Магритт

Павел Шушканов, 2023

Неоновый город Яндаш – вторая столица маленького государства Сиболия на самой границе с Поднебесной. Город наслаждений и ужасов, киберпреступников, подпольных врачей и уходящих в небо башен нелегальных дата-центров всего мира. Тут территория триад, полиции и международных концернов, делящих власть на широких проспектах и кривых улочках старого города, в похожих на муравейник тоннелях закрытого метро и темной сети "Хризантема".Район Малый Сычуань никогда не видит солнца. Тут небо темное от смога и снующих между домами дронов. Холодной апрельской ночью из окна своего номера в отеле без видимых причин падает на мостовую человек, который мог заставить весь Яндаш стать своей личной настольной игрой. Все, что он оставляет после себя – несколько странных заметок о тенях-призраках и механических компьютерах, следы в "Хризантеме" и пустую человеческую оболочку.

Глава 2. Марсель

Говорят, что утро в Яндаше начинается со звука колокольчика на двери вьетнамского ресторана «Бао», что в конце квартала «Малый Сычуань» за аптекой. Там жил я, а окна моей маленькой квартиры выходили на тусклую вывеску этой забегаловки господина Во. Из всего ассортимента мне лично нравились только хрустящие Нем Ран[8]. Всего остального и особенно яичного кофе, который он делал особенно скверно, я предпочитал избегать.

По пятницам в двери ресторанчика вместо обычных посетителей заходили хмурые типы с высоко выбритыми висками и в одинаковых куртках. В это время ресторан был пуст, а занавески окон, выходящих на жизнерадостный зеленый неон, были предусмотрительно задернуты. Говорят, что из выбитых зубов, которые можно наковырять между камнями брусчатки, получится собрать не одно ожерелье. Пожалуй, и сам Во не был особенно рад тому, что его закусочная пользовалась такой популярностью у разношерстных банд от подручных господина Вана до осевших тут триад. Впрочем, как услужить особым гостям он знал — часть выручки одним и бесплатный ужин всем.

Сегодня в окнах «Бао» не горел свет, хотя восход уже давно где-то прятался за тяжелой накипью облаков, под которыми хлестал по сонному городу ливень, прибивая к асфальту клубы привычного смога. Квартал заканчивался там, где кончалась брусчатка. За ней взбирался на низкий холм сжатый трехэтажными домами асфальт.

Подъездная дверь настороженно пискнула, приняв мою карточку с продленной подпиской. А за дверью зиял обычный загаженный кошками холодный подъезд. Я не спеша поднимался к себе, позади слышались мягкие шаги босых ног по косым ступеням. Я не оглядывался. У подъезда мне показалось, что за спиной уже никого нет и странное чувство — смесь тревоги и облегчения накрыло воспаленный разум. Но нет, она все еще была тут.

— Заходи, — я приоткрыл дверь в квартиру. — Хотя все равно ты ничего не понимаешь.

Дверь закрылась сама, щелкнул замок. В глубине единственной комнаты зажглась мягким желтым светом лампа-ночник. Такая же когда-то была и в прихожей, но от нее осталось только тусклое призрачное свечение по ночам. Я пролез между замершей в проходе Ланью и стенкой с потертыми обоями, избавился от коробок, запихнув их в темный угол, бросил плащ на пол и упал в кресло. Его обивка казалась холодной и мокрой. Сырость повсюду — я опять забыл закрыть на ночь окно. Прикрыл глаза. От усталости и бессонной ночи под веками вспыхивали снопы искр, казалось, что все вокруг медленно и едва заметными рывками уплывает в сторону.

— Господин, — мягкий голос позвал из угла. Я приоткрыл глаз. Подсвеченный тускло-зеленым овальный Бокс ожидал ответа.

— Господин Лим, — более настойчиво позвал Сяо.

— Чего тебе?

— Вы не ответили на мое сообщение. В ваше отсутствие кто-то пытался войти в квартиру, но я пригрозил вызвать полицию. Я могу получить доступ к камерам и узнать кто это был, но для этого следует…

— Не нужно, — я скинул ботинки, запихнул их под едва теплый обогреватель. Свет стал немного ярче, он выхватывал из темноты прихожей бледное женское лицо — точно призрак.

— Я вижу, что у вас гости, господин Лим, — немного настороженно добавил Сяо. — Я должен напомнить, что визиты гостей допустимы только до двадцати трех часов, иначе вам нужно переоформить условия социальной подписки или купить дополнительный пакет услуг.

— Она не человек, — устало отмахнулся я.

Бокс на секунду потускнел, затем снова засиял ровным светом.

— Я вижу, что у вас гости, господин Лим…

Я встал с кресла, щелкнул кнопкой чайника, стянул с себя мокрую кофту. На мгновение замер, обернулся на Лань, но она не проявляла никакого интереса к моей бледной спине и впалому животу. Наверное, нужно было ее тоже переодеть, но я не решался даже подойти. Для начала просто наброшу ей на плечи махровое полотенце — последнее из чистых. Потом как-нибудь вытру ей ноги. Не хватало еще отмывать пол. А что потом? Они вообще спят или едят? Как заставить ее хотя бы присесть?

Я стукнул себя ладонями по вискам. Проблемы. Везде одни проблемы. Надо было оставить эту куклу городовым.

— Господин Лим…

— Чего тебе нужно?

— Я вижу, что у вас гости…

Эту штуку не вырубить. Разве что ночью, но сейчас не ночь, хотя за окном темнота и серость. Я приоткрыл занавеску, всмотрелся в пелену дождя. В окнах «Бао» уже зажглись лампы, в приоткрытую дверь скользнула чья-то тень. Там наверняка звякнул колокольчик. Выше над крышей дома клубились тучи и сверкала молния, освещая силуэт далекого даосского храма за рекой в окружении темных домов. На пыльном стекле моего окна красной еще не просохшей краской было выведено: «Держи свою дверь открытой».

Я вздрогнул. Мерзкое чувство того, что кто-то ходил по твоему полу, лапал твои вещи нахлынуло вместе с тревожным ощущением, что этот кто-то может быть все еще здесь.

— Сяо!

— Да, господин Лим.

— Кто был здесь? Кому ты открыл дверь?

Бокс невозмутимо светился изумрудом.

— Я никому не открывал, господин Лим. В ваше отсутствие квартира была пуста. Но я должен заметить, что у вас гости…

— Заткнись!

Я стукнул кулаками по столу, еще раз. Тонкий ноутбук подпрыгнул, едва не улетел на пол. Парни из шайки Вана или кто-то в их духе. Эти умеют не оставлять следов. Только что им может быть нужно от штатного упаковщика? У меня даже денег нет толком, разве что на подписку и бутылку дешевой водки. Я никому не должен ничего, и никто не должен мне. У меня ни врагов, ни друзей. Последний познакомил свои мозги с мостовой несколько часов назад. Я обвел глазами квартиру, все еще привычную, но уже не такую безопасную как казалось еще с вечера. Впрочем, зачем себя обманывать? Никогда мне так не казалось.

Экран ноутбука встретил меня постоянно открытым окном чата.

— Привет, — набрал я, путаясь в символах.

— Привет. Ты уже дома? Я беспокоилась о тебе. Все в порядке? Ты выглядишь уставшим.

— Ты же меня не видишь.

— Я чувствую. Ты расстроен?

— Да, Марта.

Ее не обманешь. Столько лет вместе… Вспомнить бы сколько именно.

— Что-то случилось?

— Случилось. Кто-то влез ко мне в квартиру. И оставил послание.

— Ох, счастье мое.

Строчки повисли в ожидании. Курсор неспешно мигал.

— Ты здесь? — напомнил о себе я.

— Да. Я тут. Просто дала тебе время прийти в себя, чтобы сразу не лезть со своими советами.

— Мне нужны твои советы.

— Хорошо, — курсор окрасился желтым. — Немедленно запри дверь изнутри и осмотри квартиру. Если никого нет, просто успокойся, попей кофе и возьми себя в руки. Ничего страшного не произошло. Ты жив и здоров. На ночь передвинь кровать, и подопри дверь чем-нибудь тяжелым. Я бы предложила вызвать полицию, но ты все равно этого не сделаешь.

— Не сделаю, — подтвердил я.

Курсор мигнул.

— Я люблю тебя. Береги себя, пожалуйста.

— Постараюсь.

Я улыбнулся. Дотронулся кончиками пальцев до заляпанного экрана.

В чате появилась хризантема из скобочек и палочек. И улыбка.

— Кирилл…

— Да, Марта.

Курсор стал красным.

— Время чата подходит к концу. Но ты можешь продлить общение, подключив платный доступ. Дополнительно тебе будут доступны функции…

Я закрыл крышку ноутбука. Пожалуй сильнее, чем хотел. Вытащил из-под кресла начатую бутылку и поставил на стол два стакана. В прозрачном спирте отражались блики настороженно слушающего меня Бокса. В отличие от этого бездушного ящика, Марта по крайней мере когда-то была живой. И была бы живой дальше, если бы сделал все как надо. И остался бы помощником комиссара, а не жалким упаковщиком. Впрочем, какая разница кем. Ниже должности в полиции все равно не нашлось.

Моя Марта была тут — фотография в красном свадебном платье под тонким стеклом на столе. А где-то там внутри темных серверов в далеких городах — Марта другая. Ее посмертный слепок из нулей и единиц с мягким голосом и наспех состряпанным из эха ее соцсетей характером. Ее основная задача теперь — говорить со мной, успокаивать меня, смеяться над моими шутками, «вспоминать» забавные случаи из жизни и выкачивать деньги с моей кредитной карты. Но я ее все равно любил. Даже такой.

Через отмерянный таймером час доступ восстановится, и мы поговорим с ней о том, как напился на свадьбе ее дядя и как однажды мы едва не завели щенка. Час. Пожалуй, есть идеи как его скоротать.

«Держи свою дверь открытой».

Я поморщился вспомнив. Даже эта паршивая квартира не совсем моя теперь. Глаза — вот кому все принадлежит. Они таращились из ноутбука, глядели с улицы в мои окна на закрытые занавески, из корпуса в котором засел дотошный Сяо, из углов подъезда смотрели мне в спину, даже из темной прихожей — пара пустых бессмысленных глаз. Город немых глаз.

— Надеюсь, дружище Марсель, ты видал места и получше, — тихо сказал я и стукнул своим стаканом о второй наполовину наполненный. Мне никто не ответил.

***

Марсель Моно постучался в мою дверь ровно через два года и три дня после того, как я уничтожил свою жизнь. И за неделю до того, как он покончил со своей.

Марселю было тридцать, хотя в зависимости от времени суток и препаратов в его крови, возраст этого парня колебался на пяток лет то в одну, то в другую сторону. Живым он напоминал хищную лису, напялившую вдруг по каким-то своим лисьим причинам лётную куртку, почти классические брюки, но из толстой джинсовой ткани и перекрасившую рыжий мех в серо-пепельные пряди. На макушке красовались обычные черные очки, хотя могли вполне быть «консервы», забрызганные каплями затяжного дождя. Он опирался на тонкую трость и покачивал головой. Я понял, что в одном его ухе яростно орет экутер — навороченный наушник. Другое осторожно ощупывало пространство вокруг на предмет подозрительных звуков.

— Ты уже выпил?[9] — спросил я, улыбнувшись слабой тенью прежней радушной улыбки, с которой я обычно встречал его. Только наше старое приветствие сохранил.

Марсель улыбнулся, стиснул ладонями мои виски и чмокнул в макушку. Рев в его экутере походил на виртуозную игру смычком по натянутым живым нервам.

— Кирилл, Кирилл… Твой мандаринский все еще ужасен. Преступно ужасен. Ты говоришь как обезьяна. А все потому, что ты пьешь непонятно что, — он поднял со стола и повертел в руках начатую бутылку, — причем без меня. И читаешь непонятно на чем написанные газеты, — Марсель укоризненно приподнял за уголок утренний номер «Женьелин[10]». — Это вообще, что за язык? Все в строчку… С таким же успехом вы могли бы писать газеты на пиньине[11].

— Вышвырнуть тебя за дверь? — предложил я.

— О нет. Там я был и там чрезвычайно паршиво.

Он вернулся и обнял меня. Уже по-человечески. От него пахло духами и тонким горьковато-терпким запахом каких-то сигарет. Спиртным пока еще нет.

— Трость? Серьезно?

Марсель упал в мое кресло. Сочувственно ухмыльнулся и покачал головой.

— Там, где я был последний год, ходить с тростью было хорошим тоном еще каких-то сто лет назад. Там же мне прострелили голень и теперь я просто законодатель ретро-моды.

Я засмеялся. Марсель тоже, прикрывая рот ребром ладони — противная и никуда не исчезающая его привычка с самой школы. В ненадолго наступившую тишину вкрадчиво вклинился голос Сяо.

— У вас гости, господин Лим?..

— Заткни эту штуку, пока я этого не сделал, — Марсель ткнул пальцем в сторону бокса. — Я могу, ты же знаешь, — он наклонился над столиком и понюхал стакан. — Водка. Вы северяне пьете всякую дрянь. Зато тут у вас можно действительно опрокинуть по паре стаканов с другом. Не чая, заметь. Я больше не могу вести душевные беседы за чаем. Я устал от этого, дружище.

За потоком его мыслей следить было сложно, но я и не пытался. Принес второй стакан и плеснул на два глотка в каждый.

— Давно из Поднебесной?

— Скорее не был там уже много лет. Возвращаюсь как в любимый дом. Не верится, что еще неделя-другая и вокруг меня будут уже горы и облачные башни Цзянси. Ты видел эти реки огней и лазурное небо? — он выпил содержимое стакана до дна и облизнул губы. — Там, где я был — все иначе.

— На западе?

— Дальше, чем ты можешь представить.

Марсель был в разъездах всегда. Я не знал, чем точно он занимается и на какие деньги живет и колесит по континенту. Мне это не было интересно даже тогда, когда я носил погоны городового. По одной из традиций нашего негласного соглашения, мы не задавали друг другу неудобных вопросов. Марсель приезжал редко и первым человеком, кого он навещал — всегда был я. Даже в тот день, когда он заявился без кисти руки. Хирург с Агатового рынка был вторым в его списке. Два года назад в тех же очках, но в длинном темном плаще он стоял у входа в храм с белыми ирисами[12]. Он заметил меня тогда, но даже не кивнул. В тот день я единственный раз был в списке не первым — он приехал к Марте.

И все же по куче паспортов и карточек, по нелегальному пистолету в кармане его плаща и ненастоящему имени я сделал вывод, что Марсель скорее всего чем-то торговал. Не слишком законным и куда более ценным чем то, что можно раздобыть на Агатовом рынке. И речь не шла о контрабанде через границы с Поднебесной. Его тропы шли куда дальше.

— Говоря словами мест откуда я прибыл, там истинный рай. Тут же точно чистилище, а все дальше к западу за Тураном и Уралом то, что называется Преисподней. Впрочем, все равно ты ничего не понял. Налей-ка мне еще и расскажи лучше, как ты тут существуешь.

— Существую, — согласился я.

Я указал на его экутер, в режиме ожидания подмигивающий зеленым огоньком.

— Ты тоже подсел на эту дрянь?

Марсель медленно стащил его с головы, уставился на хрупкий хромированный обруч, словно увидел его в первый раз.

— Я постоянно подсаживаюсь на какую-нибудь дрянь. Что тебя удивляет? Хотя в этой штуке меня больше волнует ее название, чем та эйфория, которую она вызывает. Я про крикеры. Почему мы называем их именно так? У всякого сленгового словечка должна быть основа. Может от французского «cri»? Хотя в русском, насколько мне известно, есть даже более подходящее слово — «крик». Ты никогда не думал об этом?

— Я стараюсь не задумываться о всякой ерунде.

Марсель пощелкал языком, осмотрел стены моей квартиры еще раз, остановился взглядом на фотографии Марты и протянув руку поднял со стола мою карту.

— Упаковщик. Все еще. Что ж, в одном местечке, где я был, говорят, что честный труд не бывает позорным. Ты делаешь хорошее дело, Кирилл. Одного только не хочу — чтобы мои вещи оказались однажды в твоих коробках, — он засмеялся. — Слушай, а в подписку входит алкоголь? Хотя молчи, наверняка какое-нибудь дешевое суррогатное пойло.

— Не входит.

— Вот и прекрасно. Знаешь, там за лесами к западу о подписках и не слышали. Живут как дикие звери, копят на такую вот конуру как у тебя и питаются отбросами по акции из дешевых магазинов, но за свои честно заработанные. Да и тут, прости меня, Кирилл, все как-то убого и коряво сделано. Словно причесали и умыли портовую девочку, а нутро осталось прежнее.

— То ли дело в твоем раю, да? — я долил в его стакан остатки водки. — Или как ты его там называешь.

— Именно!

— Господин Лим, у вас, я вижу…

— Эта штука не заткнется, верно? Ладно! — он поднялся с кресла и взъерошил мокрые волосы на макушке. — Бери куртку и оставь тут чертовы деньги, телефон и надежды вернуться домой в сознании. Мы идем покорять самые прекрасные и мерзкие кварталы этого городка. Насчет денег я не шутил — твой друг Марсель берет этот вечер на себя, — он оглядел унылым взглядом мою квартиру. — Слушай, я же могу оставить у тебя кое-что? Просто сумку. Не хочу тащиться с ней в отель. Надеюсь, твой электронный болван не поднимет визг по этому поводу. Только пристрой ее как надо и куда надо. Не хочу слышать про твои надежные замки и честных граждан Яндаша.

Я усмехнулся.

— Сам знаешь куда положить.

Я закрывал входную дверь, а Марсель разглядывал стены, от которых отслаивалась слой за слоем темно-синяя краска. Паутина кабелей тянулась по стенам вверх, буравя низкий потолок в сырых разводах.

— У тебя же не самая дешевая подписка, верно? Хотя и похоже, что это самое дно. Но я видел дно и похлеще, — он вздохнул, глядя как я пытаюсь закрыть дверь плохо работающей картой. — Вы дикари, Кирилл. Неужели нельзя настроить это через ВейСинь[13]? Северные дикари.

Я пропустил его замечание мимо ушей. Карточка никак не хотела работать. Словно кто-то покопался в моем замке и потом неумело собрал его обратно. Марсель опирался спиной на грязную стену и постукивал хромовой тростью по перилам.

— Версаль, Кирилл, в этот раз я видел Версаль. Что сказать — красота запустения. Изрисованные граффити древние стены, но все еще величественные. Дом королей. Представь — полная тишина, желтое предзакатное небо и я в центре поросшего травой древнего дворца. Погруженный в медитацию и наслаждение одиночеством. Ради этого стоило тащиться на край мира.

— Это тебе там ногу прострелили?

Он задумчиво посмотрел на лодыжку.

— Нет. Это в Лондоне. Знаешь, я смотрел этому подонку в глаза, прежде чем тот спустил курок. Там первобытная ярость. Такой у нас уже не найти. Иногда не хватает среди всего этого, — Марсель стукнул по кабелю кончиком трости.

На улице пахло недавним дождем и горелым маслом. Марсель пощелкал пальцами и закрыл глаза. В лужах отражались желтые и оранжевые фонари. По мокрой улице сновали прохожие. Пожалуй, слишком людно. Марсель поднял руки, пропуская толпу цветных курток, выбритых затылков, мигающих в такт крикеру — вызывающему эйфорию смешению звуков и электромагнитных волн экутеров. Девушки и парни с тонкими шеями и горящими глазами: одни пятились задом, стараясь не выпасть из шумной беседы, другие фотографировали свинцовое небо, третьи неспешно орудовали палочками, держа навесу коробочки с рисом. Парень в пестром шарфе задел меня локтем, обернулся и с улыбкой сложил «десять» из двух пальцев. Единственное, что успел выучить, видимо. Такое же поток брел в обратном направлении. У фонарей собирались хангеры, ловили бесплатную сеть от кафе и оглядываясь загружали дорожки крикеров в запароленные телефоны — готовились к ночи.

Один поток следовал к площади Тайянг, где в небо летели горящие фонарики, а с огромных экранов лились потоки музыки и света от сменяющей друг друга рекламы под светящейся аркой. Другие спешили к подземным лабиринтам закрытых переходов метро, где закусочные, мелкие магазинчики, салоны тату и букмекерские будки сменялись и переплетались с замаскированными дверками и ходами в подпольные бордели и притоны и с закрытыми станциями, на которых постоянно было людно. Тут неон заменял солнце, а мощные колонки шум города наверху. Моя улица была потоком людского трафика между этими конечными пунктами.

— Я скучал по этому всему, — голос Марселя едва прорезался сквозь шум толпы и музыки. — Там такого нет. Дома такого нет. Так что твои замечания о рае еще очень и очень сырые. Или это мои замечания? — он снова засмеялся, прикрыв рот запястьем. — Нет, правда. В Ухане, Чэнду и даже Сянгане полиция разворошила бы этот праздник в считанные минуты. Там спокойствие и безопасность, умиротворенность дорогих ресторанов и кафе, безмятежность чайных церемоний и наслаждение призрачным настоящим, возведенные в степень. Богатство и роскошь не ставшие самоцелью. Постоянное ощущение того, что Учитель называл нирваной или чего-то близкого к этому. И там я встречу старость. А тут я проведу остатки молодости!

Я понимал, о чем он, но лишь отчасти.

— Тут можно также оставить и изрядную часть здоровья, — напомнил я.

— Людей вроде меня это не интересует. Как и большинство вот их, — Марсель ткнул пальцем в толпу. — Ты посмотри. Они все молодые и приезжие. Откуда? С Урала, Турана, Ирана, Элосы[14], Ливии и даже Европы. И у каждого призрачная надежда получить миграционный пропуск или хотя бы визу, прикоснуться к мечте, окунуться в нее. И у одного из ста тысяч есть такой шанс, но и он призрачный. А что они видят тут? Отражение недостижимого, и многих это вполне устраивает. Вот этого парня, например.

Он склонился над сгорбленной фигурой у подъездной двери.

— Есть юань? — спросил он меня и заполучив монету вложил ее в грязную ладонь бродяги. Из-под капюшона на нас смотрели настороженные глаза. — Большинство вернутся обратно, а часть займут место вот этого бедолаги и только счастливчики — твое. Держи, — он порылся в карманах и сунул за пазуху бездомного слегка потрепанную желтую карточку. — Фальшивая карта на социальную подписку. Пару дней поживешь в приличном общежитии, поешь субпродуктов и послушаешь радио, пока службы не разберутся что к чему. Хотя и потом ничего серьезного с тобой не сделают. Хуже точно не будет, — он поднялся и отряхнул руки. — Знаешь, Кирилл, по-моему, этого парня больше обрадовал юань.

Хлопали двери кофеен. Из них вырывались запахи пряных соусов и жареных грибов.

— Вот! — Марсель втянул носом аромат свежей еды. — К этому добавить немного риса, немного устричного соуса. Гунбао и пару стаканов холодной сиболийской водки. Идем, я чувствую, что мы сейчас поедим.

Он остановился взглядом на ресторанчике Во. Над низкой крышей висело свинцовое небо.

— Эй, стоп! Не сегодня, дружище.

Я остановил его, потянув за рукав. Марсель удивленно уставился на мои пальцы.

— Хочешь испортить мне ужин? Тут есть гунбао? Или только вьетнамская стряпня?

Я кивнул на плотно прикрытые двери ресторана.

— Спецобслуживание, понимаешь?

— О! — Марсель сделал большие глаза, задумчиво покачал головой и поманил меня пальцем. — Это я понимаю. Это хорошо. Только ведь и я спецклиент, верно?

Мне следовало быть более настойчивым. Но я не знал как. Марсель уже вошел в ресторан. Я видел его, подходящим к стойке. Видел, как подбежал и поклонился господин Во. На его лице сменяли друг друга услужливость и ужас. А еще видел настоящий бамбуковый пол и низкие столики, за которыми копошились силуэты в темных куртках. Один был совсем близко. Старик в маленьких круглых очках разминал в руках тонкую сигарету. Справа от него копался пальцами в тарелке круглощекий тип. Его пиджак едва не рвался по швам на широкой спине. Тонкая как стебель бамбука девушка в черном парике курила и водила пальцем по этикетке открытой бутылки вина. Старик наклонился и что-то шепнул ей, не отрывая взгляда от валика в пальцах. Девушка поднялась, изящно изогнувшись и прикрыла дверь.

Я стоял на улице. Раздраженно гудя, меня объезжали редкие машины. Наконец Марсель вышел. В руках он держал сверток, от которого поднимался белый пар.

— Для нас с тобой нашлись две порции бань куон[15]. Забавное место. Мне тут понравилось, — он присел на ступеньку крыльца и отдал мне сверток. Потом посмотрел на низкое небо, втянул воздух. — Знаешь, там, — он точно кивнул в сторону запада, — я уже начал теряться, забывать о том, что не нужно пытаться, нужно плыть по течению реки в безмятежности, не сопротивляясь потоку. Там все не так.

— А теперь вспомнил? — усмехнулся я. — Ты знаешь, что этот ужин мог стать для тебя последним?

— Вот и я о том же. Последним, первым — какая, по сути, разница? Тот, кто прострелил мне ногу там в Лондоне выбил бы эту дверь и взял свои бань куон. Я же поддался потоку, и он привел меня к моим бань куон, хотя мог бы и не привести. Понимаешь, о чем я?

— О какой-то дурацкой философии?

— Да нет же! — он засмеялся. — Я говорю о бань куон. И всего-то.

Он посмотрел вдоль улицы, потянулся.

— Знаешь, — сказал Марсель. — Мы вышли чтобы выпить, и мы это сделаем. Десяток чертовых стаканов на каждого. Только не того пойла, которое продают здесь.

— Ты не в себе, — заметил я.

Он поежился.

— Немного прохладно, — его трясло. — Знаешь еще что забавно? Там, где я был нет ни одного даосского храма. Нет, там полно храмов и самых разных. Только богов поменьше — строго говоря вообще один. И там в этих храмах тоже говорят о душе. Только не как у нас. Их душа не изменчива — она как нефритовая копия тебя самого с твоими мыслями и воспоминаниями, с твоими шрамами и царапинами. Как вечный памятник твоему истлевшему телу. Представить себе можешь такое?

— Ты чего? Поешь.

— Да. Сейчас.

Он поднялся и поправил куртку.

— На минуту отойду только. Ты начинай.

Марсель скрылся в маленьком переулке, отделявшем ресторан «Бао» от магазина с пустыми пыльными окнами. Там за углом послышались голоса и возня. Я вбежал в узкий проулок, все еще держа в руках теплый сверток. На узком пятачке между задней дверью ресторана, глухой стеной и темными окнами домов уже было тихо. Единственный фонарь заливал пятачок желтым светом. Парень в черном пиджаке и светлых штанах сидел в пыли, сжимая ладонями ногу чуть ниже колена. По темной ткани расплывалось бурое пятно. Марсель вертел в пальцах трость.

— Ты достойный человек, — тихо сказал он, обращаясь то ли к себе, то ли к замершему на земле. — Не нужно было выяснять все там. Ты правильно сделал, и мы с тобой не испортили ужин уважаемым людям. Лучше здесь, где мы никому не мешаем. Но я сильнее тебя и не хочу, чтобы ты затаил зло.

Марсель не видел меня. Он продолжал говорить, а трость внезапно прочертила дугу. В воздухе взвились и на мгновение повисли в свете одинокой лампы алые брызги. Человек упал лицом на землю, ухватившись рукой за шею. Он слабо дергался, словно от удара током, но не пытался встать. Марсель вздохнул и сжал трость двумя руками.

— Прости, Кирилл, — сказал он, не глядя на меня. — Мне нужно закончить. А потом мы поедим замечательных теплых бань куон.

***

Сумка! Я вскочил с кресла, опрокинув полный стакан. Он покатился по столу, разлив содержимое. За неплотно придвинутым шкафом в стене торчала дверка фальшивого сейфа. Нарочно грубая работа с простым ключом, сотней юаней, пачкой просроченных векселей и диском с отборной порнографией — типичная обманка. Остальное за железной задней стенкой, открыть которую можно нажав на углы и боковые стенки в определенном порядке. В сейфе явно кто-то копался, но деньги не взяли. За тонкой стальной стенкой же все было в порядке. Белая сумка и картонная разваливающаяся коробка, из которой сыпались пластинки таблеток и мелкие цветные одноразовые носители с крикерами[16]. Коробка меня совершенно не интересовала, к тому же я совершено не помнил про нее. В сумке лежал небольшой планшет в чехле. На его запароленном экране виднелась неглубокая трещина.

— Вот оно что, дружище Моно. Доверил мне ценное и от меня же припрятал что там. И как мне теперь вытащить пароль из твоей разбитой на части башки?

Я опустился на пол, отшвырнул планшет в сторону. Он слабо пискнул и экран погас.

— Чертов придурок! — я ударил себя ладонями по глазам. Они отозвались снопом искр. — Ты не мог хоть раз сделать что-то нормальное? Остаться живым, например? Непосильная задача, дружище?

Я вдруг понял, что говорю с собой. Но я был не один. Пустое лицо все еще молчаливо смотрело в мою комнату из темноты.

— Что ты хочешь от меня? — устало спросил я, плохо понимая, что я несу и что делаю. — Что ты смотришь на меня? Я понятия не имею, что мне с тобой делать! Я не знаю, понимаешь?

Швырнул полупустую бутылку в стену. Она ударилась о потертые обои чуть выше Бокса, разлетелась снопом стеклянных брызг, оставив мокрое пятно.

— Ладно, так будет лучше. Лучше, понимаешь? — запустив руку в глубину сейфа, я вытащил пистолет, проверил обойму привычным движением. Поднялся, держась за стену и шагнул к прихожей.

Лань молчала и не двигалась. Я толкнул ее. Бросил куртку на пол, чтобы не измазать линолеум тем, что выскочит из ее пустой головы. Она пошатнулась, но не упала. Я снова толкнул ее в спину. Живая кукла послушно опустилась на колени.

— Ладно, передай привет этому идиоту, — я ткнул стволом в ее шею. Зажмурился. Водил пальцем по спусковому крючку, но не мог нажать.

— Черт! Да хотя бы вскрикни что-нибудь! Испугайся в конце концов.

Выдохнув, я попробовал снова. Но едва слышный щелчок показался ей командой. Она слегка повернула голову, взглянула на меня в пол-оборота. Волосы шевельнулись увлекаемые холодным дулом, а за ними мелькнул розовый еще не заживший шрам. Он тянулся от шеи вверх — тонкая полоска с красными точками от выдернутых ниток.

— Вот же дрянь, — я медленно убрал пистолет. Затем отшвырнул его, и он, отлетев, скрылся под низким креслом.

Прошло не меньше получаса. Я все еще сидел у стены и смотрел в затылок Лани, которая все также пыталась повернуться и взглянуть на меня. Шум в ушах понемногу унимался. Я достал из кармана телефон, отметил про себя, что на экране прибавилось трещин. Долгие гудки сменились сиплым сонным голосом. Там с той стороны доносились едва уловимые звуки писков и скрежета крикеров.

— Упаковщик! Девять часов утра субботы. Сейчас я просто приеду и размозжу тебе голову о стену, — комиссар говорил тихо, но убедительно.

— У меня кое-что из твоего барахла.

В трубке повисло длительное молчание. Потом пронзительная музыка сменилась на журчание воды и неспешные глотки.

— Ты сейчас это хочешь обсудить?

— Мне нужен спец по паролям. Сегодня. И очень хороший спец.

— За каким хреном он тебе с утра в субботу? Ты пьян?

Я не отрицал. Скользнул взглядом по комнате, по шраму Лани, на мгновение задержавшись на нем. Планшет на полу, но о нем ни слова! Но мой ноутбук угрожающе замер на краю стола.

— Марта, — я облизал губы. — Дело в ней. Кто-то взломал и запаролил ее.

— В поддержку обратись!

— Не могу. Личное.

Он раздраженно выдохнул.

— Ладно. Каждый выносит себе мозги как считает нужным. Жди через час. Может полтора, но вообще она пунктуальна.

Он отключился, едва я успел спросить имя.