9
Журка где-то раздобыл челнок.
— Взял у деда, — смущенно пряча взгляд, сказал он.
Я не поверила. Никакого деда у Журки не было.
— Оставь расшиву, где взял, — заявила я.
— Да ты что?! Не пешком же топать! — возмутился Журка. — А расшиву я верну. Вот сходим на Альту, поглядим на Бориса с его дружиной, и верну. Ей-богу. — И он так убедительно перекрестился, что я лишь махнула рукой и влезла в утлую лодчонку.
Целый день Журка греб быстро и уверенно, а к вечеру устал. Он то и дело закрывал глаза, укладывал весло на колени и в полудреме шевелил губами, словно кому-то что-то обещал.
— Давай-ка причалим и выспимся, — предложила я.
Журка очнулся:
— Не… Тут уже близко, — и снова уронил голову на грудь. Мне надоело его будить. Пусть спит, пока течение само гонит нас по реке.
Под тихий плеск воды я задремала. А проснулась от сильного толчка. Челн шатнулся и затрещал.
— Журка! — вскрикнула я и открыла глаза. Воришка спал, сжимая весло в тонких пальцах. Нос челнока преодолел невидимое под водой препятствие и выполз на песчаную отмель. Что ж, делать нечего, придется разбираться самой…
Подобрав подол, я спрыгнула в воду. Река ласково обняла мои ноги прохладным илом. Мелкие, похожие на лунные блики рыбешки заметались между челноком и берегом. Я взялась за нос расшивы и попробовала спихнуть ее с мели. Что-то зашуршало. Камень? Если так, то толкать нельзя, иначе острый край камня может пропороть кожу расшивы. Я прислушалась. Звуки доносились сверху, с откоса. Что-то звякнуло, коротко всхрапнула лошадь.
«Хорошо, — ежась от ночного ветерка, подумала я. — Если рядом жилье, можно попроситься на ночлег, а попадутся добрые хозяева, так еще и накормят…»
Бросив последний взгляд на спящего Журку, я полезла на кручу. Сперва договорюсь о ночлеге, а потом вернусь за ним.
Песок сыпался из-под пальцев, а маленькие колючие кустики больно царапали ладони, но мне все же удалось взобраться на песчаный откос. По его краю теснился молодой сосняк, за ним слышалось конское фырканье и топот.
— Эй! — вылезая из зарослей, крикнула я и осеклась.
Я ожидала увидеть мирных путников или задержавшихся по дороге к дому сельчан, но это были воины. Больше сотни верховых. Остроконечные шлемы, окованные железом щиты, блестящие, как рыбья чешуя, кольчуги…
— Кто там? — вглядываясь в темноту, окрикнул один из всадников и добавил: — Стой!
Приказ подстегнул меня, словно хлыст. Куда ж я выскочила?! На кого напоролась?! А если это та самая бессмертная стая оборотней?
Бессмертье карой им дано,
обличьем звери,
но душою
они все воины.
Мечам
их никогда не видеть ножен.
И никогда девичьих ласк
им не забыть…
И черной злобой
давно пропитаны клинки и души
оборотней Стаи.
Так пел о них Старик. В моих ушах звучал его предостерегающий голос. Бежать! Ноги сами понесли меня в чащу.
— Стой!!! — заорал ратник.
Как бы не так! Не успевая подныривать под ветви встречных деревьев, я неслась к берегу, туда, где оставила челнок с Журкой. Быстрее… Еще быстрее… Вот и откос.
Я прыгнула, покатилась, больно ударилась о какую-то корягу, вскочила на ноги и закричала от ужаса. Челнока не было! Осталась отмель, след на ней, но ни лодки, ни спящего Журки… Должно быть, течение подхватило челн и повлекло дальше. Я всхлипнула и побежала по воде.
— Стой! — крикнул уже знакомый голос.
Бежать от оборотней бессмысленно, нужно смириться…
Я зажмурилась и остановилась. «Господи, пошли мне силы для последней молитвы, прими мою душу, не отдай нечистой…»
— Девка, — удивленно сказал кто-то из всадников.
— Эй, ты, открой глаза, — приказал другой. Я открыла. Огромный черный воин в шлеме со спускающейся на нос золоченой полоской склонился ко мне и тронул за плечо: — Ты кто такая?
Он говорил совсем как человек. И ждал ответа. Но какого? Что сказать оборотню? Или не оборотню?
Я пригляделась и, переведя дыхание, начала:
— Отпустите меня… Пожалуйста! Я никому ничего не сделала… Отпустите…
— Где ты живешь? — спросил всадник. — Мы проводим тебя домой. Нынче в здешних местах небезопасно.
Обманывает? Или нет?
— Тут совсем близко, — соврала я. — Сама дойду…
Он нахмурился:
— Рядом нет ни одной деревни.
— Это за лесом. — Мои губы дрожали. — Я заснула, когда собирала хворост… Проспала закат…
— Хворост? Заснула?
Он не верил. Я попятилась и уперлась спиной в конский бок.
— А ведь она врет, — небрежно сказал кто-то сзади.
Я обернулась. Рыжие космы, блестящие белые зубы и злые глаза незнакомого ратника — вот и все, что удалось разглядеть. Рука златошлемного грубо тряхнула меня.
— Говори правду!
Правду? Какую правду? Что сказать?
Меч воина качался прямо перед моими глазами, лошади фыркали в лицо… Но это не оборотни… Точно не оборотни…
Я уже открыла рот, как вдруг златошлемный воин спрыгнул с коня, схватил меня за руку и недобро заворчал.
— — Что там, Апонница? — заволновались другие. — Что такое?
— Кровь! Она вся в крови!
— Где?
— Вот! — Он победно вскинул мою руку.
Я удивлено уставилась на собственную ладонь. По ней расползлось темное влажное пятно. Наверное, порезалась о шипы, когда лезла на откос. Кусты были такими колючими…
Воин швырнул меня на землю. Что-то острое и холодное коснулось шеи.
— Кто ты? — потребовал Апонница. — Ты пришла с теми, кто украл нашего князя?
Князя? Какого князя?
— Говори, кто увез князя Бориса?!
— Не сходи с ума, Апонница, — негромко пробормотали из темноты надо мной. — Девчонка не виновата. Оказалась случайным видоком, вот и потеряла дар речи.
— Видок она или нет, но она должна сказать, где наш князь! — зарычал Апонница и провел мечом по моей шее.
Теперь я поняла. Это сон. Продолжение того сна про Горясера, Святополка и бояр-убийц… А эти воины даже не догадываются, что всего-навсего мне снятся! Чего-то требуют… А мне нужно лишь проснуться — и они исчезнут!
— Хочешь правду? — понимая глупость всех объяснений, забормотала я. — Так слушай! Все слушайте! Вы ведь ненастоящие, и ладони мои, и эта кровь — все ненастоящее. Вы мой сон, поняли?! Сон!
Они ничего не понимали. Таращились, будто каженники, и хмурили брови. Глупые ночные видения!
— Я приехала из Вышегорода, — продолжала я. — В челноке. Челнок уплыл, пока выбиралась на берег..
Меч Апонницы снова пополз по моему горлу.
— Где твои спутники?
Даже во сне нужно помнить о друзьях. Предательство всегда предательство, даже во сне…
— Я была одна.
— Но зачем ты приехала на Альту? — Он требовал ответа совсем как настоящий. Но если я не могу проснуться, то почему бы не сказать правду? Что мне может сделать ненастоящий меч?
— Я знала, что князя Бориса хотят убить, — сказала я.
— Откуда ты знала? — чуть не завыл Апонница.
— Из сна. Из такого же сна, как этот, — ответила я. Меня трясло, и, словно в тумане, надо мной плыли незнакомые усатые лица. — Это был вещий сон… Там хотели убить Бориса…
Продолжать я уже не могла. Они закричали, заглушая мои слова. Воины-видения перебивали друг друга, возмущались и кому-то угрожали. Они не знали, как смешно выглядят.
— Она издевается над нами! — кричал кто-то.
— Она видела убийц! — вторил другой, а еще один ударил меня по лицу и прошипел: — Стерва! Говори, где князь!
Щеку опалило огнем. Сомнение на миг коснулось моей души и тут же исчезло. Конечно, это сон…
— Оставьте ее! — завопил кто-то. — Она же безумна!
— Убить эту тварь! Смеется над нами!
Голоса, голоса, голоса… Они звенели в моей бедной голове и рвали ее на кусочки. Мир плыл и качался, а небо тонуло в реке, постепенно светлея и светлея.
— Хватит, — попросила я неведомо кого. — Хватит, ведь все вы ненастоящие… Зачем же так шуметь?
А потом закружилась, словно сорванный ветром лист, и утонула то ли в небе, то ли в реке…
Очнулась я от качки и солнечных лучей. Моя щека больно терлась о нагретую солнцем кольчугу, а руки были крепко привязаны к седлу. И это не было сном.
Я закусила губу и помотала головой. Где я? Куда меня везут?
— Очухалась, — сказал грубый голос.
— К Киеву вовсе очнется, — добавил другой. — И все расскажет светлому князю Святополку. Не захочет добром, заставим силой. Нам нужен наш князь.
О чем он говорил?
— Кто вы? Куда меня везете? — слабо шепнула я.
Сбоку мелькнула тень. На сей раз Апонница был без шлема. Светлые волосы струились по его плечам, а длинный нос нависал над рыжими усами, словно вороний клюв. С покрытой головой он выглядел лучше…
— Стерва, — — пробормотал Апонница.
Мне захотелось заплакать. В чем меня винили?
— Красивая стерва, — угрюмо повторил он, — и хитрая… Ничего, в Киеве тебя обломают… Все расскажешь, как миленькая.
Мне стало страшно. Очень страшно.
— Что расскажу?
— Все. — Апонница подхлестнул коня и ускакал куда-то вперед.
— К Святополку тебя везем, в Киев, — уже мягче пояснил всадник за спиной. Я не смогла обернуться. Шея словно одеревенела.
К Святополку? Зачем? Он убил Улеба… И Старика… Он и меня убьет…
— Не надо! — выкрикнула я. — Не надо в Киев! Не надо!
Они остановились. Апонница вынырнул из слепящих солнечных лучей, как будто только и ждал моего крика.
— Почему? — холодно спросил он.
Я зажмурилась и постаралась успокоиться. Все оказалось правдой. И эти воины, и Горясер, и боярский заговор. Сон превратился в страшную явь. Но что же я наговорила им ночью? Кажется, проболталась о заговоре…
— Святополк — убийца, — смиряясь перед неумолимостью правды, прошептала я. — Он приказал вышегородским боярам убить Бориса. Он…
Договорить я не успела — краем глаза заметила летящий в лицо кулак и услышала:
— Врешь, сучка! Святополк — брат нашего князя! Княжью кровь чернишь, стерва!
А потом стало темно и тихо.
