он это заслужил.

— Ты видел камеры? Я видел. Никаких следов того, что в его номер кто-то входил.

Я засмеялся.

— Ты бредишь, Олег? Или эта штука наконец разъела тебе мозги? Мой Сяо тоже не видел того, кто заходил ко мне в квартиру. Он и потом их не видел — иначе вызвал бы полицию.

Комиссар пощелкал языком, вздохнул и сбросил на спинку кресла плащ.

— Твоя правда, допустим. Просто давай я тебе сразу кое-что объясню. Кто и как пришил твоего друга — меня вообще не заботит. Он свое заработал. Если ты хочешь влезть во все это дерьмо и остаться чистым, то я тебя разочарую. Уже через пару дней, если повезет, свой сменщик будет упаковывать и продавать твои вещи. И я по тебе слезу не пущу. Потому что у тебя был выбор: затаиться, притвориться дурачком и спокойно жить дальше или проявить любопытство и закончить как твой друг. Решай?

Я с раздражением отметил про себя, что он прав.

— Если еще кое-что. Алина, позови Лань.

— Убери эту гадость и моей комнаты!

— Ты тоже смотри, я кое-чего тебе не рассказал, — я развернул Лань спиной, откинул ее волосы с шеи. Неровный розовый шрам был хорошо виден даже в полумраке конуры комиссара. Тот долго всматривался, затем дотронулся до шва короткими пальцами.

— Вот черт! Девочку кто-то порезал. И совсем недавно.

— Это может быть связано с тем, что она в одиночку пришила пятерых бойцов «JB»? Ладно, четверых. Пятый на бойца вообще не походил.

Комиссар пожал плечами.

— Откуда я знаю. Я с таким в первый раз сталкиваюсь. Лани не могут драться. Они дышат то с трудом. Их задача слушать команды, не помереть раньше срока и вовремя раздвигать коленки. Говорю же — какая-то система безопасности или что-то вроде того. Если ты мне не наплел, в чем я совсем не уверен, но с твоей куклой явно что-то не так. А вот теперь я вижу, что точно что-то не так. Это не кустарная работа — это точный хирургический шов. Я в таком разбираюсь. Я бы сказал, что кто-то ее модернизировал, если бы лань вообще можно было модернизировать. Какая-то ерунда. Нужно почитать про эту модель подробнее.

— Я посмотрел все модели ланей в Хризантеме. Все, что можно было найти. Ни одна из четырех моделей даже близко не похожа на нее.

Комиссар присел, ощупал щиколотку и голень Лани.

— Номера нет, и он не срезан. Ты понимаешь что-нибудь? А я, кажется, понимаю, — он закурил и долго прищурившись смотрел на Алину. Пепел падал на его пальцы и мятую футболку. — Красотуля, спрячь упаковщика на денек к себе, пока я не решу, что делать. С меня причитается. Я прямо сейчас пошлю в твою квартиру, Кирилл, человека — забрать твои вещи — то, что нужно на первое время. И, кстати, как там коробки с барахлом Моно? Ты их еще не распродал, а это нужно сделать, но, видимо, я сам займусь, пока ты пытаешься остаться живым хотя бы до следующего Праздника фонарей. Так что ты, — он ткнул меня пальцем в грудь, — сиди тихо, как будто ты тоже лань, только поглупее — настоящий тупой эксклюзив. Понял?

Он погладил Лань по гладкой щеке, всмотрелся в ее пустые глаза.

— Кем ты была, девочка? Не скажешь нам?

— О чем это ты? — качнула головой Алина и шагнула ближе.

— Не дошло? Вон, даже упаковщик понял. Она все-таки не лань, и я бы не сказал, что меня это сильно радует. Наша куколка, судя по всему, настоящий живой человек. По крайней мере, была когда-то.

***

Снаружи выл ветер. Над головой со скрежетом и свистом проносились вагоны монорельсовой дороги. Алина устало взглянула на меня и пошуршала пальцами, словно одним жестом манила и меня и Лань.

— Идем. Комиссар велел вас припрятать, так что поедем ко мне. Только учти — это на день, максимум два. Я не слишком жалую квартирантов. Мои вещи не трогать, в холодильнике не копаться. И дополнительный гостевой пакет оплатишь сам — я не тайный миллионер.

— Слушай, — я догнал ее, стремительно зашагавшую к платформе и развернул к себе, рискуя получить по лицу, — ты, наверное, думаешь, что я сильно рад всему этому? Что мне очень хочется вломиться к тебе в квартиру и раздражать там своим видом? Знаешь, не против вернуться к себе. Могу даже пару дней пожить на работе. Я серьезно. Без обид. Только одна просьба — возьми ее к себе пока, — я кивнул на молчаливую Лань, с кажущимся любопытством разглядывающую мачту монорельса. — Я с ней как в желтом плаще — виден с любой точки города. Прошлый раз она чуть не лишилась пальцев, и если эти ребята подготовятся…

— Помолчи, — спокойно сказала Алина. — Идем. Мой дом не развалится от пары гостей.

— Эй, упаковщик! — голос позади меня показался знакомым. Лицо тоже — городовой с выбритым и выкрашенным в розовый затылком. Он держал подмышкой две коробки и сумку и торопливым шагом направлялся к нам. — Комиссар велел захватить твое барахлишко. Твое и твоего прищурившегося друга, но, думаю, его коробочки никуда не убегут, а твою зубную щетку я притащил — он усмехнулся и кивнул в сторону девушек. — А ты просто монстр, как я вижу. Одной игрушки мало?

Я сжал кулаки в карманах плаща. Городовой вроде бы как заметил этот жест и расплылся в улыбке еще сильнее.

— Дно придерживай пальцами лучше. Я случайно разворошил твою коробку — все может высыпаться. А ты, красотуля, что смотришь? Нашла человека прибраться в своей квартире? — он подергал себя за лацканы кителя и сделал едва заметный неприличный жест. — А я давно предлагал свои услуги. Причем сделаю все культурно, бесплатно и даже не наслежу.

Я ожидал, что Алина влепит ему по лицу, но та только тихо смеялась, прикрыв рот.

— Марк, отстань от нас. Работы мало?

— Работы полно, — он слегка пнул коробку. — Но для приятных людей минутка найдется.

Он бросил мою сумку на землю, отсалютовал Алине и также торопливо скрылся за углом дома.

— Никто из нас тебе не помощник, — сказала Алина, взглянув на вещи.

Я пожал плечами и поднял с земли коробки и сумку.

— Думала, что ты ему врежешь, — сказала Алина, взяла Лань за руку и зашагала к платформе. Я старался не отставать.

— То же самое думал про тебя.

— Бить Марка? Он же идиот, хотя забавный и даже симпатичный идиот.

— Можно без комментариев?

Алина удивленно взглянула на меня, делано подняв брови.

— Ревность? Мы даже не друзья.

— Я не об этом.

— О том, как ты поберег его смазливое личико? Ладно, не сердись. Я не подумала, что ваши «теплые чувства» могут быть взаимными — она ловко сложила из пальцев десятку. — Мир?

— Бить городового при исполнении в моем случае — плохая затея. Особенно сейчас.

— По пути к площади Шань ты не был так рассудителен.

Я не сразу понял, что она имела в виду.

— Постой! Ты что, следила за мной?

— Ты был не в себе. Я должна была убедиться, что все будет в порядке. И не думай, что это обычная забота о клиентах или входит в счет моих услуг. Ты мог легко привести ко мне кого угодно, хоть своих гостей, — она смотрела на несущийся к нам вагон монорельса. — А еще у тебя на руках теперь почти ребенок. Который, правда, никогда не заговорит и не возьмет ложку. Так что, мир и «десять», Кирилл?

Я угрюмо кивнул.