Крылья нетопыря. Часть II. Трон из костей

Павел Беляев, 2023

Горний, ещё недавно страдавший под гнётом храмовников, оказался перед лицом опасности, о которой и помыслить было невозможно. Когда ересиарх Азарь решил избавить мир от разлагающей его религии, создав нового бога из простого нетопыря, он знал, что в его плане много «но» и «если». И всё же последствия принятого решения оказались неожиданностью. В ткани реальности образовался «разрыв», а Нетопырь Заступник, который должен был остановить связанную с катаклизмом катастрофу, вышел из-под контроля Лугина Заозёрного. Рукотворное божество грозит покарать человечество. Его клич гремит набатом: «Аз воздам!» – и нечисть со всего мира стекается под его знамёна. Чудских магов больше нет, и «разрыв», образовавшийся в результате колдовства, сдерживать некому. Между тем аномалия начинает изменять структуру Горнего. Сам «разрыв» угрожает «пожрать» весь мир целиком. И времени, чтобы разобраться с двумя бедами, навалившимися разом, у героев остаётся всё меньше. Если они не успеют, в дело вмешается третья сила. И тогда проиграют все.

Глава 4

За дверью что-то резко загремело, загрохотало, что-то упало, и кто-то выругался.

Илия сидел, привалившись спиной к прохладной скалистой стене своего узилища. От священника едва заметно шёл пар. Его глаза ввалились, а вокруг пролегли широкие тёмные круги. Лицо покраснело и пошло белыми пятнами. Бывшего голоса Синода всё ещё слегка потряхивало. А совсем недавно его крутило и корёжило самым немыслимым образом. Такой боли он не чувствовал ещё никогда, даже в первый раз, когда нечто подобное уже случилось зимой. Тогда на какой-то миг все Храмовые скалы, от мала до велика, ощутили головную боль и тошноту. Но продлилось это всего несколько мгновений и прошло. Нынче боль накатила такая, что Илия буквально слышал, как хрустят его кости, того и гляди угрожая сломаться. Ощущение было такое, будто в скелет, в каждую, самую маленькую кость, залили раскалённое железо, а потом принялись лупить тупыми гибкими палками. В какой-то момент Илия даже малодушно взмолился о смерти.

Сейчас, когда всё прошло, а боль во всём теле мало-помалу начинала стихать, святой отец устыдился своего мелочного поступка. Какая-то часть его разума между тем холодно и отстранённо отметила: «Как всё-таки быстро и радикально твои взгляды на жизнь могут измениться под гнётом самой обычной боли, если сделать её достаточно сильной и продержать достаточно долго».

Неожиданно громко и визгливо скрипнула дверь темницы. Илия перевёл на неё усталый взгляд и отстранённо проследил за тем, как внутрь заходит Нахор. Этот был бледен, как покойник, и едва держался на ногах. Вездесущее пенсне болталось на тонкой цепи, прикреплённое к петлице на воротнике рясы. Сам член Синода осторожно пробирался вдоль стены, держась за неё двумя руками. Не доходя до Илии пятнадцати шагов, он привалился плечом к шершавой скалистой породе и съехал по ней вниз.

Дверь снова скрипнула и закрылась.

— Я смотрю, тебе тоже досталось? — первым нарушил молчание Илия.

— Да, как и тебе.

Нахор попытался водрузить пенсне на нос, но его руки тряслись, и после нескольких безуспешных попыток он оставил это.

— Я думал, это ты нас всех так, — глухо произнёс член Синода.

— А это не я.

— Я уже понял.

— Есть мысли, что это было?

— Я думаю, что это твой Азарь. Не знаю как. Может, ему как-то удалось удрать от рытников, а может, переловил их всех собственноручно и принёс в жертву какому-нибудь языческому богу. Или я не знаю, что ещё… Но он точно как-то в этом замешан. Мы разберёмся.

Опальный голос Синода иронично фыркнул.

— Даже не сомневайся, — Нахор вздохнул и помассировал переносицу. — Но я не за этим пришёл. Как ты это сделал? Тогда, во время казни.

Илия довольно крякнул.

— Что, обосрались, господа святейшие отцы?

— Не то слово.

— У меня есть объяснение, но оно тебе не понравится, Нахор.

— И всё-таки?

— Это Господь.

— Чего?

— Господь, — невозмутимо продолжал Илия. — Это он вмешался, поскольку я, видимо, тут единственный, кто делает всё ради блага Храмовых скал и во имя веры, а не в угоду собственным мелочным интересам.

— Ладно, Илия, брось. Тут только мы, клянусь, я никому не скажу. Как ты это провернул?

— Боюсь, Нахор, мне больше нечего тебе ответить.

Святейший отец вздохнул и, помогая себе руками, поднялся. Кое-как он всё же нацепил на нос пенсне и в упор взглянул на Илию.

— Думаешь, тебе удастся повторить это снова?

Илия развёл руками.

— Пути господни неисповедимы.

— Ладно, Илия, если передумаешь, дай знать. Я тебе не враг. Тебе нужен здесь хотя бы один друг. Подумай.

— Премного благодарен! — преподобный поклонился с преувеличенным почтением.

Нахор бросил на него ещё один взгляд, потом повернулся к двери, постучал и через мгновение скрылся за ней.

Илия проводил его усталым взглядом. Остатки его сил ушли на браваду перед Нахором. Ещё больше голос Синода потратил на разговор с Азарем. Илия тоже был уверен, что Азарь к этому причастен, но шум отпираемой двери отвлёк его и не дал вытрясти из проклятого ересиарха всю правду.

Илия вздохнул и сполз на спину. Ему нужно было набраться сил.

* * *

Нахор быстро покинул темницы.

Гнев придавал ему силы, с каждым шагом святейший отец чувствовал себя всё лучше. Головная боль постепенно отступала, ноги уже почти не дрожали, и общее состояние улучшалось. Что бы ни случилось некоторое время назад, оно имело временный эффект и не сильно задело, по крайней мере его организм.

Путь святейшего отца пролегал через задворки хозяйственных построек, где к каменным саклям были пристроены вполне обычные деревянные стайки и сараи; мимо бараков для послухов, мимо башни рытников — к центральной площади.

Жизнь здесь кое-как наладилась и потекла своим чередом. Все обитатели Храма вернулись к своим обязанностям и какое-то время даже старались не вспоминать приснопамятную атаку Безумного рива. После сегодняшнего — когда все Храмовые скалы на несколько минут слегли в приступе жесточайших мук — толки о нападении чудовищ наверняка возобновятся.

— Благословите, святейший отец! — служитель в ярко-оранжевом балахоне — сановник не из самых низких — подобострастно согнулся в поклоне и припал губами к перстням на правой руке Нахора.

— Спаси и сохрани, — член Синода перекрестил человека накосую и сложил руки перед собой в ожидании, вдруг на самом деле у сановника к нему какое-то дело, но нет — человек явно удовлетворился одним благословением. Сановник выпрямился и с гордой осанкой прошествовал дальше по своим делам.

Нахор украдкой огляделся. Так и есть — за ними наблюдало несколько дюжин пар глаз. Все занимали какое-то место в иерархии Храмовых скал. И можно было не сомневаться, что нынче же вечером в определённых кругах пойдут толки, что такой-то и такой-то сегодня поздно ввечеру имел быстрый разговор с членом Великого Синода.

Интересно, какую выгоду из этого постарается извлечь сей сановник?

Нахор кивком поприветствовал всех, кто на него смотрел, и пошёл дальше.

Подобного рода мелкие интриги в Храмовых скалах были не редкость — все члены Синода давно привыкли и не обращали на это внимания. Отчасти это было вызвано тем, что в верхушке Храмовых скал дела происходили куда смелее и интереснее. Да и проворачивали их люди куда умнее, чем большинство местных.

Нахор сдержанно улыбнулся — он был старожилом в Синоде и справедливо полагал себя одним из умнейших людей в Храме. Если не во всём Горнем.

Место, где заседал Синод, называлось большим столом. Он находился на девятом этаже третьей из семи башен главного храма. Когда Нахор вошёл, большинство членов уже были на своих местах. Не хватало только Хеттуры, Каина и его самого.

— Доброго здравия, господа! — Нахор приветствовал всех на ходу по пути к своему месту за столом.

Синод закивал и нестройно поприветствовал своего негласного предводителя. Лица святейших отцов были растеряны.

Рыхлый, как тесто, Алеф задумчиво потирал щепотью окладистую седую бороду. Нужно было знать Алефа, чтобы понимать, насколько он сейчас напуган. Обычно ему было плевать решительно на всё, должно было случиться нечто в высшей степени невероятное, чтобы тот задумался хоть на мгновение.

Рядом с ним сидел Мелех. Этот вообще надвинул глухой капюшон себе на лицо, чтобы никто не смог прочесть его выражения. Руками Мелех попеременно то сминал, то разглаживал батистовый платок с искусной вышивкой.

Напротив него сидел кривой Фарра. Он периодически пытался заглянуть под капюшон святейшего отца, а когда у него это не выходило, то мрачно всматривался в лица остальных.

Яфет тёрся горбом о спинку своего стула и матерился, как последний лихоборский ушкуйник. Ругался тихо, но при этом весь Синод слышал его отчётливо, до последнего слова.

У книжных полок метался из стороны в сторону тонкий и изящный Сиф. Он делал вид, что читает, но на самом деле просто перелистывал страницы, чтобы занять себя хоть чем-то.

Ханаан был мрачнее обычного, а для него это уже многое значило. Он сидел в Синоде без малого шесть лет и никогда за это время ничем ни запомнился, ни выделился. Сегодня он посерел ещё сильнее и стал ещё менее заметным.

Салафииль меланхолично чертил какие-то каракули на пергаменте перед собой. Его обычно ухоженная борода сегодня торчала во все стороны, а кое-где даже сбилась в колтуны.

Сарт сидел белее снега. Он был самым новым и необстрелянным членом Синода и по первости считал, что ему повезло сесть на кресло вместо осужденного за блуд и прелюбодеяние Захарии. К тому времени, когда Синод собрался здесь сегодня под сводами большого стола, он уже не был так уверен в своей удаче.

Шонь-рюнец Кота был, пожалуй, единственным, кому действительно удавалось изображать спокойствие. Он сидел, спрятав ладони в рукава, и с непроницаемым лицом смотрел в окно.

В помещении было душно. Пахло свечами и потом.

Нахор приоткрыл высокое стрельчатое окно и обернулся к святейшим отцам.

— Где остальные?

— Каин пошёл за Хеттурой.

Нахор кивнул.

— Подождём.

Он сел на своё место между Яфетом и пустым стулом, где должен был сейчас находиться толстяк Хеттура. Нахор снял с носа пенсне и принялся сосредоточенно протирать линзы.

Синод вновь погрузился в молчание.

Рабочие покои священного Синода находились в просторном трёхкомнатном помещении с высокими сводчатыми потолками. Своды пестрели фресками и подпирались изящными колоннами с лепниной. На стенах между книжными полками и высокими стрельчатыми окнами висели иконы в массивных золочёных рамах. Под потолком висели тяжёлые золотые канделябры на полторы сотни свечей каждый.

Кроме них, вдоль стен тянулись ряды многочисленных лампадок и каганцев на треногах. Сами члены Синода восседали на резных стульях, обитых красным бархатом, за круглым столом красного дерева с зелёным сукном в середине.

Солнце почти спряталось за горизонт. Оконная створка качнулась, а вслед за ней острые огоньки свечей. На миг стало ощутимо темнее, и тут же помещение озарилось вновь тёплым оранжевым светом.

— Может, всё-таки закрыть окно? Не хочу сидеть впотьмах, — сказал Салафииль. Он всё рисовал на пергаменте и не поднял взгляда, даже чтобы посмотреть на того, к кому обращался.

Нахор закончил полировать линзы и водрузил пенсне на нос. Сурово посмотрел на Салафииля.

— Для начала пусть немного проветрится. Задыхаться от вашего благоухания я хочу ещё менее.

Салафииль фыркнул, но не возразил.

В этот момент распахнулась высокая дверь, и сквозняком задуло сразу половину свечей. Совещательный покой большого стола погрузился в полумрак.

На пороге стоял Каин. Крепкая грудь порывисто вздымалась. Каин был по совместительству ещё и отцом-наставителем рытников. Это был крепкий высокий мужчина, более похожий на былинного героя, чем на святейшего члена Великого Синода. И стоял он сейчас с таким видом, будто в одиночку схватился с дюжиной псов дедеровой кузницы.

Все с интересом уставились на него.

— Святейший отец Хеттура мёртв, — громко, как удар молотом, сказал Каин.

Повисло молчание. Первое время члены Синода тупо таращились на отца-наставителя. Каин стоял в дверях с хмурой миной. Он заглянул в лицо каждому святейшему отцу и кивнул, словно в надежде, что это добавит его словам правдивости.

Нахор быстро переглянулся с Котой. Шонь-рюнец выглядел так, будто ожидал чего-то подобного. Салафииль смял пергамент со своими каракулями и, зажав его в кулаке, громко ударил по столешнице.

Яфет выматерился во весь голос.

— Как? — спросил Нахор. Его голос гулко прокатился под сводами.

В окно постучались.

Все вздрогнули и посмотрели в ту сторону, но это оказалась лишь пара мотыльков, которые пробрались сквозь щель открытой створки, которую открыл Нахор. Всего-то два мотылька — обычное дело для позднего вечера.

Но только не здесь. Им тут просто неоткуда было взяться. Ни мотылькам, ни бабочкам, ни пчёлам, только чайки гнездились на вершинах скал. Да ещё крысы — неизменные спутники человека, где бы он ни находился.

А мотыльков в Храмовых скалах не видели никогда.

— Святый боже! — выдохнул Сиф.

Тем временем эти сумеречные бабочки взмыли под потолок и принялись там кружить меж канделябрами.

Священники все как один с ужасом наблюдали за ними, не в силах оторвать взгляд. В помещении большого стола царило напряжённое молчание, какого ещё никогда не случалось в этих стенах. Даже в тот день, когда рати чудовищ под предводительством Безумного рива крушили Храмовые скалы.

Синод пристально следил за каждым взмахом маленьких крыльев, боясь упустить малейшее движение, как будто от этого могли зависеть самые жизни его членов. Зайди сейчас сюда Азарь — он смог бы спокойно перерезать всех святейших отцов одного за другим, а те бы даже не заметили.

Мотыльки кружили без малого десять минут, но потом всё же поддались своей природе, и сначала один коротко вспыхнул и исчез в пламени свечи, а за ним и второй.

Синод ещё некоторое время сидел в гробовом молчании, уперевшись взглядами в кованый золотой канделябр, где сгорели насекомые. Постепенно святые отцы начали отходить от замешательства. Они крестились, разминали затёкшие мышцы и коротко переглядывались меж собой.

— Мы ещё вернёмся к этому, — нарушил молчание Нахор.

Все в изумлении уставились на него.

— У кого-то из вас имеется правдоподобное объяснение?

Объяснений не было.

— Я так и думал. Так что там с Хеттурой?

На сей раз все взоры обратились на Каина, который всё так же стоял на входе. Отец-наставитель рытников коротко откашлялся и пошёл к своему столу. Говорил на ходу.

— Насколько я понимаю, его хватил удар после того, что поразило Храмовые скалы. — Он наконец добрался до своего места и сел так прямо, будто проглотил кол. — Хотя лекари его ещё не осматривали.

— Это всё Илия! — Мелех насупился и обвёл присутствующих взглядом. — Вы видели, что он учинил на собственной казни? Какое представление он устроил? Точно вам говорю, это его рук дело. Наш ход провалился, и он нанёс свой удар.

Нахор поморщился и принялся устало тереть лоб.

— А что? — не сдавался Мелех. — У кого-то есть иное объяснение? Точно вам говорю, Илия на самом деле языческий волхв. Он где-то набрался древней магии, которой уже не одно столетие никто не пользовался.

— Ты впадаешь в ересь, Мелех, — Нахор взглянул на него сквозь только что вычищенное пенсне. — Во-первых, где бы Илия набрался той магии, о которой никто не знал многие столетия? Такие выводы приличествуют материковым кухаркам, но уж никак не члену высшего и негрешимого суда Горнего.

Мелех надулся и демонстративно скрестил руки на груди. Нахор продолжал:

— А во-вторых, я только что от Илии. И могу вас заверить, милостивые государи, ему досталось ничуть не меньше нашего. А может, и больше. Возможно, будь он таким же жирдяем, как Хеттура, и нашего обожаемого голоса Синода ждала бы та же участь. Но после памятной ночи Илия знатно сбросил в весе.

— Ты в этом уверен? — на всякий случай уточнил Сиф.

— В чём? Что Илия похудел или что он едва не отдал богу душу?

Сиф угрюмо поднял одну бровь.

— Ладно, — сдался Нахор, — я понял. Я уверен, что Илие крепко досталось, так же как и нам всем, в той степени, в какой вообще можно доверять хоть чему-нибудь, связанному с нашим преподобным.

— Как это вообще понимать?! — воскликнул Фарра.

Шонь-рюнец Кота попытался внести ясность. Он медленно выудил из рукава чётки с деревянным косым крестом и всё так же медленно принялся их перебирать.

— Я думаю, почтенный Нахор абсолютно уверен в своих словах, но допускает возможность того, что в свете подобных событий…

— Это мы и так поняли! — перебился его Мелех. — Уж простите, святейший Кота. Не надо облекать в ещё более цветастые кружева уверенность Нахора, который всё же оставляет себе лазейку, чтобы в случае чего не выглядеть дураком.

Нахор гневно сощурился и уставился на Мелеха. Нахор не видел лица того из-за капюшона, но был уверен, что Мелех тоже смотрит на него.

— Что ж, допустим, это и впрямь не Илия. В конце концов, зачем бы ему бить целиком по Храмовым скалам, которые он ведь на самом деле любит и которым предан всей душой? — Салафииль небрежно пригладил бороду, отчего она встопорщилась ещё сильнее, и локтями навалился на стол. — Тогда возникает вопрос: кто же всё это устроил? И боюсь, ответ весьма очевиден.

— Азарь, — обронило сразу несколько человек.

— Именно, — Салафииль удовлетворённо откинулся на резную спинку своего стула. — Кто, как не он, готов сровнять с океаном все Храмовые скалы целиком?

— Думаешь, рытники его не нашли? — удивился Фарра.

Салафииль посерел ещё сильнее.

— Как раз наоборот. Я почти уверен, что нашли. Но что если ему нашлось чем ответить? Что если все наши люди мертвы, а то, что случилось с нами сегодня, — его ответ? Кто знает истинные возможности этого человека?

Ему снова ответили хором:

— Илия!

И действительно, кто, как не голос Синода, который чаще других общался с ересиархом? Тот самый Илия, который и сам в последнее время стал чем-то напоминать Азаря.

— Эти двое спелись, — мрачно подвёл итог Каин.

— Ну, разумеется! — надменно бросил Ханаан. — Мы же сами это видели!

За окном сгустилась ночь. Из приоткрытого окна сочился студёный морской сквозняк, и Нахор был вынужден встать и запереть створки.

— Отсюда другой вопрос, — нарушил молчание Мелех, — что с этим делать?

— Прихлопнуть гада! — карлик Яфет кровожадно ударил кулаком в ладонь. Его глаза азартно блестели.

— Я смотрю, тебя это всё веселит? — буркнул Алеф.

Яфет повернулся к нему и, оскалившись, потёр руки.

— Кого из них? — уточнил Салафииль.

— До которого можем дотянуться!

— А можем ли? — с сомнением произнёс Сарт, который до этого не проронил ни слова. Он сцепил пальцы в замок, чтобы скрыть от остальных, как они трясутся, и для верности положил на них подбородок. — Кто знает, на что способен Илия?

Святейшие отцы хмуро переглянулись, а Сарт продолжал:

— Кто-нибудь слышал о чём-то подобном? Я нет. Саптиентия пестрит разными чудесами, но и там такого не припомню. А знаете, на что похожа наша неудачная казнь Илии? — Сарт быстро пробежал взглядом по лицам. Синод выжидающе молчал. — На то, что Илию миловал сам Господь.

Поднялся ропот. Почти весь Синод заговорил разом. Молчали только Сарт и Нахор. Последний мрачно переводил взгляд с одного на другого с таким видом, будто складывал в уме сложные числа. Наконец ему это надоело, и Нахор постучал стилусом по столешнице.

— Нравится вам это или нет, милостивые государи, а святейший Сарт прав. Именно так оно и выглядит. Я не берусь решать, так оно или нет, но для всех остальных именно на то и похоже.

— Вот именно, — кивнул Сарт, мигом осмелевший от того, что его поддержал старейший член Синода. — Все Храмовые скалы сейчас на его стороне, для них он теперь святой. Мы ничего не можем сделать Илие, иначе нам конец. Но если хотите знать, почтенные отцы, после того, что мы видели, я не поручусь за то, на что на самом деле способен преподобный отец Илия.

— Как же меня достало это переливание из пустого в порожнее, — Фарра действительно очень устало потёр переносицу. — Со времени той злополучной казни прошло больше месяца, а Илия всё ещё у нас под стражей. Какие бы силы его ни спасли, они явно не в состоянии вытащить его из наших застенков. О чём это говорит?

— Предлагаешь просто по-тихому прирезать его в собственной келье? — с ноткой недоверия в голосе спросил Нахор, и Фарра торжественно кивнул. — Ты не слышал, о чём только что говорил Сарт? Дело не в том, есть у нас или нет реальная возможность убить Илию, дело в том, что этого делать нельзя! — Нахор начал выходить из себя. Он слегка повысил голос и снова, будто желая придать своим словам пущей убедительности, постучал по столу.

Фарра открыл было рот, чтобы возразить, но его прервали.

Кто-то постучался.

Члены Синода опасливо посмотрели на окно, но на сей раз колотились в дверь.

— Однако, время позднее, — заметил Сиф. — Кто это?

— Войдите! — разрешил Нахор.

Левая створка двери медленно отворилась, из-за неё появился парень. Лет ему на вид было не больше двадцати. Незнакомец был худой и бледный, но при этом мог похвастать значительной шириной плеч. Балахон тусклого серо-зелёного цвета говорил о том, что человек этот занимает весьма невысокое положение в иерархии Храмовых скал. Правый рукав был заправлен вовнутрь, что лишний раз подчёркивало увечье вошедшего — у него не было руки по самое плечо.

Служка вошёл и, прежде чем отбить приветственный поклон, оглядел всех присутствующих.

Мелех наклонился и тихо спросил Алефа:

— Он что, нас только что пересчитал?

Алеф только пожал плечами.

— Доброго вечера, святейшие отцы, — глухо произнёс незнакомец.

— У меня от него мороз по коже, — продолжал Мелех.

Алеф недоумённо покосился на него.

Слово взял Нахор:

— Вечер добрый, молодой человек. Чем обязаны?

— Я знаю, что в связи с не столь давними событиями священный Синод находится в затруднительном положении. Как доброе чадо Храмовых скал, я бы хотел помочь. В меру своих скромных сил, — парень прижал оставшуюся руку к груди и смиренно поклонился.

— Конкретнее, пожалуйста.

— Дело касается преподобного отца Илии.

Члены Синода переглянулись, но никто не проронил ни слова. Парень продолжал:

— Не мне вам рассказывать, что после того, как преподобный отец буквально вышел сухим из воды и оказался невосприимчив к огню, многие в Храме сочли его святым, помилованным самим Господом. Но с тех пор минуло много дней, а преподобного отца Илию более никто не видел. Люди волнуются. Поверьте мне, как человеку, который вкушает с ними свой ежедневный хлеб. Вместе с тем недоверие к действующему составу священного Синода растёт.

Сиф и Фарра фыркнули почти одновременно. Нахор многозначительно кашлянул, призывая их к порядку, и спросил:

— Поконкретнее, пожалуйста, молодой человек. С чего бы людям Храмовых скал не доверять Синоду?

Незнакомец заговорил, не моргнув и глазом:

— Сами посудите. Всё началось с атаки Безумного рива. Потом члены данного состава Синода один за другим восходят на костёр. А один из них — Илия, человек, который в самые короткие сроки не просто восстановил Храмовые скалы, а вознёс их выше прежнего. Тот самый Илия, который сам первый же занялся чистками в рядах высшего духовенства. Многие решили, что его просто подставили, чтобы устранить, поскольку отец Илия стал слишком опасен для разложившейся верхушки Храма. Но если до казни у кого-то ещё были сомнения на сей счёт, то после того, как Господь помиловал преподобного, они отпали. Отец Илия для всех святой. Возможно, он единственный сейчас в Храмовых скалах, кто отмечен Господом лично.

— Вы в это верите? — осведомился Нахор.

— Неважно, во что верю я, главное, что в это верят все остальные.

— Извольте отвечать прямо, когда вас спрашивает член Великого Синода! — взорвался Сиф.

— Я думаю, что отец Илия призвал какие-то силы или не призывал, но они сами решили его пощадить. Но это вряд ли был Господь.

— Что конкретно вы предлагаете?

Парень поклонился и с готовностью заговорил:

— Всё очень просто. Я слышал, на Мырьском континенте объявилось ложное божество, некий Небесный Нетопырь. Кому же ещё разбираться с ложными божествами, как не святым? Отправьте Илию на материк, так вы выиграете время и сможете как следует всё взвесить. А может, и от самого преподобного отца избавитесь.

Члены Синода коротко переглянулись.

— Великий Синод услышал ваше предложение, молодой человек, и принял его во внимание, — сказал Нахор. — Мы благодарим вам за искреннюю помощь и содействие. Как, в случае чего, мы можем вас найти?

— Я служу писарем в канцелярии кашевого стола. Меня зовут Аней.

Нахор жестом отпустил писаря. Аней поклонился и вышел. Когда дверь за ним плотно закрылась, Нахор снял пенсне и сосредоточенно протирал его платком не менее двадцати секунд. Потом он водрузил линзы на нос и посмотрел наверх.

— Что скажете, милостивые государи?

Никто ничего не успел ответить: двери снова распахнулись, и в совещательный покой ворвался рытник по имени Герто. Тот самый, который должен был охранять членов Синода от гостей вроде Анея. Цепной пёс Храма распростёрся перед святейшими отцами ниц.

Нахор нахмурился и набрал в грудь побольше воздуха для отповеди нерадивому рытнику, но тот вдруг поднял взгляд и затараторил:

— Не велите казнить, святейшие владыки!

Вообще, «владыкой» в Храмовых скалах принято было называть архипрелата, который правил Великим Храмом независимо от Синода. Но после смерти Ерга — последнего архипрелата Храмовых скал — нового так и не выбрали, а Синод за несколько лет мало-помалу узурпировал полную власть. Поэтому Герто не сильно кривил душой, называя святейших отцов владыками.

— Ну, — Нахор разрешил ему говорить.

— Андрогин пробудился. Опять!

Нахор глубоко вздохнул и, закрыв глаза, снял с носа пенсне.