Найдена

Ольга Григорьева (2024)

Как быть, если твоим вещим снам верит только старая ведьма? Как быть, если только ты одна можешь остановить братоубийство? Как быть, если убийцей является сам Великий Князь, но когда ты пытаешься объяснить это людям, они только пожимают плечами и посмеиваются в ответ? Великий Князь не может быть подлецом и отступником. А ты со своими снами всего лишь обычная девчонка-сказительница. И имя твоё Найдена. И дано оно тебе, потому что ещё ребёнком ты пришла из ниоткуда и была найдена на перекрёстке трёх дорог.В очередной раз всё переплетено в романе "Найдена" (1999). Вымышленные и реальные исторические персонажи, крутые виражи истории и многочисленная нежить, которая сопровождает главную героиню на её непростом пути…Автор лауреат премии "Баст" за цикл "Старая Ладога" в номинации "Лучшее произведение в области исторической фантастики" (2008 год). Её роман "Набег" удостоен Гоголевской премии в номинации "Вий", как лучшее прозаическое произведение (2007 год).

10

Анастас метался по пустой клети, теребил веревочный пояс и стонал сквозь зубы. Неужели на старости лет удача отвернулась от него? Неужели эти черные дни никогда не кончатся? А может, обратиться за помощью к митрополиту? Он поможет… Или, наоборот, постарается окончательно смять старого, неугодного киевскому князю настоятеля и поставить на его место своего, помоложе и поизворотливей? Нет, митрополиту жаловаться не стоит… Но что же делать?

Со смерти Владимира Святополк словно поставил меж собой и Анастасом невидимую стену. Игумен сочинил немало хвалебных служб в честь нового князя, но Святополк не простил… А все из-за проклятого наемника! И откуда он только выполз, из какой змеиной норы?! Горясер… Имя-то какое пакостное…

Пальцы настоятеля лениво перебрали несколько грамот. Одна с шуршанием упала на пол и осталась лежать там нелепым белым комком.

«Совсем как я, — подумал херсонесец, — одинокая, никчемная… Только ее сбросила моя рука, а меня — чужак-наемник. Этот тупоголовый безродный пес вошел в княжий терем, как в собственную избу!»

Анастас вздохнул и поднял с пола смятую бересту. За дверью раздалось знакомое шуршание рясы.

— Отец игумен! — Чуть не зацепившись за порог, в клеть ввалился молоденький чернец. — Отец игумен!

Анастас удрученно покачал головой:

— Разве подобает так спешить служителям Господа?

Чернец осекся и склонил остриженную в кружок белобрысую голову. Его щеки пылали, а губы тряслись от желания поведать новости.

«Ничего, потерпит. Пусть наберется должного уважения к своему игумену…» — Анастас неторопливо сложил бересты на стол и повернулся к мнущемуся в нетерпении монаху:

— Что же тебя привело, сын мой?

— Князь Святополк зовет тебя.

Анастас чуть не подпрыгнул от радости.

— Ступай, сын мой, — сдерживая восторг, кивнул он чернецу.

— Но князь велел спешно… — забормотал тот.

— Ступай, — повторил Анастас. — Все в руках Божьих. Приду, как смогу.

Дверь за чернецом закрылась. Херсонесца так и подмывало броситься за ним, пробежать по узким коридорам к терему, распахнуть двери Святополковой светлицы, войти туда и, победоносно глядя на князя и его псов-бояр, спросить: «Чего звал, Окаянный?» — но он сдержался, не спеша прошествовал через храм, поговорил с трущимися возле усыпальницы убогими, вышел во двор, потоптался на старых ступенях и только потом направился к терему.

Там его уже ждали. Высокий и тощий, чем-то похожий на вяленую воблу варяг Рикон стоял на крыльце и сердито оглядывал двор.

— Где тебя носит, игумен?! — едва увидев настоятеля, зарычал он. — Заждались уже!

— Постыдись, воин, — сжимаясь в неясном предчувствии, ответил Анастас. Неуважительный тон варяга и его грубые слова не походили на приветствие. Может, случилось что-то непредвиденное? Может, из Тмутаракани приехала жена Святополка и привезла епископа Реинберна? Проклятый поляк мог возжелать его места при церкви… Хотя вряд ли… Анастас первым узнал бы о его приезде. Нет, тут крылось что-то иное.

Продолжая размышлять, он прошагал за варягом в палаты. Святополк ждал в горнице. Метался из угла в угол и что-то бурчал себе под нос. В дальнем углу, за выступом, замер Горясер.

— Анастас! Наконец-то! — кидаясь к настоятелю, выдохнул Святополк. — Пойдем. Скорее.

— Я всегда готов послужить тебе, светлый князь. Жаль, нечасто кличешь, — с упреком сказал Анастас. Его распирало от гордости. Так, так! Пусть этот волк-наемник полюбуется, как его привечают!

— Хватит разговоров. — Святополк потянул Анастаса к дальним, «черным» дверям. — Пойдем же…

Первым вышел Рикон, за ним князь. Шагнув в полутьму коридора, херсонесец заметил, как наемник отделился от стены.

«А если это ловушка? — мелькнуло в голове игумена. — Заманят в потайную клеть и там…»

Что будет там, Анастас боялся даже подумать.

— Брат мой, князь Борис, — между тем бормотал Святополк, — убит. Подло, своими же людьми… Его привезли в Киев, ко мне. Ты поможешь показать тело Бориса людям. Никто не должен заметить… — Святополк поперхнулся, сглотнул и с трудом закончил: — Убийц я отыщу и накажу. А твое дело благое — предотвратить смуту. Прибери Бориса [13]так, чтоб никто ничего не заметил. Иначе люди возропщут, поднимут смуту, сами пойдут искать извергов.

Анастас научился понимать речи князей.

«Значит, Окаянный все-таки нанял убийц и освободился от брата, — сообразил он. — Тело доставили в Киев, и теперь все следует представить так, будто Бориса убили неведомые враги. Кого же овиноватят?»

— Кто же сотворил сие злодейство? — спросил он.

Святополк вздрогнул, однако без колебаний ответил:

— Не знаю, не знаю… Слышал, будто стоял он лагерем на Альте и при нем сотня. Сотником был некий Апонница. Уж не ведаю, как и что, но когда случайные люди проезжали мимо, они застали в лагере только трупы доверенных слуг и самого Бориса, а воинов Апонницы нигде не было. Ходят слухи, что сотня ушла в соседнее село до появления убийц, но я не верю. Надежные люди клянутся, что сами видели, как проклятый Апонница подбивал воинов умертвить своего князя. Его и его людей ищут. Найдут — истребят без сожаления. А о Борисе позабочусь я.

«Да уж, ты о нем позаботился, — кивая головой, думал Анастас. — И ведь велел привезти в Киев, чтоб самому удостовериться. Вот нелюдь…»

— Здесь. — Святополк посторонился, и Анастас увидел странно скрученный тряпичный мешок. Он лежал посреди просторной клети. Под пропитавшейся кровью тканью угадывались очертания человеческого тела.

«Неужели там Борис? — про себя удивился Анастас. — А казался-то большим…»

— Откройте, — попросил он.

Наемник коротко кивнул Рикону. Тот молча взялся за край мешка, и оба воина дружно встряхнули куль. Из мешка показалась скрюченная в судороге окровавленная рука. Анастас уставился на нее. У запястья темнела колотая ножевая рана. «Неумело, — определил настоятель. — Зарезали, как свинью». За рукой выскользнуло плечо и голова. Покрытые бурой кровью волосы Бориса слиплись на макушке, открывая свету его ввалившиеся глазницы, заостренный нос и бледные щеки.

— Боже! — простонал Святополк и отвернулся к стене.

— На все воля Господня, — дрожащим голосом произнес настоятель. Его трясло. Бедняга Борис… Нет, его не просто закололи, казалось, его нарочно резали на части, но каждый раз неизвестный мясник прерывал работу, так и не доведя ее до конца. Даже на шее несчастного зияли сразу три раны.

— Приступай, — послышался чей-то спокойный голос.

Анастас обернулся. Горясер равнодушно разглядывал мертвое тело. В серых глазах не было ни жалости, ни удивления.

«Зверь, как есть зверь», — подумал настоятель и вздохнул:

— Нужно позвать монахов.

— Нет! — громко возразил князь. Его кадык судорожно дергался, а взгляд шарил по клети, избегая мертвого брата.

— Но…

— Князь сказал «нет», — отрезал Горясер.

— Я не сделаю это один.

— Он поможет. — Наемник кивнул на все еще держащего холстину Рикона. — Скажи, что делать. Никто не должен увидеть Бориса таким.

— Хорошо. — Анастас понимал, что спорить бесполезно, если не опасно. — Прежде всего раздеть и обмыть.

Раздеть князя удалось сразу. Его тело должно было бы уже закоченеть, однако пальцы мертвеца легко разгибались, отпуская на волю золотые с тиснением кольца. Все тело от шеи до пят оказалось исколото ножами. Князя положили на лавку. Откуда-то приволокли бадью с водой. Анастас оторвал кусок холстины, намочил его и осторожно выжал на плечо мертвеца. Бурые капли побежали по бледной коже и закапали на пол. Святополк тяжело задышал и попятился.

«Сперва омыть грудь, — старательно обмывая раны, думал херсонесец, — затем живот, шею, лицо…»

Когда дело дошло до рук, Анастас наклонился к бадье. Вода в ней приобрела мутно-коричневый оттенок. Ненароком задетая рука Бориса упала с лавки и коснулась края бадьи. Анастас отбросил ее назад. Она снова упала.

«Нужно поправить», — подумал игумен и выпрямился. Он еще не успел разогнуться, когда почувствовал неладное. Голубые глаза мертвого князя пристально смотрели на него из провалившихся глазниц!

— Нет… — Анастас выронил тряпку и попятился. Этого не могло быть! Он сам раздевал и обмывал покойника!

— Что там? — Святополк оторвался от стены, шагнул к лавке и остановился, столкнувшись со страдальческим взглядом брата. Его губы затряслись.

— Не может быть… — уставившись на оживший труп, прошептал Рикон.

— Тхр-р-р… — Губы «мертвеца» скривились. Голубые глаза моргнули, лицо дернулось…

— Не-е-ет! — Анастас не знал, кто выкрикнул это — он сам или Святополк.

Ужас заполонил все его существо. «Кара мне, кара за подлое», — металось в мозгу. В памяти встали изуродованные голодом лица херсонесцев, бледный лик Владимира и другие, много других, — все, кого он предал за свою долгую жизнь.

— Хр-р, хр-р…: — корчась, хрипел Борис. Его пальцы цеплялись за края лавки. Казалось, еще немного, и он поднимется…

Мимо Анастаса метнулась тень. «Горясер», — успел подумать он. Хрипы смолкли.

— Боже, Боже, Боже… — безостановочно всхлипывал Святополк. Вторя ему, чуть слышно молился Рикон, а Борис лежал на лавке молчаливый и неподвижный..

«Уж не примерещилось ли?» — чувствуя на спине липкие капли пота, подумал настоятель. Он оторвал взгляд от тела и увидел измазанный кровью клинок Горясера. Рука наемника крепко сжимала резную рукоять, а окровавленное лезвие ползало по поле его рубахи, оставляя темные следы. Анастаса затошнило.

— Продолжай, игумен, — безучастно сказал наемник. Лезвие клинка нырнуло в ножны на его боку.

Настоятель шагнул к Борису. Чуть выше трех колотых ран горло мертвеца перерезала тонкая, едва различимая полоска.

— Отмучился, несчастный, — чуть слышно прошептал Рикон.

Анастас неловкими пальцами зацепил упавшую тряпку и опустил ее в бадью. Теперь вода в ней казалась совсем черной.

Он не помнил, как обмыл и одел князя. Не помнил и того, как вышел из терема. Ноги сами несли его к единственно верному убежищу — Десятинной церкви. Только там Анастас мог замолить свои грехи…

Он прошел мимо городских ворот и вдруг услышал громкий крик.

— Посторонись! — орал позади звонкий молодой голос.

Анастаса толкнули и прижали к городьбе.

— Прости, отец игумен.

Словно в тумане, перед настоятелем проплыла виноватая рожа какого-то ремесленника.

— Ничего, — прохрипел он.

Ремесленник удовлетворенно кивнул. В лицо Анастасу полетела пыль. Сминая зазевавшихся прохожих, мимо промчались вооруженные всадники.

— Неймется Окаянному, — зло пробурчал кто-то. — Опять свою свору на охоту за человечиной выпустил.

— Поговаривают, будто он и с князем Борисом что-то худое сотворил, — подхватил женский голос, — будто резня на Альте его рук дело…

— Заткнись, дура, — зашипели на нее. — Или жить надоело?

Анастас почувствовал на себе чужие взгляды. Они касались его лица, перебирая мохнатыми лапами, ползли к глазам, но, так и не достигнув цели, отскакивали, будто пугливые тараканы.

«Боятся, — сообразил игумен. — Меня боятся… Знают, что я с князем повит одной веревочкой. Чуют. В крови я. А эти… — Он взглянул вслед ускакавшим воинам. — Эти, должно быть, за сотником Бориски… Как его там? Апонницей… Да, Апонницей…»

Внезапно ему захотелось оправдаться. Он сам не ведал, перед кем. Может, перед этим грубым и ничтожным ремесленником, а может, перед всем киевским людом… «Нельзя, нельзя, я же…» — вертелось в его голове, но, споря с разумом, губы разомкнулись и выдавили:

— Простите, люди добрые…

Он ждал ответа, как не ждал ничего в жизни. От этих мелких, случайно встреченных на пути людишек зависела его судьба, а его душа качалась на волоске над бушующим пламенем ада… «Простят — буду спасен, простят — буду спасен», — молитвенно звенело внутри.

— Да у него никак жар… — услышал Анастас смущенный женский шепот и потерял сознание.