Взлетая выше облаков

Ольга Миркулова

Свобода не знает границ. Свобода не знает страхов. Свобода окружает нас, живет внутри, нужно лишь сорвать оковы и шагнуть навстречу. Но мало кто знает, что путь к долгожданному лежит через всепоглощающую тьму, и ступаешь ты не на светлую дорогу, уложенную золотым кирпичом, а в бездонную пропасть. Есть лишь один способ преодолеть ее: отрастить крылья, уподобившись птицам…

Редактор Екатерина Кемова

Дизайнер обложки Генри Чижиков

© Ольга Миркулова, 2022

© Генри Чижиков, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0059-3221-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Серые стены, маленькое окошко над головой, до которого не достать как ни старайся, даже если встать ногами на эту ужасно неудобную кровать и вытянуть руки вверх. Я открываю глаза, чувствуя лёгкую слабость и головную боль, окольцовывающую череп невидимым нимбом. Хочется спать, но я слышу шаги в коридоре и усилиями воли заставляю себя сесть — скоро будут гости.

Дверь — единственная в этом слабо освещённом месте — открывается. Внутрь заходит девушка в белоснежном халате, толкая металлическую тележку перед собой. Запакованные шприцы на салатного цвета клеенке, которые меня совершенно не пугают, блистеры и пустой стакан со стоящим рядом кувшином. Вода в нем идёт волнами, пока тележка доезжает до моей койки.

— Вы уже проснулись? Как спалось? — я улыбаюсь.

— Неплохо, но кровати здесь оставляют желать лучшего.

Девушка хихикает, попутно заполняя шприц каким-то раствором. Я спокойно протягиваю руку, позволяя игле проткнуть кожу и лекарству через сине-зелёную змейку вены растечься по организму. В это время предпринимаю тщетные попытки прочитать имя на бейджике, который как на зло все время подпрыгивает, не давая мне это сделать. За мной пока не закрепили какую-то конкретную медсестру, поэтому они меняются, как иголки в шприце, но у всех одинаково приветливые лица, и иногда мне думается, что это одна и та же постоянно перекрашивает, наращивает и обрезает волосы

— Скоро придёт доктор с хорошими новостями. — Мария, кажется, медсестру зовут так, заканчивает процедуру и подаёт мне стакан. — Смею заверить, что больше вам не придётся спать на этой страшной кушетке!

Я ещё какое-то время наблюдаю за действиями девушки, ее худенькими руками, а потом уже без зазрения совести разглядываю саму Марию: темные длинные волосы, собранные в пучок, правильные черты лица, зелёные, почти изумрудные глаза. Она красивая, даже можно сказать слишком. Таким не место здесь, среди подобных мне.

— Надеюсь, меня не отвезут в общую? — осторожно интересуюсь я. Мария отрицательно качает головой, что не может не радовать.

— Освободилась тут одна комнатка, вам она точно понравится! Ну, все, остальное вам расскажет доктор Флейд.

Я провожаю Марию взглядом и снова остаюсь одна. Достаю из-под подушки тетрадку, ручку и записываю все, что произошло сейчас. Об этих записях не знает никто, кроме меня. Я их скрываю, но, если вдруг кто-то увидит, я не сильно расстроюсь. Просто этим людям очень повезёт, ведь только так они смогут узнать о моем прошлом, причинах того, что сейчас мое тело пребывает в клинике номер 17.

«Освободилась»… Это слово здесь имеет какой-то темный, печальный оттенок. Отсюда никого не выписывают, а если палата неожиданно опустела — означает лишь одно: кто-то наконец стал свободен от оков этой органической оболочки, душа покинула свою тюрьму и отправилась бродить по свету, не обремененная больше никакими оковами человечества. Прекрасное состояние!

Из раздумий меня вытягивает стук в дверь. Трехкратный. Только один человек во всем этом заведении стучится так.

— Войдите!

— Доброе утро.

Том Флейд — мой личный психотерапевт. Как же иронично, что меня лечит человек с тем же именем, которое принадлежало тому, кто и свёл меня с ума. Точнее, все говорят, что я сумасшедшая. Ну, пускай и дальше верят в это, я не против.

— Мария сказала, что меня переведут в другую палату, это правда? — я изучающе смотрю на Флейда.

— Все верно. Сегодня после обеда ваши вещи перенесут туда. Вы рады?

Натягиваю милую улыбочку и киваю. Мне не нравится доктор Флейд. Нет, он может специалист и хороший, но как человек довольно жуткий. Мужчина читает меня словно открытую книгу, и моя маска добропорядочной девочки с треском рушится от одного его взгляда. Как же раздражает! Разве я для этого столько лет тренировалась держать свой образ, выступала в театре, чтобы теперь вот так с треском провалиться? Ну уж нет, занавесу еще долго стоять открытым.

— Вам идёт белый цвет.

— Спасибо. А вам не идут темные очки. Совершенно. — продолжаю улыбаться. Врач приподымает уголки губ, подражая мне, но выходит у него это из рук вон плохо. Мне кажется, что он вообще не умеет улыбаться. И это в свои сорок!

— Может, вы и правы. — он неуверенно ведёт плечами. Мне сложно общаться с людьми, когда я не вижу их глаз. — Давай немного поговорим?

— О чем же?

Глупый вопрос. Я прекрасно знаю, о чем он хочет со мной побеседовать. За последний месяц я слишком много разговаривала с его коллегами, чтобы мой вопрос уже стал обычной формальностью. Я все равно не расскажу больше, чем до этого, уж точно не ему.

— Поговорим о мечтах. У вас же она есть, да? Я вот хочу накопить много денег и переехать со всей своей семьей на море. В маленький домик на берегу, рыбачить, загорать и больше ни о чем не думать, кроме того, что я больше хочу на ужин: форель или дорада.

— Спешу вас огорчить, но форель не живет в соленой воде.

— Правда? Вот жалость! — Флейд раздосадовано всплёскивает руками. Мне сложно понять: наигранно или же он по-настоящему расстроился. — Но о чем же всё-таки мечтаете вы?

— Я хочу стать свободной.

Я решила не врать. Зачем мне придумывать, если это все бессмысленно: одна ложь наложится на другую и в конце концов я сама запутаюсь, что правда, а что нет.

Мужчина ходит от одной стены к другой, отмеряя расстояние шагами. Я в первый день тоже так делала — всего 15 шагов. У доктора их, естественно, получило меньше, ведь я ему едва по плечо.

Он, видимо, ждет пояснений моим словам, но я молчу. После лекарств меня ещё больше клонит в сон, поэтому говорить особого желания не имею. Если надо, пусть спросит сам. И, словно услышав мои мысли, Флейд прерывает тишину:

— Что для вас свобода?

Я сижу в позе лотоса. Моя короткая белая ночнушка в таком положении еле доходит до середины бедра. Мне нравится вопрос доктора. Если меня и спрашивали об этом раньше, то все без исключения сразу начинали убеждать, что когда я поправлюсь, то обязательно выйду отсюда и стану абсолютно вольна в своих действиях. Не знаю, какой пункт в этой лжи забавляет больше: про выход, — для людей в белых ночнушках это место — последняя станция жизни — или же их интерпретация свободы. Для каждого это понятие своё и мне досадно наблюдать, как все слова, не важно кем сказанные, подгоняют под общее мнение.

Вопрос Флейда на одну ступеньку поднимает его в моих глазах.

— Мне сегодня нехорошо, поэтому можно я лучше послушаю вас?

— Конечно. — отвечает доктор.

Он самый взрослый психотерапевт из всех, которых ко мне присылали. Помню, однажды, еще в самом начале моего лечения пришёл совсем молодой, от силы старше меня лет на семь, и в руках у него была тоненькая книжечка, оказавшаяся брошюркой с основными приемами психологии. Я ее ненадолго одолжила, правда, сам врач об этом не знал и до сих пор не знает.

Беглое чтение дало мне очень многое. Я стала намного лучше в игре, придуманной мной же, что вела с каждым из мозгоправов и в которой ни один из них пока не выиграл.

«В случае отказа пациента начинать общение или отвечать на какие-либо вопросы:

1. Выстроить доверительные отношения с пациентом помогает рассказ о собственной точке зрения на данный вопрос…»

Самый первый пункт в брошюре — все безоговорочно следуют ему. Когда я это вычислила, то решила сама подводить собеседника к заветному правилу. При этом мы часто менялись ролями: я внимательно слушала, в нужных местах соглашалась, а после ставила итог. Врачи тогда светились от счастья, думая, что превосходно справились со своей задачей. Вся истина доходила до них только дома, после чего все как один отказывались от меня. Честно, не понимаю почему? Мне казалось, что после разговоров со мной им становилось легче…