Найдена

Ольга Григорьева (2024)

Как быть, если твоим вещим снам верит только старая ведьма? Как быть, если только ты одна можешь остановить братоубийство? Как быть, если убийцей является сам Великий Князь, но когда ты пытаешься объяснить это людям, они только пожимают плечами и посмеиваются в ответ? Великий Князь не может быть подлецом и отступником. А ты со своими снами всего лишь обычная девчонка-сказительница. И имя твоё Найдена. И дано оно тебе, потому что ещё ребёнком ты пришла из ниоткуда и была найдена на перекрёстке трёх дорог.В очередной раз всё переплетено в романе "Найдена" (1999). Вымышленные и реальные исторические персонажи, крутые виражи истории и многочисленная нежить, которая сопровождает главную героиню на её непростом пути…Автор лауреат премии "Баст" за цикл "Старая Ладога" в номинации "Лучшее произведение в области исторической фантастики" (2008 год). Её роман "Набег" удостоен Гоголевской премии в номинации "Вий", как лучшее прозаическое произведение (2007 год).

8

Я решила заночевать в приютном доме при вышегородской церкви. Идти мне было некуда, помочь Журке я тоже не могла, оставалось лишь надеяться, что воришке повезет и без моей помощи.

Спалось мне худо. В темноте мерещились незнакомые лица, тяжелый храп убогих напоминал предсмертные хрипы, а по стенам крались зловещие тени. Не выдержав, я накинула зипун и вышла на двор. Ночь стояла тихая и морозная. Под ногой похрустывал тонкий первый ледок. Я медленно побрела по улице. Где-то далеко за ней одиноко завыл волк.

«Зверю хорошо, ему весь лес — родной дом, а у меня нет дома, — подумала я. — Ни своего, ни чужого. И Журка нынче не в своем дому. Каково ему, бедняге, там, в посадской темнице? Наверное, проклинает тот миг, когда вздумал обрядить меня в царьградские бусы.»

Я подняла голову и огляделась. Купола церкви, будто остроухие шапки, поднимались далеко за крышами домов. А посадский терем — совсем рядом. И распахнутые ворота словно приглашали войти. А если войду?

Я бесшумно скользнула во двор. Тихо. И чего мне взбрело в голову лезть в чужие владения? Не приняли бы за воровку…

Из сеней терема послышался гомон, что-то заскрипело. Двери! Я метнулась за угол, упала ничком на землю и прислушалась. Ничего… Ни криков, ни погони. И вдруг прямо надо мной раздались невнятные мужские голоса.

— Не надо! — прикрывая руками голову, простонала я, но никто не отозвался. Голоса все так же бубнили. Я огляделась. В стене, чуть выше человеческого роста, виднелась махонькая прорезь.

Такие делали в старину, для отвода дыма от черной печи. Печь в посадском доме убрали, а про дыру для дыма забыли… Оттуда и доносились обрывки разговора. Голос Горясера негромко, но очень уверенно предупредил:

— Кто затеет худое против князя, отсюда не выйдет. Вынесем.

Сердце екнуло и остановилось. Откуда здесь взялся Горясер? Нет, это не он. Обозналась… Кто-то ответил:

— А ты не стращай. Пуганые.

— И впрямь не надо, Горясер, — добавил другой голос, резкий и отрывистый.

Значит, я не ошиблась и в избе посадника разговаривает Горясер? Но откуда…

— Это добрые люди, — продолжал обладатель резкого голоса. — Владимир их не жаловал, а я с ними быстро столкуюсь. Так ли, бояре?

— Верно, князь, — угодливо забормотал хор голосов.

Да их там человек пять, не меньше… И князь… Какой князь? Неужели Святополк Окаянный?

— Или кто против?

В ответ зазвучало нестройное бормотание. Никто из бояр не знал, зачем в Вышегород приехал новый киевский князь, но все уверяли его в своей преданности. Я утерла со лба холодный пот. Сон как рукой сняло.

— Дело простое, — говорил Святополк. — Люди вы уважаемые, почитаемые… По заслугам достойны городами править, а ютитесь тут, в Вышегороде. Худо.

Опять гудение, на сей раз более оживленное.

— Мне нужны верные посадники в городах, но можно ли вам доверить такую честь?

— Мы готовы жизни за тебя отдать, князь, — сказал кто-то.

Опять молчание. Долгое…. Казалось, Святополк уже не заговорит, но он вымолвил:

— Хорошо, бояре. Ваших жизней мне не надобно, а вот… На рекеАльте стоит мой брат Борис. Его дружина ушла, и он остался лишь с самыми преданными людьми. Думает пойти в Киев, говорит, что примет от меня любой удел, но я ему не верю. Руси не нужен князь Борис…

Бояре закряхтели, задвигались. Я забыла о холоде. Господи, Окаянный вовсе спятил, если додумался поднять руку на собственного брата!

— У тебя много воинов, князь, — наконец пробормотал кто-то из бояр.

— Воины мне, — повысил голос Святополк, — службой верность доказали, а вы, бояре, чем?

— Не годимся мы для такого… А если прознают? Не пощадят, — раздались неуверенные голоса.

Святополк рассмеялся. У меня по спине побежали мурашки. Наверное, он так же смеялся, когда приказывал убить Улеба и его дворню.

— Откуда узнают? Лишь я буду ведать, на что сговорились… Одной веревочкой будем повиты. Или вам не по чести ходить в одной упряжкес киевским князем?

— А наемник?

— Горясер? От него трудно спрятаться, но еще трудней вытянуть хоть слово правды…

Не знаю, как боярам, а мне стало страшно. Все. Хватит! Мне нет дела до князей. Ничего не хочу слышать. Хочу уйти отсюда! Уйти и все забыть!

— Что скажете, бояре? — упрямо пробивался сквозь стену голос Святополка.

— Послужим тебе, князь..

Кто это сказал? Да не все ли равно. Сел над Русью кровавый убийца, Окаянный князь. Отца похоронить не успел, а уже поднял руку на брата. Спутать бы ему все планы! Пойти на реку Альту и упредить Бориса. То-то будет шуму, когда он поймает подосланных бояр-убийц и приведет их в Киев. «Вот, — скажет, — не ты ли, брат, подослал этих людей расправиться со мной?» Ух, как побледнеет Святополк, как задрожат его губы! Киевский люд не простит ему такой подлости, и тут не помогут никакие наемники. Отплатятся ему и смерть Старика, и все прочие злодейства!

— А вот возьму и упрежу, — отметая страхи и сомнения, прошептала я. — За Старика поквитаюсь…

За стеной еще о чем-то уговаривались, но я уже не слушала. Представила, как ворвусь в шатер к князю Борису и расскажу ему о бесчинствах брата. Он подготовит боярам ловушку, а потом войдет победителем в Киев. Все будут радоваться ему, махать руками… «Слава! Слава!» — будет кричать киевский люд, а я, безродная девка, буду ехать в повозке рядом с князем и улыбаться всему свету…

— Ты что тут делаешь?

Я вздрогнула. Мечты испарились, а вместо счастливых лиц киевлян надо мной замаячила усатая и недовольная рожа дружинника.

— Ты что, просидела тут всю ночь? — спросил воин.

Ночь? Какую ночь? И где я?

— Да утро уже! — засмеялся он. — Солнышко вот-вот поднимется. Давай шагай отсюда, пока посадник не проснулся.

Солнышко? Посадник? А где же Святополк и Горясер? И те бояре, что шумели за стеной?

Я огляделась, однако не увидела никаких следов поздних гостей. Двор был чисто выметен, ворота заперты… Неужели мне все приснилось? Но прорезь в стене? Она-то здесь, осталась…

Стражник ждал.

— Снилось… Всякое, — хрипло пробормотала я. — Холодно…

Стражник вздохнул:

— Ладно. Пошли в людскую. Там отогреешься, поешь. Но потом чтоб духу твоего тут не было!

Я поднялась, отряхнула понёву и кивнула. Хорошо, что дружинник принял меня за нищенку и мне ничего не пришлось объяснять.

В уставленной чанами и котлами клети стоял густой аромат вареного мяса. У меня засосало под ложечкой.

— Эй, бабы! — рявкнул дружинник. — Покормите девку!

У стены за пухлыми мешками кто-то завозился.

— Ступай туда, — подтолкнул меня ратник.

— Благодарствую. — Я шагнула вперед и обомлела. На мешках с мукой, между двух пышнотелых девиц в пятнистых рубахах, безмятежно спал Журка! Его губы влажно блестели, а лицо казалось совсем детским. Бабы завозились, и Журка быстро, словно и не спал, открыл глаза. Сначала он испуганно завертел головой, а потом заметил меня и улыбнулся:

— Найдена! Ты пришла… А я вчера начудил… — Он сжал голову ладонями. — Век себе не прощу! Хорошо, посадник у нас отходчивый. «Некогда, — говорит, — мне нынче со всякой мелкотой возиться. Краденое он вернул, вот пускай и идет на все четыре стороны».

— Хватит, Журка, — одернула я. — Пошли отсюда. По дороге расскажешь, что да как.

— Куда? — поднимаясь с мешков, вылупился он. Спина и зад воришки были белыми от муки.

— Домой.

Журкины родичи нас не ждали. Они сидели за столом и хлебали какое-то пойло.

— Я вернулся, — с порога оповестил их Журка. Все обернулись. И рябая Журкина сестрица, и его неразговорчивый брат-кожемяка…

— А эту чего приволок? — недобро сказал брат.

Журка растерянно захлопал глазами.

— Ты садись ешь, а ее видеть не хочу. Она весь наш род обидела. Пусть убирается, — продолжал кожемяка.

Я вырвала руку из Журкиных пальцев и выскочила из избы.

— Найдена! Прости брата. Впервые он так. — Журка догнал меня и положил руку на плечо.

Я отстранилась:

— Не надо. Все верно. Он прав…

— Прав?! — — возмутился воришка. — Никакой тут правды нет!

— Есть.

От его участия мне хотелось плакать, и, чтоб не разрыдаться, я стала рассказывать о том, как просила его родичей помочь и как обидела их неосторожными словами. Поведала и о смерти Старика, и о Горясере, и о странном сне у посадского дома.

— А знаешь, — услышав рассказ о сне, вдруг встрепенулся Журка, — давай сходим на Альту?

От неожиданности у меня даже слезы высохли. Журка оживился:

— Такие видения зря не даются. Давай сходим, поглядим на стан Бориса. Интересно же, и пути всего ничего.

— Ты что?, — удивилась я. — Ладно мне некуда податься, а у тебя тут дом, родичи…

— Ну и что — родичи? Я ж вернусь, — беспечно заявил он. — А к тому времени и брат отойдет, все обиды забудутся. Пошли?

Мне стало смешно. Вещий сон? Да уж «вещий»! Навидалась всяких ужасов, сама себя напугала, вот и приснилось Бог весть что.

— Ну ты как хочешь, а я схожу, — неожиданно решил Журка. — Гляну на Бориса, на его войско…

Он вскочил и бодро зашагал к воротам. Я вытерла остатки слез. Неужели он и вправду собрался на Альту? Из-за какого-то сна..

Маленькая фигурка скрылась за городьбой. Я встала и оглядела двор. Кругом было пусто и тихо, только петухи чистили крылья, собираясь петь хвалу новому дню и солнечному свету. Скоро двор наполнится людскими голосами: веселым гомоном ребятишек, девичьим смехом и грубыми шутками мужиков. А я опять останусь одна… Хотя почему одна? Не все ли мне равно, куда идти, а тут хоть спутник будет. Не Бог весть какой, но все же вдвоем веселее.

— Погоди, Журка! — подхватывая мешок, крикнула я и побежала к воротам. — Погоди, я с тобой!