Найдена

Ольга Григорьева (2024)

Как быть, если твоим вещим снам верит только старая ведьма? Как быть, если только ты одна можешь остановить братоубийство? Как быть, если убийцей является сам Великий Князь, но когда ты пытаешься объяснить это людям, они только пожимают плечами и посмеиваются в ответ? Великий Князь не может быть подлецом и отступником. А ты со своими снами всего лишь обычная девчонка-сказительница. И имя твоё Найдена. И дано оно тебе, потому что ещё ребёнком ты пришла из ниоткуда и была найдена на перекрёстке трёх дорог.В очередной раз всё переплетено в романе "Найдена" (1999). Вымышленные и реальные исторические персонажи, крутые виражи истории и многочисленная нежить, которая сопровождает главную героиню на её непростом пути…Автор лауреат премии "Баст" за цикл "Старая Ладога" в номинации "Лучшее произведение в области исторической фантастики" (2008 год). Её роман "Набег" удостоен Гоголевской премии в номинации "Вий", как лучшее прозаическое произведение (2007 год).

3

Ни свет ни заря Старик потащил меня на пристань. Никто из слуг кузнеца не вышел нас проводить.

Заспанная и недовольная, я ступила на протянувшуюся к набережной дощатую мостовую. Мокрая деревяшка выскользнула из-под ног. Плюх! Я шлепнулась в лужу. Зипун мгновенно намок, а рукава по локоть наполнились вязкой серой жижей.

— Черт! — выругалась я.

— Не поминай нечистого, — строго приказал Старик и протянул мне посох. — Поднимайся.

Я ухватилась за посох, подтянулась и вылезла на помост. Несчастная и промокшая. Вода капала даже с шапки.

— Пойдем. Горясер ждет, — поторопил Старик, и тут я разозлилась. Размазала рукавом грязь по лицу и подняла на него взгляд:

— Торопишься так иди, а я остаюсь.

От неожиданности он поперхнулся. Закашлялся.

— Ты… Кхе-кхе, ты чего? Кхе… Чего…

— А ничего! — Я встала, забросила за спину мешок и зашагала прочь, туда, где маячили купола церкви. В приютном доме у монахов всегда найдется местечко, где можно переодеться и высохнуть. Спать мне уже расхотелось.

Хлюп, хлюп, хлюп, — заходила мостовая. Я обернулась. Старик догонял.

— Ты чего, спятила?! — издали закричал он. — Хватит дурить, не то опоздаем!

— Пока не переоденусь, никуда не пойду.

— А когда переоденешься? — Старик догнал меня, встал напротив и, просительно выгнув брови, заглянул в лицо.

— Тогда пойду. — Я шмыгнула носом. Злость прошла, и ссориться больше не хотелось. К тому же Старик был прав: нищета поджимала, а щедрее Горясера за наши песни никто не платил.

До приютного дома мы дошли быстро. Он кособочился возле церковной ограды, под холмом. Едва я открыла дверь, как в нос ударил знакомый запах давно немытых тел и прелого сена. С сенных лежанок поднялось несколько всклокоченных голов и тут же упали обратно. Обитатели приютного дома — калеки и нищие — редко просыпались так рано.

— Быстрее же, быстрее, — торопил Старик.

Я развязала мешок, вытянула оттуда чистую рубаху и принялась раздеваться. Мокрая срачица [5]комом скрутилась на шее. Я досадливо дернула ее, шатнулась и наступила на что-то теплое и мягкое.

— Ой! — вскрикнул женский голос.

— Прости Христа ради, — извинился за меня Старик.

Я наконец содрала с головы мокрую ткань. На полу, под моими ногами, сидела маленькая худая женщина с острым носом, блеклыми глазами и впалыми щеками. Придерживая у груди большой, но рваный платок, она зло взглянула на меня:

— Гляди, куда прешь!

— Прости, — повторил Старик. Извинение ее смягчило.

— Ладно уж, бывало и хуже… — поднимаясь, буркнула она. На меня пахнуло перегаром. Видать, вчера эта баба вдосталь повеселилась с прибывшими в город гостями. Я не питала к подобным ей ни ненависти, ни отвращения. Всяк добывает себе пропитание, как умеет…

Я надела платье, затянула тесьму под грудью и одернула рукава.

— Экая красотка, — завистливо сказала женщина. Ее маленькие глазки ощупали мой наряд. — За нее можно получить хорошие деньги, — немного поразмыслив, сообщила она Старику. Он засмеялся. Я тоже улыбнулась. Незнакомка не хотела меня обидеть, скорее льстила.

— Вчера на пристани были купцы из болгар, — продолжала она. — Охочи до баб… Они бы не поскупились. Жаль, ушли ночью.

Старик удивленно приподнял брови:

— Ночью?

Баба усмехнулась:

— То-то и оно… Какой дурак двинется по реке ночью? А им пришлось. Я поболтала там с одним, Пертом, кажись, или Петром… Так он сам ругался: «Черт бы побрал этих наемников! Вздурило их ночью выйти!» А что делать, коли у ихнего главаря золоту счета нет? Говорит этому Перту: «Заплачу втрое, если поспешишь!» Вот тот и не удержался… Снялись ночью и пошли…

— У какого главаря? — насторожился Старик. Мне рассказ незнакомки тоже не понравился. Я знала только одного щедрого наемника…

Женщина потянулась:

— Странное у него имя… Горясер, кажется. — Она зевнула. Под верхней губой показались черные обломки зубов. — Гад. Я сунулась было к нему, мол, красавчик, смелый воин, а он мне: «Сучка!» — да как даст по губам! — Женщина потерла пальцем распухшую губу и повторила: — Гад.

— Пойдем-ка! — Старик ухватил меня за руку и поволок из барака.

— Эй, вы куда? — недоуменно крикнула вслед баба.

Старик вытолкал меня на улицу и тряхнул за плечо:

— Слышала?! Горясер ушел!

Я хмыкнула:

— Ну ушел и ушел… Нам-то что? Будто не проживем без него.

Старик досадливо отмахнулся:

— Ничего ты не смыслишь! Я говорил с ним. Он не чета другим наемникам. Что-то в нем эдакое… — Он запнулся, но, так и не найдя подходящего слова, развел руками: — Чует он, понимаешь?

— И дай Бог ему дальше чуять… — — заталкивая в сумку мокрую одежду, пробормотала я.

— А я-то, старый пень, так надеялся! — продолжал Старик. — Думал, наконец раздобудем денег, обоснуемся, заживем как люди. Ты ведь красавица, в возраст вошла, любому парню будешь наградой, а кто возьмет без приданого, без дома? Этот Горясер дорого ценил старые сказы… Никто не оценит дороже…

Я смотрела на его склоненную седую голову и чувствовала, как в груди шевелится что-то теплое и болезненно-противное. Будто маленький зверек, поскребывая крохотными коготками, подбирается изнутри к сердцу.

— Ладно, не грусти. — Я обняла Старика за плечи. Узловатые морщинистые пальцы тут же поймали мои руки и притянули к груди. Сердце Старика забухало у меня под ладонями.

— Не грусти, — сглатывая непрошеную жалость, повторила я. — Чего заранее печалиться? Пойдем за твоим Горясером по берегу. Сам знаешь, все ладьи до Альты останавливаются в Дубровниках, потом переправляются на Непр, потом по три дня стоят в Киеве. Это долго, авось догоним.

Старик поднял глаза:

— Хорошая ты, Найдена… Иную бы тебе долю…

Я осторожно высвободила руки и улыбнулась:

— Брось ты! Я и на эту не ропщу. Так идем?

Он тряхнул головой. Синие глаза сверкнули юношеским задором.

— Идем!