Таня. Повесть

Ольга Ивановна Власова

Приглашение прочитать «Таню»:Алябьев неслышащей слух подарил,И Пушкин незримо как автор там был,Была там и радость, и рядом печаль,А Таня вглядеться должна была вдаль…И будут подруги, и будут друзья,Всегда же родная поддержит семья.Чтоб мир весь увидеть, его же принять,Чтоб позже не Таней – Татьяною стать…

4. Уныние

Когда Юля вошла в комнату, Таня сидела на кровати с высушенными волосами и чистила себе мандарин.

— Будешь? — беззвучно предложила она девушке.

— Слушай, а в бульон можно морковку положить? — внимательно посмотрела та на девочку.

— Даже лук! — Татьяна улыбнулась. — Если ты все это будешь сама есть. Мне одну водичку. — уточнила она.

— Привереда. — фыркнула на нее Юля и вышла из комнаты.

Не успела девочка доесть свой мандарин, как гостья уже вернулась и начала двигать кресло, чтобы сесть напротив. Как только она устроилась, Таня взглядом предложила ей фрукты.

— Ну, давай. — согласилась та и взяла уже очищенный мандарин. — Как ты? — поинтересовалась она у девочки ее самочувствием.

— Лучше. — выдохнула та. — Температура видно спала.

— Надо больше пить!

— Потом. — отрицательно покачала головой Таня. — Дай передохнуть. Хоть сухой посидеть. — усмехнулась она.

— Ой, тоже не люблю, когда болеешь и вся насквозь мокрая. — передернула плечами Юля. — А я, пока ты спала, все стихи пыталась найти…..читала-читала, так ничего пока и не выбрала. Там поэтический вечер в моей бывшей школе будет, а меня как местную знаменитость пригласили хоть что-то прочитать.

— Рождественские стихи? — переспросила девочка.

— Да, тема любая, только вечер посвященный Плещееву. У них каждый год разных поэтов берут.

— Взяла бы любые, да и выучила. — пожала плечами Таня.

— Как это любые? — удивилась девушка. — Мне нужно, которые мне самой нравятся, раз такая возможность выбора есть.

Таня изобразила недоумение на лице и развела руками.

— Что-то пока ничего не нашла. Почитала, может уляжется? — он посмотрела на телефон, который держала в руках и положила его рядом. — Слушай! — вдруг всплеснула руками она. — Зато у меня такая история приключилась!

Девочка подняла указательный палец, чтобы гостья немного задержала свой рассказ и старательно взбила подушки, чтобы можно было слушать полусидя.

— Перед Рождеством меня знакомая позвала в храм, чтобы помочь убраться перед праздником. Чтобы не тащить одежду для переодевания, я постаралась на себя нацепить что-то попроще. Мне же не красоваться и женихов там искать, а убираться нужно было. Поэтому я надела свою черную юбку, ну ты сто раз ее видела, коричневую удлиненную кофточку и сверху безрукавку, чтоб спину не надуло. А еще тонкий бежевый платок повязала так, чтобы волос совсем не видно было. И сапоги старые, которые я еще хотела на дачу отвезти, да так и не отвезла. В общем к обмундированию я подошла серьезно. — засмеялась она.

— А храм этот далеко от тебя? — поинтересовалась девочка, представив Юлю, которая сидела сейчас в тонком трикотажном фисташковом платье и такого же цвета плотных колготках.

— А нас на машине туда отвезли. — пояснила та.

Таня кивнула головой и показала, что внимательно слушает собеседницу.

— Так вот, мы целый день там убирались. Хотя народу было много, но и работы хватило на всех. Я вымыла два окна, потом вдвоем с какой-то женщиной мыли купальню содой, потому что химией нельзя — там деток крестят, а потом мне дали швабру и надо было мыть пол, потому что чистили и мыли все-все-все и на полу грязь была как на ступеньках в метро. Я как-то быстро к этой швабре приноровилась, так что мыла, мыла и мыла. И вот уже под вечер мыла как раз у входной двери. Люди открывали ее, видели, что я мою, и аккуратно проходили боком. И тут в очередной раз открывается дверь, входит пожилая женщина в сером пальто с воротником типа бобрика и говорит мне: «А, Вы кто? А Вы вообще православная? Да, Вы себя вообще в зеркало видели?» Я никак не могла понять, что этой женщине нужно от меня, и как можно спокойнее попыталась выяснить, что ей нужно? Она презрительно посмотрела на меня, и прошла за свечками. Я в это время продолжала мыть пол. Через минуты три я уже снова была на середине храма, а она, присев на скамеечку, которая от меня находилась метрах в трех, громким хорошо поставленным голосом снова обратилась ко мне. Типа: «Эй, ты, иди сюда, и сядь около меня.» Я поинтересовалась, зачем я это должна сделать. Она снисходительно посмотрела на меня и сказала, что может хочет меня пригласить в гости. И смотрела она на меня так, что вспоминалась фраза, что у нас с семнадцатого года господ нет. Я, чтобы не затевать смуту в храме, снова попыталась выяснить, что же она от меня хочет? Она снова попыталась уколоть меня моим не славянским, в ее понимании, видом. На что мне очень хотелось расхохотаться, но это не то место, где я смогла бы поиграться в гастарбайтера. Поэтому я сказала ей, что если она пришла в храм молиться, то никто ей не мешает в этом, и обратилась к ней: «Матушка.» Видно, это обращение совсем сбило ее с толку. В ее понимании гастарбайтеры, которые моют полы, не знают таких слов, и она, покривившись от этих слов, почти сразу же удалилась.

— Почему она решила, что ты не православная? — Татьяна сидела с вытаращенными глазами.

— Видно человек совсем — совсем не знает, что происхождение и вера это разные вещи. — весело рассмеялась девушка. — Она, наверное, раньше большим начальником была, попыталась и тут покомандовать, а у нее ничего не вышло. Да еще и не поняла, наверное, что не в ближайший магазин зашла, а в храм.

— Тебя нерусской обозвать? — возмущенно прошептала девочка.

— Я потом оооочень смеялась, — поправляя белокурые волосы, произнесла гостья, — хотя там мне было не по себе, потому что я боялась, что неправильно поведу себя, и снова будут говорить, что в храмах уборщицы всех выгоняют.

— Ты бы сказала ей, что бесплатно убираешься, и чем командовать, лучше бы помогла. — у Тани щеки горели от возмущения.

— А зачем, Танюш? — пожала плечами Юля. — Она знала куда идет, и если она так себя ведет, то скорее всего очень одинока. Зато теперь я понимаю, как людей унижают просто так, и если надо будет, то смогу это сыграть. — задумчиво произнесла она.

— И почему бабки такие противные бывают? — передернула плечами девочка.

— Ну, не все же? — возразила ей собеседница.

— Нет все, но много.

— Ну? прости их, Тань. — пожала плечами девушка. — Старость, болезни — не самое лучшее в жизни.

— Но ведь некоторые и в болезни такими не становятся! — у эмоциональной девочки на глазах выступили слезы, и она посмотрела на портрет.

— Не все. — согласилась Юля. — Многие просто годами живут-коптят свои жизни, и эта копоть так въедается, что уже за ней и ничего не различишь и видишь все только в черном свете. А другим не нравится смотреть на мир в закопченное окно, и они стараются с этим бороться, и видят там и солнышко и зеленую траву.

— Только вот эти хорошие меньше живут. — насупилась Таня.

— Ну, нет, — не согласилась девушка, — я так не считаю. Видела прекрасных пожилых людей, которые не растеряли за многие годы своей детской чистоты и прожили, да и продолжают жить, помогая своей мудростью и светлым примером многим. У всех своя судьба.

— Судьба, судьба. — проворчала девочка. — Кто-то здоровый как конь бегает, а я тут валяюсь с температурой.

— Вот если ты будешь ворчать, так постоянно и будешь болеть от этого. — улыбнулась девушка. — Бабушка-то твоя любимая и во время болезни так, наверное, не ворчала.

После этих слов Таня поджала губы, снова посмотрела на портрет, и надувшись начала рассматривать свои ногти.

— И по твоей логики я тоже должна сейчас сидеть и ныть, потому что у меня на ушах аппараты. — развела руками Юля.

— Прости. — нехотя прошептала Таня, исподлобья взглянув на крестную. — Тебя не хотела обидеть.

— А ведешь иногда, как те самые бабки, которых ты осуждаешь. — покачала головой крестная.

— На-до-е-ло бо-леть. — прошептала девочка, еле сдерживая слезы.

— Ну, не плачь.. — Юля понимающе кивнула. — А то, глядя на тебя, вспоминаешь стишок про Нашу Таню…

Девочка только поморщилась от этих слов.

— Все-время мне его напоминают. — пробурчала она.

— А я, пока искала свои стихи, наткнулась на подражание как бы Тютчевым.

— Тютчевым? — переспросила девочка.

— Ну, помнишь стихотворение. — она взяла телефон, и заглянув в него, начала декламировать, —

Люблю грозу в начале мая,

Когда весенний, первый гром,

Как бы резвяся и играя,

Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые!

Вот дождик брызнул, пыль летит…

Повисли перлы дождевые,

И солнце нити золотит…

С горы бежит поток проворный,

В лесу не молкнет птичий гам,

И гам лесной, и шум нагорный—

Все вторит весело громам…

Ты скажешь: ветреная Геба,

Кормя Зевесова орла,

Громокипящий кубок с неба,

Смеясь, на землю пролила!

— Ну, помню.

— А тут есть ему подражание на тему«Уронила Таня мячик.» — она снова заглянула в телефон, и продолжила свое выступление перед единственным зрителем. —

Люблю грозу в начале мая,

Когда весенний, первый гром,

Как бы резвяся и играя,

Пугает деву в голубом…

Вдали уж слышатся раскаты,

Дождь брызнул — мяч из рук летит,

И неожиданно и странно,

В откос на озеро уж мчит.

С горы бежит проворно Таня,

И по лицу слеза течет,

И никого уж нет в тумане

И не аукнется никто…

Ты скажешь: ветренная Таня!

Смотрела вверх, расслабив рук,

И не ждала того обмана,

Когда скатился вниз твой друг.

Не плачь, Танюша, мы поможем!

Привстав, окинем все кругом,

И отягченный уж водой

Твой мяч вернем тебе….Вернем!

Девочка за время выступления немного оттаяла, и концу прочтения, уже улыбалась, незаметно постукивая ладонью в такт стихотворению.

— И не ветреная я совсем. — кокетливо наматывая на палец длинный локон произнесла она.

— Ну, есть немного. — расхохоталась Юля и, вскочив, обняла девочку.

Таня, отбиваясь, беззвучно смеялась, морщила нос и показывала язык.

После непродолжительной борьбы, было объявлено перемирие, и Юля ушла на кухню.