Хирурги человеческих душ. Книга вторая. Моё время. Часть первая. Вторая оттепель

Олег Владимирович Фурашов, 2023

Книга о судьбе следователя, а затем прокурора Подлужного и его семьи на закате Советского Союза и в годы становления Новой России. О том, как властители наших дум становятся властителями страны, а затем ломают наши судьбы. О том, как важно сохранить верность самому себе. Ибо измена собственным идеалам равнозначна смерти. А животное существование – это отнюдь не человеческая жизнь. А меж тем миллионы советских людей, россиян, следуя за очередным мессией, теряли своё "я". Но как, как определить, для чего же создан каждый из нас? Как не допустить роковой ошибки?

Глава четвёртая

1

Назавтра Светлана Крылова, как предписывал ей Подлужный, в прокуратуре не появилась. Девушка пожаловала только в понедельник следующей недели. Войдя в кабинет, она скромно поздоровалась и застыла возле канцелярского стола, положив на него заявление на нескольких листах.

— Мучалась, — с назревшей открытостью призналась гостья, размещаясь на стуле после того, как прокурор поприветствовал её и предложил присесть. — Не знала, как лучше изложить. Читайте.

— Зачем же мне, Светлана Сергеевна, подобно закоренелому бюрократу, начинать с закорючек на бумаге, когда передо мной умудрённый человек, — с улыбкой вспоминая первую встречу, ободряюще кивнул ей Алексей. — Давайте, сначала я с вами по-человечески побеседую. Рассказывайте.

— Действительно, я вам не то чтобы врала, но…уклонялась в сторону, — волнуясь, приступила к покаянию девушка. — Ведь если папы нет, то не хотелось, чтобы про него появились домыслы. Чтобы я подвела его. Но…что есть, то есть. В общем, так, он в последнее время ходил в верховья Сылки не столько охотиться, сколько искать…алмазы, — понизив голос, завершила вступление она.

— Алмазы? — полагая, что ослышался, уточнил Подлужный.

— Да, алмазы. В районе их добывает прииск «Сылкаалмаз». Папа же считал, что главная…э-э-э…залежь находится севернее. Её-то он и искал. Хотя скрывал это. Даже меня не подпускал. Других — и подавно. Поначалу всё было тихо и спокойно. Но где-то за полгода до того, как он…кгм…пропал, я впервые заметила, что к папе пристают какие-то люди. Я в тот раз пришла с работы, а папы дома не было. Увидела, что он на задах огорода, который выходит к Сылке, через забор разговаривает с кем-то. И карабин при нём. Я вышла, а те люди, три человека, увидев меня, сразу отошли, сели в чёрную машину и уехали. Это первое, — подытожила Светлана.

— Марку, номер машины вы запомнили?

— Номер издалека не разглядела. Да и в марках я не разбираюсь.

— А из приезжавших вам кто-то знаком?

— Мне показалось, что один из них — Борткевич.

— Кто это?

— Я слышала, что это главарь сыльских уголовников. Но, когда я заикнулась про него, папа обрезал, чтобы я не лезла. А про тех, из чёрной машины, только сказал: «Ишь, шпана, на мои алмазы варежку разинула». На том наш разговор и закончился.

— Если было «первое», — вернул прокурор Крылову к её вступлению, — значит, было и «второе»?

— Было, — подтвердила худосочная куколка. — Папа стал бояться. Перед сном он стал проверять шпингалеты на окнах, запоры на дверях. Однажды я вообще заметила, что он карабин достаёт из сейфа и кладёт под кровать. А в прошлый раз вы меня спросили, не кричал ли он. И меня как током ударило. Я тогда соврала вам наполовину. Наполовину потому, что кричать-то он не кричал, но иногда страшно стонал во сне. Ещё страшнее, чем, если бы кричал. Так тяжко стонал, словно его душили…Так-то вот, — словно подвела промежуточную черту она.

— Предполагаю, что было и «третье»?

— Да, — ощутимо напряглась девушка. — Когда папа в прошлом августе уходил в верховья, то он кое-что мне оставил. На всякий случай. Но предупредил, чтобы я никому это не то что не показывала, но даже и не заикалась. Сказал, что дело подсудное.

— И что же он вам оставил? — вслед за ней напрягся и Алексей.

— А вы мне обещаете, что не выдадите меня? — как-то совсем по-детски обратилась к нему Светлана. — И что это останется тайной?

— Если это имеет отношение к судьбе вашего отца и к вашей судьбе, то, вне всякого сомнения, — свёл брови к переносице прокурор.

Крылова сначала оглянулась на дверь, затем расстегнула пальто и из внутреннего кармана достала тканевый мешочек на завязках. Повторно взглянув в сторону входа в кабинет, она встала, на цыпочках приблизилась к ответственному должностному лицу и молча вложила ему в руку свёрточек. После чего так же крадучись села на место.

Подлужный проникся ситуацией и переживаниями девушками. Прикрыв мешочек сбоку стопкой бумаг, он раскрыл его верх. Внутри покоились три неказистых полупрозрачных камешка, по форме и размеру приближающиеся к виноградине. Таинственная вещица напоминала оплавленное стёклышко. Подобные находки Алексею не раз встречались в детстве в пепелище костров.

— Что это? — понижая голос, осведомился прокурор.

— Алмазы, — прошептала Светлана.

— Точно? — недоверчиво разглядывал оплавленные образования Подлужный.

— Папа в таких вещах не ошибался, — уязвлённо поджала губы худосочная куколка. — Он же был главным геологом в разведочной партии. Партия искала алмазы для прииска, а «Сылкаалмаз» их только добывал. И когда у Прокудина — это директор прииска — возникали сомнения, он в первую очередь приглашал папу.

— Не обижайтесь, Светлана Сергеевна, — успокоил её Алексей. — Я же профан в этом вопросе. По изделиям из золота имею кое-какой опыт. А вот натуральные алмазы держу впервые. Правда, мне говорили, что сылкинские алмазы самые красивые в мире. И якобы сама Маргарет Тэтчер имела намерения приобрести подвески с ними.

— Так это же ещё не бриллианты, — растолковала ему Крылова. — После огранки камень, как говорил папа, заиграет и засветится.

— Светлана Сергеевна, а вы можете конкретизировать то место, где Сергей Григорьевич нашёл алмазы? — ссыпая камешки в мешочек, поинтересовался прокурор. — Да, кстати, он, что, нашёл только это?

— Место папа держал в секрете, — вздохнула собеседница. — Знаю, что где-то севернее Вёпса. Сколько было им разыскано камешков неизвестно, но мне он передал только эти.

— Что-то ещё вы можете добавить?

— Пожалуй, что всё.

— Будьте начеку, Светлана Сергеевна, — предупредил её Подлужный. — Поскольку вашим отцом интересовался криминалитет, не исключено, что в зону их интересов попадёте и вы. Мне вы должны выложить всё без утайки.

— Да-да, — согласно кивнула головой девушка. — Я понимаю.

— Кого-то ещё Сергей Григорьевич мог посветить в свои…м-м-м…розыски?

— Разве что маму, — вновь грустно вздохнула Крылова. — Но её не стало два года назад.

— Ну, если вдруг вы…, — в поучительной интонации заговорил было Алексей, но субтильная куколка его перебила.

— У папы был друг детства. Андрей Михайлович…э-э-э…Вотяков. Он жил на Сылке, но давненько уже перебрался с семьёй в Первоуральск. Так вот, папа с ним раньше переписывался. Андрей Михайлович с женой как-то раз приезжал к нам погостить. А папа с мамой — к ним. Незадолго до…пропажи папы, Вотякову поставили телефон. И они время от времени стали созваниваться.

— Та-ак. Быть может, у вас номер телефона, адрес Вотякова сохранился? Конверты с письмами?

— Н-нет, — поразмыслив, замотала головой девушка. — Недавно прошёл год со дня как папа…пропал, и я решила навести порядок в его вещах. Так никаких писем я не нашла. Как и записной книжки, которую он вёл. Видимо…

— Что, видимо?

— Как-то раз, после Борткевича, папа что-то жёг в огороде. Видимо то, что могло выказать его поиски.

— А его вещи вы не выбрасывали, не стирали? — поспешно справился прокурор.

— Н-нет. Но приготовила…

— Светлана Сергеевна, прошу вас не трогать его вещи.

— Хорошо. А-а-а почему?

— Могут понадобиться, — авторитетно заявил Подлужный.

— Поняла.

— Значит так, — определяясь, прищурился Алексей. — Сейчас я возбужу дело и допрошу вас в качестве свидетеля. Выемку алмазов, чтобы не придавать ненужную огласку, я произведу протокольно, но без присутствия понятых. Зато с фотографированием и с участием Мудрых Владимира Степановича…

— Это кто?

— Начальник уголовного розыска. Очень надёжный человек. Мне же понадобится так называемое оперативное сопровождение по делу…Допустим, разыскать того же Вотякова…

–…Андрея Михайловича?

— Да, Андрея Михайловича. Мудрых мне и поможет. Копию протокола по изъятым камешкам я вам выдам. По изъятым…м-м-м…предметам назначу геммологическую экспертизу, чтобы установить их подлинность. Собственно исследование будет проводиться не здесь. Через спеподразделение Внутренних войск алмаз будет доставлен в Гохран СССР.

— А-а…Это что такое?

— Это такое учреждение при Минфине СССР. Там есть специалисты по драгоценностям. И эксперт будет предупреждён об уголовной ответственности за неразглашение данных предварительного следствия.

— Наконец-то, — прошептала худосочная куколка, с обожанием взирая на прокурора.

И правильные черты её лица приобрели некоторую душевную мягкость и засветились внешней привлекательностью. Подобно граням алмаза, к обработке которого приступил опытный ювелир.

2

Оформив выемку камешков, обозначенных в качестве «похожих на алмазы», прокурор отпустил Крылову, оставшись в кабинете наедине с Мудрых. Особо вводить начальника уголовного розыска в курс дела по факту исчезновения Крылова не понадобилось: тот был о нём наслышан по долгу службы.

— Говоря начистоту, — признался Владимир Степанович, — я был первый скептик версии об убийстве геолога.

— Выходит, после беседы с его дочерью что-то изменилось? — вопросительно склонил голову набок Алексей.

В обычной жизни Мудрых был культурным и выдержанным человеком. Но как только он ступал на профессиональную стезю, его поведение и лексикон выраженно менялись. В этом он напоминал Подлужному Колю Бойцова. Вот и сейчас, отвечая на вопросы прокурора, он моментально перевоплотился в оперативника.

— Алексей Николаевич, дык, она ж раньше никакой привязки к Борткевичу не давала.

— Кстати, что это за фрукт, Борткевич?

— Смотрящий по Сылке. Погоняла: «Баклан», ну, это без комментариев понятно, и «Череп» — рано облысел. Щас ему тридцатник. Дважды судимый — за хулиганку и хищение. Первая ходка — по малолетке. Как второй раз откинулся, остепенился. Перекантовался в авторитеты. Сам теперь не светится. Шавок своих натравливает. И если Череп лично быковал с отцом Крыловой, знать, было за что. Само собой, если наша Нефертити не лажанулась с ним. Она ж говорит, что издалека наезд видела. Но по рогам меня шибануло не это.

— Что же?

— Алмазы, — взглядом указал Мудрых на мешочек с содержимым, всё ещё покоившийся на столе за кипой документов. — Их я понавидался. И думается, что Светлана выдала натуральные камни.

— А где вы их, Владимир Степанович, понавидались? — интонационно выделил последнее слово прокурор.

— В 1985 году, — припоминающе прикрыл один глаз начальник уголовного розыска, — поступил сигнал, что на Аксуйской драге прииска «Сылкаалмаз» утечка…

— Аксуй?

— Аксуй — это речка. Приток Сылки. Прииск же по руслам рек работает. Так вот, по низам прошла информация, что на драге утечка. Мы заменжевались, как так? Там же свои караул несут — вневедомственная охрана. Бдят — от и до. Рабочая одежда — без карманов. В помещениях для досмотра — раковины с фонтанчиком для полоскания рта, чтобы там камешки не спрятали. Даже поручни для приседания со спецзеркалами для осмотра труднодоступных мест на теле. Особливо у женщин. И вдруг — утечка.

— И что же оказалось?

— Да крыса затесалась в наши ряды. Сержант Дорофеев. А где крыса, там любые оргмеры бесполезны. Этот Дорофеев спелся с машинистом дробильно-сортировочной установки Валиевым.

— А дробильно-сортировочная установка…

–…это то место, где порода просеивается через фильтры, и отделяются алмазы. Так вот, отследили и взяли крысу с поличным: он только смену сдал, спустился с драги, а мы его и обшарили от и до. И пару камешков обналичили. Сержант Валиева сразу же сдал. Да и тот пошёл в расклад. Заложил, что Дорофеев, как приезжают в Красносыльск, самоцветики ему возвращает, а сам Валиев их Борткевичу загоняет. Мздой меж собой делятся. До последнего случая было четыре таких же эпизода. И в тот день всё должно было состояться по отработанной схеме. Валиев согласился камешки всучить Черепу под нашим контролем. На радостях мы его в туалет отпустили. А он взял и в нём вздёрнулся. Вся операция прахом и пошла.

— А этот, сержант?

— Крыса своё получила: трубит в Тагиллаге²³. Дорофеев-то был просто

передаточным звеном. А вот без Валиева криминальная цепочка рассыпалась. Выходы на Борткевича и далее — оборвались. Хотя по всем раскладам Борткевич, раз он под среднегорским вором в законе Витей Камским ходит, ему алмазы и сдавал. А тот — дальше.

— Что, есть и каналы сбыта камней отсюда? — усомнился молодой прокурор.

— Есть, — заверил его Мудрых. — А без сбыта, какой от них навар? Солить, что ли? Следы ведут на юг. Знать-то знаем, да всё на воде вилами. В областном УВД занимается один опер. Мы с ним плотно контачим. Но конкретики пока — ноль.

— Так-так, — обобщил почерпнутые сведения Подлужный. — Иссяк один источник, зато Борткевич наткнулся на другой. Только геолог Крылов под него не лёг, а пожаловаться не мог, ибо сам занимался незаконным промыслом. Статья сто шестьдесят седьмая У Ка.²⁴

— Скорее всего, так и было, — согласился сыщик. — Такое придумать, а тем паче самоцвет сварганить, даже сыльская Нефертити не сподобилась бы. Начинаю ей верить.

— Владимир Степанович, Дорофеев был осуждён нашим судом?

— Им самым.

— Что ж, я постараюсь незамедлительно с уголовным делом ознакомиться. А к вам просьба: если, вдруг, появятся новые данные о Борткевиче…

— Есть, товарищ прокурор, — полушутя козырнул Мудрых. — И по Вотякову, если он не сменил место жительства, сегодня же озадачу Первоуральский угро.

— Заранее благодарен, — понимающе улыбнувшись, ответно козырнул Алексей.

— Ещё не всё, — многозначительно произнёс союзник Подлужного по борьбе с беззаконием, протягивая стопку листков — Мужик пообещал — мужик сделал. Вот обещанные данные по кражам колонистами в лесных посёлках. И по другим правонарушениям. Мы тут на досуге с Хохолковым поработали.

— О! — довольно воскликнул главный законник. — У меня черновик послания тоже готов. Сейчас ознакомлюсь с вашими материалами, внесу правки — и в печать.

3

Суд и прокуратура располагались в одном здании. Поэтому Подлужному, поддержавшему гособвинение по уголовному делу, достаточно было спуститься со второго этажа на первый, и он оказывался в своих владениях.

— Зинаида Ивановна, как там мой компромат на Чёрного полковника? — воодушевлённо осведомился он, входя в приёмную.

— Всё готово, — ответила Ковригина, возвращая ему рукопись вместе со свежеотпечатанными документами. — Как вы и просили, в шести экземплярах.

— Спасибо, Зинаида Ивановна, — поблагодарил прокурор, забирая бумаги.

— А вам не страшно, Алексей Николаевич? — преодолевая свойственную ей некоторую замкнутость, — не смогла не поинтересоваться секретарь. — Смыслов никогда бы…

— Смелость города берёт, — всё в той же неунывающей тональности снял её опасения Подлужный, закрывая дверь своего кабинета.

Ковригина не случайно задала свой вопрос. Алексей, подписывая информацию по уголовному делу, что было возбуждено по факту убийства Альфии и Ксении Кобзы, представлял, какой вой поднимется наверху. Ведь в качестве адресатов фигурировали ГУЛИТУ МВД СССР, Среднегорский обком партии, облпрокуратура и Красносыльский райком партии.

Поскольку расследование Алексей принял к своему производству, то он действовал не только в качестве прокурора, но и следователя. И на основании уголовно-процессуального кодекса имел право направлять акт реагирования в органы, компетентные устранить допущенные нарушения.

Но иметь право, вовсе не значит реализовать его. На месте Алексея типичный крючкотвор-псевдозаконник удовлетворился бы фактом правомерного лишения жизни негодяя Жерздева, да и прекратил бы дело. А от одной мысли, чтобы лезть в вышестоящие инстанции ради устранения причин и условий, способствовавших совершению преступления, трусоватого надзорника прохватил бы понос.

Вот только Подлужный был другим. У него от одного воспоминания о закоченевшем тельце бедненькой Ксении Кобзы пальцы сами собой с хрустом сжимались в кулаки. И он, отчётливо сознавая неминуемые последствия, ступил на тропу войны. На тропу войны с В-52 и его высокими покровителями.

В тот вечер, когда Подлужный заглянул в гости к Хохолкову, они с Егором Григорьевичем и Владимиром Степановичем не только местной бражки отведали. Самое главное, начальник следственного отделения и главный сыщик дали тогда слово, что оперативно подготовят анализ по противоправным деяниям, совершённым в лесных посёлках с момента размешения там колоний.

Поэтому в информации прокурора фигурировали достоверные данные о резком росте хищений, совершённых колонистами. Сюда же была приобщена справка по нераскрытым кражам, характер которых свидетельствовал о несомненной причастности к ним осуждённых. В приложении предметно были перечислены факты так называемой «мелочёвки», прежде отсутствовавшей в населённых пунктах. Речь шла о мелких хищениях продуктов питания и спиртных напитков, которые, при всём при том (что ничуть не удивляло), сопровождались квалифицированными взломами запорных устройств.

Основной же упор в прокурорском документе, разумеется, был сделан на зверском деянии, совершённом Жерздевым. При этом особо подчёркивалось, что Вёпсовская колония-поселение, в нарушение законодательства, размещалась в границах обычного гражданского посёлка.

К материалам было приложено заявление Григория Кобзы, которого Подлужный признал потерпевшим по делу. В своём обращении в вышестоящие органы, тот, не без легитимной помощи Алексея, требовал наказать всех тех, кто вольно или невольно, способствовал случившейся трагедии.

Пользуясь случаем, Подлужный поставил вопрос и в отношении полковника Шварца. Он указал, что с учётом изложенных обстоятельств, представление начальника Сылкаспецлеса к награждению орденом является неприемлемым.

— Будьте добры, Зинаида Ивановна, — вновь появляясь в приёмной, попросил прокурор Ковригину, — отправьте это сегодня.

— Обязательно, Алексей Николаевич, — уважительно произнесла секретарь, принимая экземпляры информации.

4

Начальник спецучреждения В-52 Шварц²⁵ Виктор Генрихович сильно переживал из-за того, что его втихую обзывают Чёрным полковником. Злые и нехорошие людишки. Да если б ведали они о его нелёгкой планиде, то никогда не посмели бы измываться над его фамилией.

Ведь отец Рихарда, Генрих Шварц, был немецким коммунистом, соратником Эрнста Тельмана²⁶, вместе с которым боролся с германским фашизмом. Но в 1933 году, когда Гитлер пришёл к власти, Генрих вместе с беременной женой Мартой вынужден был бежать в СССР.

Осели в Автономной ССР немцев Поволжья. Там в 1934 году и родился Виктор. Детство его было счастливым, пока в 1941 году Гитлер не напал на Советский Союз. Генрих Шварц в числе первых добровольцев ушёл на фронт, да и пропал без вести в безжалостной гигантской мясорубке войны.

В августе 1941 года автономию немцев упразднили, а значительную часть их самих выслали в Казахстан. Шварцы попали в Карагандинскую область. Им повезло: Марта была классным зубным врачом, потому маленький Виктор остался с ней в областном центре.

В одном классе с Виктором учился Дима Гайда, семья которого тоже попала под депортацию. Отец Гайды был строителем. В Караганде в ту пору строилось много оборонных предприятий. Вот и он сгодился Советской власти.

Два мальчика почему-то сразу невзлюбили друг друга. Но тогда они и предположить не могли, что провидение вскоре их не только разведёт (Виктор по окончании школы поступил в Саратовское военное училище войск МГБ СССР, а Дмитрий двинулся по технической стезе), но и сведёт вновь — более чем через три десятка лет. «На северах». В Красносыльске.

Впрочем, до того Шварц преодолел сложный карьерный путь. Однако, куда бы Виктора Генриховича ни бросала судьбина, он, как истый (пусть и советский) немец отстаивал «Ordnung muss sein».²⁷ Вы только представьте себе, что творилось бы вокруг, если бы на советских просторах вольготно болтались разные «воры в законе, блатари, мазёвые, цветные и им подобные»…Представили? То-то же! Немудрено, что полковник, терзая в кровь тело и душу, яро воевал за порядок, перевоспитывая спецконтингент.

Ну да, подчас имели место пустяковые отступления. Ну да, места отбывания наказания размещались в черте посёлков. Но планы-то выполнялись. Почти. Но древесину-то Родина исправно получала. И в целом всё двигалось по налаженному руслу, как друг…

Как вдруг на Сылке появился «сопляк, у которого молоко на губах не обсохло». И безжалостно принялся ломать жизненное кредо полковника. Да в какой момент принялся ломать: когда до генеральского звания, высокой награды и заслуженной немаленькой пенсии оставалось всего нечего! Что тут и рассусоливать, Шварц готов был смешать с грязью и облить помоями обидчика, да…Да подходящего отхожего места не находилось. Пока…

И ещё. И ещё Виктора Генриховича «поправили». «Сверху». Убийство осуждённым двух лиц — ЧП. Расстрел осуждённого милиционером — ЧП вдвойне! Такая вот логика мышления.

Оттого-то уже на следующий день после звонка Подлужного в ГУЛИТУ, когда «сопляк» только вынашивал злобные замыслы в отношении полковника, из областного управления в «Сылкаспецлес» пожаловала комиссия. Главное исправительное ведомство — инстанция закрытая. Потому о тайной миссии никого из посторонних не поставили в известность.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

23

УЩ № 13, исправительно-трудовая колония № 13 для бывших работников правоохранительных и административных органов в г. Нижний Тагил.

24

Статья 167 УК РСФСР: «Нарушение отдельными гражданами правил разработки недр, а равно правил сдачи государству добытого ими из недр земли золота или других драгоценных металлов или драгоценных камней».

25

Шварц (schwarz, немецк. — чёрный).

26

Эрнст Тельман — председатель ЦК Коммунистической партии Германии. Арестован в 1933 году и расстрелян в 1944 году (после 11 лет одиночного заключения) по прямому указанию Гитлера.

27

«Ordnung muss sein» (немецк.) — «Порядок должен быть» (фраза, приписываемая прусскому королю Фридриху Великому).