Цветные сны

Галина Климова, 2023

Проблема супружеской измены, предательства любимых людей присутствовала в жизни людей всех поколений – с древности до современности. Измена испытывает, доводит до отчаянья, ломает… Рано или поздно искушению подвергаются все люди. И каждому дано решать – свернуть с тропы или пойти прямо, не оглядываясь. Все герои повести прошли испытание изменой. Каждый пережил ее по-своему. А в целом, повесть рассказывает о нелегких человеческих судьбах людей, чья молодость припала на советские годы. В книге есть элементы философских рассуждений, мистики, символики человеческих сновидений. Один из символов – образ моста, разделяющих и соединяющих любящих людей.

«Жизнь тем и интересна,

что в ней сны могут стать явью»

Пауло Коэлью

* * *

Ей снова снился Тот, кто живет на другом берегу. Она шла к Нему по широкому прочному мосту. Вот уже его середина. Но яркая вспышка света заставила ее остановиться. Что это? Солнце. Она отчетливо увидела огромный ослепительный диск над синей водой. Разве можно смотреть на сонце без боли в глазах? А она смотрела, не щурясь, она видела его так, будто оно было нарисовано красками. Ничто казалась не мешало ей идти дальше. Но она почему-то все стояла и думала, шагнуть или остаться. И проснулась…

* * *

В окно больничной палаты действительно заглядывало сонце.… Кто-то из великих назвал сны поэмами, которые сочиняет человеческий мозг. Многие сравнивают сны с картинами или фильмами. Ведь они тоже бывают цветными и черно-белыми.

Наташе снились исключительно цветные сны. Ученые утверждают, что сны в цвете видят только эмоциональные и впечатлительные люди. Но девушка наоборот считала себя человеком прагматичным и рациональным. А вот черно-белого сна никогда в жизни не видела.

Зато мать Наташи, «потомственная начальница», как называли ее окружающие, была уверена, что пестрые сны снятся только гениальным и высоко интеллектуальным людям, к которым она, без сомнения, причисляла себя.

Доказано, что во сне мозг как бы систематизирует все дневные мысли и воспоминания. Наташа почему-то всегда придавала своим снам особое значение. Несмотря на здравый взгляд на бытие, она верила в мистику. Искала объяснения и разгадки приснившимся предметам и событиям в разных сонниках и ждала, что в снах ей когда-то откроется некая истина.

Она много читала о природе сновидений. Оказывается, цвет и картины снов зависят от состояния здоровья человека, его настроения, времени года, погоды, и даже от рациона питания. К примеру, чтобы видеть яркие, солнечные, позитивные сны, надо есть много апельсинов, мандаринов и других ярких по цвету продуктов.

Мандаринов вчера перед сном девушка наелась вдоволь. Их притащили подруги, пришедшие ее проведать в больницу. По дороге они случайно попали в очередь, где «выбросили» уже начавший подсыхать и терять вес этот диковинный для жителей советского города фрукт — сезон мандаринов близился к концу. Получив ароматной снеди по килограмму в руки, женщины завалили ею все полочки и без того забитой продуктами прикроватной тумбочки в палате Наташи.

— Обход! — раздался в коридоре голос дежурной медсестры — Всем приготовиться к обходу!

* * *

— Доктор, миленький, отпустите меня домой хоть на одну ночку, — очередной раз взмолилась Наташа, обращаясь к Семену Егоровичу, высокому немолодому врачу, заведующему отделением.

Уже третью неделю она валялась в гинекологии, и ей безумно хотелось домой, чтобы набраться сил, которые она обретала всякий раз у кроватки маленького Васьки, в объятиях мужа — Василька старшего,в царстве тарелок и кастрюлек, в которых кипело и булькало сытное удовольствие для ее любимых мужчин.

Наташа любила свою семью, свою небольшую, с любовью обставленную квартирку на первом этаже длиннющей пятиэтажки в форме буквы «п» в новом микрорайоне города.

…На удивление девушки Семен Егорович был сегодня в добром расположении духа:

— Так и быть, отпущу Вас сегодня на один вечер после уколов и вечерних процедур!

А когда Наташа радостно взвизгнула, недовольно буркнул:

— Не забудь — с мужем не спать!

Женский недуг одолел Наташу после тяжелейших родов. Васька долго не появлялся на свет из-за слабой родовой деятельности. Только после разреза промежности он, наконец, перестал истязать плоть матери. Родился сын с признаками асфиксии с двойным обвитием пуповины вокруг шеи. А Наташа потеряла сознание, так и не дождавшись его крика. Послеродовое выздоровление надолго затянулось.

Частые маточные кровотечения, аднескиды, фиброматозы и другие болезни преследовали всех женщин родни Наташи. Гинекология старой городской больницы, давно просившейся под снос, стала местом их второй прописки. Семен Егорович лечил и даже оперировал мать Натащи, частым гостем здесь была и ее тетя. Да и бабушка не стала исключением. А совсем недавно ее не стало: умерла от рака матки.

Старый доктор много лет наблюдал, анализировал, устанавливал закономерности, приходил к выводу, что не может наследственный фактор так часто срабатывать, но факт оставался фактом.

Наташе было всего двадцать семь. Сын подрастал. А муж в минуты близости нашептывал о втором ребенке, «непременно в бантиках и кружевах». Наташа и сама мечтала о девочке. Регулярно по 2-3 раза в год валялась в больницах, колола уколы, глотала пилюли, надеясь вылечить свой « букет» диагнозов и еще раз забеременеть.

При очередном курсе лечения половая близость запрещалась, так, что «летных» дней в супружеской постеле было много. Темпераментный от природы Василек мужественно заверял жену, что воздержание ему лишь на пользу, дескать, семенной материал обновляется.

Не меньшие огорчения молодой женщине доставлял невесть где взявшийся псориаз. Первые его признаки появились еще в детстве, потом пропали, а после родов болезнь разыгралась совсем по-серьезному. И уже несколько лет совсем не поддавалась лечению. Наташа объездила кучу больниц, целительниц, а уродливые ранки на руках и шее никак не проходили.

* * *

После обхода, громыхая баночками и судочками, в палату величественно вошла мать Наташи, Нина Дмитриевна с внуком.

— А Васька почему с тобой? — обнимая сына, и целуя мать, спросила Наташа. Василек ведь сегодня дома должен быть.

— Наверное, не дома, потому что еще вчера Ваську привел, потому что собирался сегодня на работу в первую смену. В выходной, сказал, оплата по двойному тарифу. Деньги ведь, поди, нужны?

— Да нужны, конечно, — согласилась дочь, принимая тяжелый кулек с провизией.

— Мамочка, когда ты перестанешь таскать мне столько еды? Я ее не успеваю даже раздавать по соседним палатам, не то, что есть! Да и домой я сегодня отпросилась.

— Лежала бы, не рыпалась! Мужа дома нет, Ваську тебе вот привела, свиделись, — проворчала Нина Дмитриевна, а Васька от радости подпрыгнул и громким шепотом воскликнул:

— Ура!

Мальчик очень боялся врачей, и в больнице всегда вел себя сдержанно. Но радостью поделиться не терпелось, и он снова, схватив мать за рукав, лихорадочно зашептал:

— Мамочка, а папа мне вчера купил того дельфина, которого мы с тобой в магазине видели,чтобы на море купаться. Я уже сосчитал, сколько ночей надо спать,чтобы у него наконец отпуск на работе наступил.

— Ты, звездочет, а почему только ночи считаешь? Дни то куда подевал? — ущипнула внука за щеку бабушка.

— Потому что папа сказал, что надо считать только ночи, да и то не все, а те, когда снятся цветные сны. Тогда мечта сбудется.

— Папа твой всегда что-нибудь этакое придумает. Мамы нет, так он тебе свой романтический запал выдает. Небось, последние деньги на эту рыбину спустил? Сколько вас учить уму–разуму? — проворчала Нина Дмитриевна.

Васька, осмелев от возмущения, уже громко сказал:

— Дельфин вовсе не рыба! Всегда ты ругаешься, бабушка!

— Мам, и вправду хватит тебе ворчать, — миролюбиво сказала Наташа.

Васька не унимался:

— Мама, а тебе какие сны снятся?

— Конечно цветные: красивые и сказочные.

— Как у деда на картине? — вспомнил Васька о висящей в спальне родителей картине, нарисованной покойным дедом, отцом Василька.

— Ну, наверное, приблизительно такие

— А какого цвета во сне больше? У меня синего, как море. А у тебя?

— А мои сны пестрые — прижала к себе сынишку Наташа.

— А как это — « пестрые»?

— Красно-зелено-желтые, — засмеялась девушка.

— И оранжевые, — добавила она, распахнув тумбочку.

— Ух ты, столько мандаринов!

— Выгребай, — подала сыну освободившуюся от снеди сумку Наташа

— Хватит байки травить, людям отдыхать мешаете, — Нина Дмитриевна улыбнулась соседкам Наташи по палате. — Пойдем уже домой, мореплаватель, — подхватив сумку с мандаринами и потянув за руку возмущающегося внука, она заспешила к выходу.

* * *

В ожидании вечерних процедур девушка сбегала на пост старшей медсеестры и позвонила подруге Светке. Она попросила, чтобы ее муж Сергей, а по совместительству кум Наташи, заехал за ней вечером на машине. Не тащиться же ей через весь город в больничном халате и тапочках.

В семь часов, обвязав пуховым платком, доставшимся от бабушки, живот и поясницу, Наташа заспешила к машине Сергея, нетерпеливо сигналившего под окнами больничной палаты.

— Привет, кум, — с разбега чмокнула она мужчину в небритую щеку. — Как жена, детишки?

— Да я их сейчас вижу раз в семь лет в обед, — раздраженно ответил Сергей, — то в шахте сижу, то баранку кручу.

Начиная с ранней весны, как только с дорог сходил ледяной покров, муж Светки на своем жигуленке начинал, как он чопорно выражался, заниматься частным извозом, а поросту — нелегально таксовать. Сначала отрабатывал в шахте свою смену, а потом катался, сколько физически мог выдержать, из рабочих поселков в центр города. Пассажиры всегда находились, ведь автобусы в рабочие смены были битком забиты. Разумеется, сильно уставал, недосыпал, поэтому был часто в недобром расположении духа.

— Серега, я знаю, что ты зол, но давай свернем на Свердлова, к матери, я Ваську заберу.

— Да ладно тебе зверя из меня делать, — подобрел кум, — Как там наш ребятенок?

— Да ничего. Растет твой крестник с мечтами о море. Вот никак не выберемся третий год кряду. То отпуска не совпадают, то денег нет, то погоды, то больница, вот, не пускает. А сегодня он рассказал мне, что Василек велел ему сны цветные считать, чтобы не меньше десятка в арсенале набралось. Тогда, якобы, мечта о море сбудется.

— Вот, кум дает! Как — то сложновато он объясняет ребенку взрослую несостоятельность.

… Вскоре Наташа торопливо впихнула полураздетого Ваську на заднее сидение. Туда же последовал огромный надувной дельфин, который закрыл все заднее стекло машины, окончательно испортив настроение и без того издерганному Сергею.

***

Вскоре их взгляду открылся новый микрорайон города — огромный жилой массив с несуразной архитектурной планировкой. Ни улиц тебе, ни кварталов, ни дорог здесь невозможно было отыскать. Бессистемно разбросанные крупнопанельные дома к тому же были похожи друг на друга, как близнецы-братья. Отыскать нужный дом по каким-либо особенностям, ориентировкам или приметам было невозможно.

Несмотря на то, что микрорайону было уже несколько лет, транспортного сообщения с центром города он до сих пор не имел. Люди ходили за покупками, за справками и другими нужными бумажками « в цивилизацию» по узким, проторенными людьми тропинкам и размытым грунтовым дорогам.

Этот массив вырос на огромном пустыре за городом с прозаическим и вместе с тем лаконичным названием, отражающим основной род деятельности населения, вернее, продукт этой деятельности. Здесь добывали антрацит — «черное золото» — лучший сорт каменного угля. Не надо быть геологом, ученым и горным рабочим, чтобы отличить его от других видов угля. Обычный человек сразу определит его по ярко выраженному черному цвету с металлическим блеском. В народе его называют «горячим», потому что он отличается самой большой из всех видов угля теплотворной способностью. Антрацит побеждает по своему составу каменный и бурый уголь и является самым старым, а значит, и самым дорогим. Словом, король угля!

Город с яркой промышленной историей, обязанной антрациту, лежал в живописной степной местности, изрезанной горными отрогами, балками, буграми и речушками, недалеко от границы с Россией. Он был сравнительно небольшим, центр его можно было обойти пешком за несколько часов. Окрестности города были представлены жилыми поселками ныне работающих и уже давно выработанных шахт. Возникший на месте рабочих поселков старых угольных рудников,он и ныне состоит из отдаленных друг от друга шахтерских селений.Это город работяг, в котором главными достопримечательностями, к которым водили туристов, были памятники шахтерскому труду.

Несмотря на множество шахт, месторождение, возникшее в отрогах горных хребтов Донецкого кряжа, не истощалось. В начале 90-х годов в эксплуатацию здесь была сдана еще одна шахта, которая возводилась много лет, как важнейший народнохозяйственный объект,приобретя статус ударной комсомольско — молодежной стройки, Это была одна из лучших традиций комсомола, которая вовлекала в общее дело преобразования страны миллионы юношей и девушек.

В этот городишко Донбасса еще во времена строительства шахты-гиганта потянулась по комсомольским путевкам и без них молодежь из всех уголков Союза. Привлечь рабочую силу на важный объект государство решило жильем, сделав абсолютно правильный расчет. Микрорайон был неким прообразом молодежных жилых комплексов. Строители, проходчики, грозы (горнорабочие очистных забоев) и рабочие других специальностей получали квартиры за считанные месяцы со дня приезда и оформления на работу, второпях перевозили сюда семьи и обживались.

А дома все строили и строили. Чего еще желать молодежи? Кто приехал один, старался быстрее найти пару, ведь квартиры давали только семейным, а холостяки лишь обеспечивались общежитием. Так что, девушки в городе в девках не засиживались, невесты были нарасхват.

Ордера на квартиры выдавались практически ежемесячно. Средний возраст жителей микрорайона составлял 25-30 лет.

Кроме домов близнецов, которые вскоре стали называть пренебрежительно «курятниками», в жилом массиве ничего не было. Только магазин, который «уцелел» после сноса домов небольшого участка частного сектора, мешающего строительству. Он стоял на огромном пустыре в окружении котлованов, огромных насыпей земли, песка, щебеня, и просматривался из окон всех новоселов. Добраться туда в ненастье было нелегко — ноги вязли в грязи грунтовых, мгновенно раскисающих тропинок. Дорогу к единственному объекту цивилизации микрорайона, шутя, называли « дорогой жизни».

Жильцов — новоселов из микрорайона в городе легко узнавали по огромным сумкам с домашней утварью для обустройства квартир, которые они тащили с рынка, городских магазинов, соседних городов.

Дома в жилом массиве стояли так близко друг к другу, что вечером, когда зажигались окна, вся «личная жизнь людей» была как на ладони. Особенное «кино» для взрослых удавалось показывать обладателям квартир на нижних этажах, которые не успели обзавестись занавесками.

***

Из-за отсутствия дорог к дому, где жила Наташа, как, впрочем, и к другим близлежащим домам, подъехать было практически невозможно. А тем более нормально припарковаться. Гаражей, разумеется, тоже не было, поэтому личный транспорт жильцов дома стоял под окнами. Чудом попадающие во двор «чужие» машины маневрировали, выискивая свободные места, и парковались, как кому удавалось. В открытые окна то и дело неслась брань очередного водителя, которому перекрыли дорогу к выезду со двора.

Поэтому девушка не стала испытывать терпение Сергея и попросила высадить ее с сыном на спасительном пятачке асфальта до въезда во двор.

Схватив за руку впопыхах легко одетого Ваську, Наташа заспешила к своему подъезду, стараясь не измазать в грязи хвост дельфина, и мысленно ругая сына, который на требование матери и бабушки, напрочь отказался его «сдуть», садясь в машину.

Дом — близнец жил своей привычной жизнью: зажигались огни окон, задергивались занавески, родители звали домой заигравшихся во дворе детей. Из одного окна слышалась пьяная брань, из другого, как аккомпанемент к ней, неслась музыка. У подъездов на лавках ворковала влюбленная молодежь, в беседках азартно резались в карты мужики. Собаки и коты рылись в полных мусорных баках.

Весна набирала обороты. Из балки за пустырем густо пахло цветущим терном.

Наташа привычно сунула ключ в замочную скважину, но провернуть его не смогла.

— Что за черт? Опять заклинило? — женщина давно просила мужа починить замок.

— Мам, давай я! — ринулся к замку Васька.

— Подожди, я попробую еще раз, — остановила сына Наташа, и вдруг явственно услышала за дверью шум, какую-то возню и скрип двери на лоджию.

Входная дверь была закрыта изнутри ключом, который остался в замочной скважине. Никогда ранее ни Наташа, ни Василек не прибегали к подобному способу. Во-первых, дверь закрывалась автоматически. Да и привычки закрываться изнутри практически у всех жильцов дома не было. Кого здесь бояться? Все, как говорится, свои. Живут и работают вместе.

… Противные холодные струйки пота побежали по спине.

— Я сейчас! Уже иду! — донесся голос мужа.

За долгие годы болезни Наташа привыкла к боли. Боль, ждущая ее за дверью, была ей незнакома. Щелкнул замок, и Наташа отчаянно шагнула в эту Боль.

Машинально ответила на привычное чмоканье в щечку мужа, повесила на крючок теплый больничный халат, слушая, как Василек объяснял сыну, почему оказался дома, а не на работе. Ничего особенного и оригинального он не придумал. Собрался, дескать, на работу, разболелась голова, выпил таблетку, уснул и ничего не слышал.

— Как банально, — мысль пронеслась и мгновенно оборвалась.

Ноги сами понесли в спальню. Она тщетно заставляла себя не смотреть в сторону кровати. Задержала взгляд на тумбочке: несколько предательских свежих капелек застыли на ее поверхности.

— Наверное, вино, — безучастно подумала Наташа.

— Тебя отпустили домой? — наиграно радостным голосом спросил Василек, стараясь не дышать в сторону жены.

Ничего не ответила. Скользнув взглядом по гладко выбритому красивому лицу мужа, женщина на миг закрыла глаза и шагнула на лоджию, вдохнув запах чужих духов и табачного дыма. Ни Василек, ни Наташа, ни друзья мужа, вхожие в их семью, не курили. На оконном штапике лежала тонкая, длинная недокуренная, но уже погасшая сигаретка со следами помады.

Наташа выглянула в окно лоджии. А вот и недопитая бутылка вина под окном и два бокала из недавно подаренного Наташе набора. Мысленно взбунтовалась: «Зачем бокалы — то выбросили?» Затем обрадовалась: «Подумать только — целехонькие!», — и усмехнулась этой нелепой радости.

Машинально повертев сигаретку в руках, Наташа попыталась вернуть ее на место. Окурок упорно скатывался с тоненькой деревяшки, а девушка зачем — то повторяла свою попытку вновь и вновь.

За окном удушливо пахло черемухой. Осенью саженцы этого деревца завезли на микрорайон и свалили в огромную кучу, кто желал, брал и высаживал у подъездов. Так под окнами дома появилась аллея черемухи. Словно поняв свое назначение, деревца зацвели в первый же год после посадки. Наташа глубоко вдохнула, затем еще и еще, так, что голова закружилась. Отчего — то вспомнился любимый напев матери: «Цветет черемуха к похолоданию…».

— Мам, ну где ты пропала? — вывел ее из прострации Васька.

— «Только не руби с плеча. Не сейчас. Потом», — мысленно велела себе женщина. Вспомнился отец, который когда-то учил ее самообладанию. Дочь смеялась и говорила, что она всегда спокойна и такие упражнения ей не понадобятся. Да вот, видно, пришло время. Наташа сосчитала до десяти, «надела улыбку» и шагнула в квартиру.

— Идемте чай пить! Живо!

Зазвонил телефон. Это Светка осведомилась, добралась ли она домой и как себя чувствует.

Мало — помалу Наташа овладела собой и окунулась в привычные заботы — надо успеть приготовить еду, постирать Васькины вещи, полить цветы.

Уложив сына, Наташа шагнула в спальню. Василек, как обычно в период ее лечения, укутав жену одеялом, чмокнул в ухо и отодвинулся.

— Спокойной ночи, родная моя!

Сама того не ожидая, Наташа рванулась к мужу. Ею вдруг овладела всепоглощающая страсть, смешанная с ревностью и отчаянием.

У Василька дух перехватило. Он никогда не знал жену такой, он и подумать не мог, что она может быть такой. Из-за ее постоянных недомоганий, он обращался с ней в постели осторожно, секс всегда был стандартным и торопливым, и Василька часто после близости не покидало чувство вины. Жене ведь больно, а ему требуется. И вдруг — такое!!! Восхитился, изумился и испугался одновременно. Но все мысли сразу поглотили нега и наслаждение.

— Ну, ты, мать, даешь! Ведь нельзя нам! — отдышавшись проговорил виновато.

— Да брось ты «лечить», докторов хватает! Соскучилась просто! — «новая» Наташа вновь удивила мужа, и, выскользнув из его объятий, убежала в душ.

* * *

…Будучи маленькой, Наташа удивлялась взрослым, когда те говорили: «Душа у меня болит». Все допытывалась, где у человека душа, какая она на вид. Девушка прислушалась к своему самочувствию. Ей было жутко плохо. Что болит: голова, руки, сердце, живот? Вроде как ничего, и в то же время — все. Вокруг нее словно образовалась огромная плотная саднящая оболочка. Вот такой она оказалась большой, ее Душа.

Женщина закрыла глаза и стала под душ. Открыла горячую воду. Тщетно. Резко включила холодную воду. Боль не проходила. В отчаянии Наташа схватила мочалку и принялась драить ею себя до боли. Кожа запылала, вернув благоразумие. Бляшки псориаза запылали огнем.

Собственно, что произошло? Кто — то, ароматно пахнущий, курил изящную сигаретку с ее мужем и пил вино из подаренных ей друзьями бокалов, а потом зачем-то выпрыгнул вместе с ними под сень черемухи в окно лоджии. Больше ничего не было. Она не будет больше ничего себе представлять. Она заставит себя. Она сильная.

Наташа тщательно с ног до головы покрыла себя толстым слоем крема, высушила волосы. Василек спал или делал вид, что спит. Наташа, укрыв разметавшегося во сне Ваську, прошла в гостиную.

С какой любовью она ее обустраивала. По-особому, по-своему. Спорила и ругалась с матерью и подругами, которые гонялись за дефицитными громоздкими мебельными гарнитурами, которые назывались стенками.

В своей гостиной Наташа обустроила зеленую зону с напольными, подвесными и настольными горшками и кашпо. Ничего, кроме дивана, кресел, телевизора, магнитофона, маленького низкого столика, небольшого прозрачного шкафчика с посудой для гостей, дорогих портьер и ковра в просторной комнате не было.

«Стильно, удобно и не так, как у других», — оценили со временем интерьер и мать, и подруги.

Особое место в интерьере занимали горшки с комнатными фиалками. Их называют сенполии. Это было хобби Наташи. Она носилась с ними, как с писаной торбой. Выращивала разные сорта растения из листочков, выпрошенных у других любителей. Уход за ними занимал много времени. Надо было следить, чтобы на них не падали прямые солнечные лучи, поворачивать из стороны в сторону, чтобы розетка цветка формировалась симметрично. По народным поверьям фиалка-символ чистоты и невинности. Она притягивает чистоту и порядок в доме, заряжает домочадцев светлой энергией и отгоняет от них негативные мысли.

Наташа взяла в руки один из горшочков, вдохнув легкий аромат цветка. Затем подошла к шкафчику, открыла коробку с дорогими бокалами. Все они уже были на месте. Василек молниеносно замел следы: пока она была в душе, обежал вокруг дома, забрал бокалы и даже успел сунуть их в коробку. Вымыть, правда, не успел. Представив эту картину, Наташа внезапно рассмеялась.

Стало быть, он хочет, чтобы все осталось по — прежднему. Он сам подсказал ей, как быть. По крайней мере, сейчас, пока она что-нибудь придумает. Ни она первая, ни она последняя.

Наука отца опять пригодилась. Она улыбнулась теплой мысли о нем. Нелегко ему приходилось, доброму, простому, покладистому мужику со своенравной, напористой, признающей только черное и белое матерью, которая руководила людьми, разъезжала по командировкам, редко заглядывая на кухню, в огород, да и в спальню мужа. Но, ничего, жизнь прожили, и дальше живут. В большей степени, благодаря отцу, его сдержанности, умении не выносить сор из избы. И Наташа даже представить себе не могла, что могло быть по-другому, что мать с отцом могли расстаться. И Васька тоже будет ей когда-то благодарен. Женщина присела на диван, вновь взяв в руки вазон с любимой фиалкой, Воспоминания унесли ее в далекие школьные годы.

* * *

… Выпал первый снег. На школьном дворе стоял беспощадный бой в снежки. Вот кто-то свистнул, и с разбега направил снежок в лицо Наташи. Девочка зажмурилась в ожидании неминуемой холодной лавины. Но вдруг из толпы мальчишек кто — то бросился в ее сторону и принял удар на себя. Снегом ему залепило щеки, нос, глаза. Он вскрикнул и закрыл лицо ладонью. Наташа бросилась к своему защитнику. Первое, что она увидела, когда парень убрал руки с лица, были глаза совсем необыкновенного цвета. Кареглазой девочке всегда нравились люди с голубыми глазами. А у юноши они были даже не голубыми, а синими. Волосы же были черные, как смоль, курчавые и длинные. Незнакомый ей мальчик был отчаянно красив.

Прозвенел звонок, дети бросились к двери, и Наташа потеряла незнакомца из виду. Но ненадолго. После звонка учитель физики Валентин Сергеевич привел в класс новичка.

— Это Василий Соколов. Будет учиться в вашем классе. Иди, Василий, садись пока к Руслановой, а там разберемся.

Мальчик с синими глазами плюхнулся на парту рядом с Наташей. Под удивительно красивым глазом красовался багровый кровоподтек.

Эту «историю из восьмого класса» Василек часто рассказывает друзьям, представляя себя в ней настоящим героем.

Наташа была в школе председателем совета дружины пионерской организации. Ее знал каждый ученик, потому что по субботам на большой перемене она стояла во главе общешкольной пионерской линейки и кричала:

— Дружина, равняйсь, смирно! Председателям советов отрядов приготовиться и сдать рапорта!

Затем принимала рапорта «подчиненных» и под завистливые взгляды девчонок — сверстниц благосклонно завершала: «Вольно!».

Кличка «бригадир» прилипла к Наташе еще со школы. Ее мама на ту пору была учительницей, бабушка бригадиром в совхозе, А девочка с детства брала на себя ответственность в рещении важных вопросов коллектива, в котором училась. Ее уважали, к мнению ее прислушивались даже самые скандальные девчонки и недоверчивые мальчишки. Эту кличку, Василек перетащил из школьной жизни в их семейную жизнь. Она была, пожалуй, единственным оскорблением из уст мужа, адресованных жене за годы их совместной жизни.

В отличие от многих мальчишек, борющихся за право таскать портфель Наташи, дежурить с ней на перемене в коридоре, или еще лучше после уроков в классе, Василек вел себя иначе и команде «смирно» не подчинялся.

Он был лириком и романтиком по натуре. Писал стихи, любил поэзию Надсона и Ахматовой, настолько артистически читал наизусть выученные стихотворения у доски и на праздниках, что никто даже не подумал подвергнуть его за это насмешкам, как это часто бывает в подростковой среде по отношению к мальчишкам. Он не стесняясь, уступал девочкам место, пропускал их вперед при входе и выходе из класса, дарил учительнице цветы и подарки. Словом, как заметила одна из учителей в учительской во всем естестве этого мальчика «чувствовалась порода и внутренняя интеллигентность».

Спустя год — другой Василек превратился в красивого юношу: высокого, атлетически сложенного. Девчонки липли к нему, используя любой представившийся случай. А Наташа все больше сторонилась. Василек нравился ей с их первой «снежной» встречи, но сильная по характеру и волевая от природы, она не подавала виду. К тому же, несмотря на популярность, страдала комплексом неполноценности, или заниженной самооценки, на что ей неоднократно указывала мать.

Девочка понимала, что красотой не блещет. Она была невысокого роста, с несколько полноватой фигурой, короткими ногами с тяжеловатой поступью. Носила в школу грубые хлопчатобумажные колготки, которые смешно собирались и оттопыривались на коленках, когда она вставала с парты. Под школьную форму она всегда надевала свитера «под горлышко».

Никто не знал, что так девочке удавалось скрывать ярко — красные бляшки псориаза на шее. По той же причине Наташа гладко прилизывала волосы, опуская их до середины уха и собирая в пучок не на макушке, а на затылке. Это совсем не походило на модный «конский хвост». Кожа головы была покрыта струпьями, которые слились воедино и образовали под волосами плотную сухую корку, похожую на панцырь черепахи. Девочка всегда с непрекрытой завистью провожала взглядом девченок, которые после уроков, сняв шапки, нарочно расплетали косы и, небрежно разбросав длиннющие волнистые волосы по плечам, в окружении мальчишек шли домой.

Но зато лицо Наташи было безупречно красивым: полные, яркие, изысканно очерченные губы, крупные карие глаза под взлетом бровей, немного широковатые скулы, родимое пятнышко над верхней губой, природный легкий румянец и ямочка на левой щеке.

Держалась она со всеми мальчишками ровно, непринужденно, без кокетства, игры и фальши.

***

Василек родился и вырос в Ростове в семье интеллигентов. Его отец был художником, а мать работала в издательстве иллюстратором детских книг. Одна из комнат их квартиры служила отцу мастерской. Василек любил бывать там и смотреть, как он в длинном черном фартуке, с измазанными руками, смешивал краски на большой тонкой дощечке, выдавливая их из узких, длинных тюбиков. Готовые картины отца почему-то были завешены тряпками. Когда отец выходил из мастерской, Василек то и дело заглядывал под них, но ничего интересного для себя в «мазне», как называл свои творения отец, почему-то не находил.

Одна из его законченных картин висела в спальне родителей на стене. Василек часто вглядывался в нарисованное, пытаясь выхватить из него очертания каких-либо понятных ему предметов, явлений или действий, но тщетно. Каждый раз он видел только яркие бесформленные пятна разных размеров, линии, точки, обрывки и усеченные части каких-то геометрических фигур. В углу были указаны фамилия отца и название этого творения — «Цветные сны».

Родители матери были тоже выходцами из культурной среды. Василек часто оставался у бабушки с дедом, когда родители уезжали в разные города, где в картинных галереях и выставочных залах устраивались выставки картин отца. У бабушки с дедом была огромная библиотека, в которой отдельную центральную полку занимали детские книги с мамиными иллюстрациями. А еще там было много книг классиков русской и зарубежной литературы. Будучи маленьким, Василек складывал из них домики и баррикады. Бабушка ругалась, а дед добродушно смеялся. Научившись читать, мальчик, перекладывая книги, невольно запоминал их авторов и названия. Затем начал пробовать их читать. Особенно ему нравились книжки, где тексты были напечатаны узким ровненьким столбиком. Как объяснила бабушка, это были стихи. Вот так поэзия, которую так любил юноша, вошла в его жизнь.

Дедушка работал журналистом в редакции одной из ростовских газет. Вечерами он постоянно что-то писал, проговаривая иногда вслух какие-то фразы, раскачиваясь в кресле-качалке.

Бабушка была филологом по образованию. Раньше она работала в школе и даже читала лекции в университете, а, выйдя на пенсию, служила экскурсоводом в краеведческом музее города. Она была интеллегентной, деликатной, щепетильной, воспитанной, с хорошими манерами. Мать за глаза называла ее «наша леди».

Василек помнил, как она забирала его маленького сначала из детского сада, потом из школы и приводила в музей. В будние дни там почти не было посетителей. Бабушка усаживалась в свое кресло в углу зала с книгой в руках, а Василек взбирался на спину желейного коня рядом со средневековым рыцарем из центральной экспозиции, и слушал сказки, которые она читала.

В отличие от матери, выросшей в интеллигентной среде, отец Василька вырос в ростовской глубинке, в одной из многодетных заурядных семей типичной степной станицы. В доме много работали, так же много пили,ели бранились.

Талант художника в мальчике в школьные годы заметил учитель рисования. Каждый мазок его был оригинален, игра красок необычна, сюжеты и замыслы детских рисунков не по-детски содержательны, глубоки по смыслу. Учитель и сделал все возможное, чтобы подросток сначала закончил художественную школу в райцентре, а потом поступил в институт культуры. Там юноша и познакомился со своей Музой — будущей матерью Василька.

Когда Василек закончил первый класс, его родители погибли — разбились на машине, попав в аварию, когда возвращались из очередной «богемной» поездки.

Мальчик стал жить с бабушкой и дедом по маминой линии. Но беда, как известно, одна не приходит. Вскоре тяжело заболел дед.Долгое время в доме противно пахло лекарствами. А бабушка быстро состарилась и как-то сгорбилась. Она часто доставала из шкафа узелок, развязывала его и пересчитывала деньги, которых, наверняка было мало, потому что потом она плакала, и капала в маленький стаканчик из пузыречка какие-то капельки, которые зачем-то тоже пыталась сосчитать.

Спустя время дед умер, и они остались с бабушкой одни. Бабушка ходила на рынок и продавала там книги,хрустальные вазочки, серебрянные кухонные приборы. Еще она давала объявления о продаже редких книг и рукописей в газете, и покупатели приходили домой. Подолгу торгуясь, они под безысходный вздох бабушки, уносили и уносили с полок бесценные книжные издания, собранные семьей за долгие годы.

Наконец бабушка приняла решение оставить могилы родных и уехать с внуком в шахтерский край Украины к старшему сыну. Одной Василька ей было не поднять.

Перед отъездом, они пошли в выставочный зал, куда бабушка с дедом сразу после гибели родителей передали в дар картины отца. Теперь Василек смотрел на родную «мазню» по-другому. Взглядом взрослого сына.

В чемодан вместе с личными вещами он сложил книги с материными иллюстрациями. Отцовские «Цветные сны» тоже поехали вместе с ними на чужбину отдельным, бережно упакованным багажом.

Сейчас «они» висят над кроватью в спальне Соколовых, а маленький Васька также, как некогда отец подолгу вглядывается в пеструю цветную гамму, пытаясь разгадать ее тайну.

***

Выпускной вечер, десятиклассники, как полагается, торжественно провели сначала в школе в кругу родителей и учителей. А после полуночи, сбросив традиционные бальные платья и праздничные костюмы, гурьбой пошли к оврагу, в глубине которого бежал широкий бурный ручей. Этот живописный уголок природы был традиционным местом сбора выпускников школ всего города. И не только. Это было место романтических встреч влюбленных, дружеских пикников и других особенных событий людей городка. Горожане называли его фиалковой поляной. Весной вся поляна покрывалась сплошным фиалковым цветом и невероятно благоухала.

… Всю ночь молодежь пила шампанское, жгла костры, орала песни, танцевала, обнималась и целовалась под звездами. Затем все собрались подняться на высокую гору у оврага встречать рассвет.

…Наташа взобралась вверх раньше других. Она любила здесь бывать, особенно ранней весной, в пору цветения фиалки, потому что очень любила эти цветы. Ожидая одноклассников, стояла и любовалась просыпающимся весенним городом. Панорама сверху была потрясающей. А вот и солнце!

— Здравствуй, земля! — прокричала девушка.

Василек появился неслышно и стал рядом. Ничего не говоря,крепко взял девушку за руку. Наташа не спеша повернулась, окунулась в синеву его глаз, и руку не вырвала… Так и стояли рядом, рука в руке,не зная что сказать, боясь спугнуть то,чего еще не было… Они восторженно смотрели на терриконы шахт, из-за которых выкатился огромный диск солнца.

На следующее утро на подоконнике своего окна девушка увидела горшочек с цветущей фиалкой и записку: «Фиалка моя, жду тебя возле моста под тополем в девять»

** *

…. Как о всякой паре, о них заговорили. Говорили всякое. Говорили хорошо и плохо. Говорили с завистью и с недоумением.

Мать Наташи, Нина Дмитриевна, восприняла ухаживания Василька без особого восторга.

Свою внешнюю суровость, уверенность в себе и волю, Наташа унаследовала от матери. Старшая Русланова на ту пору уже работала заведующей районо и преподавала химию в школе, где училась Наташа. У этой категоричной женщины черное всегда было черным, а белое — белым. Слов «вероятно», «может быть», «а если…» в ее лексиконе просто не существовало. Когда муж с дочерью приносили из лесу грибы, она коротко чеканила: «Не будем рисковать!». Осенний кленовый букет назывался мусором, рыбалка — бессмысленной тратой времени, а снег на зеленых листьях — природным безобразием.

Васильку с его ухаживаниям досталось нечто подобное:

— Блажь это, дочь, дурь! Не пара вы!

Дочь перечить не стала. Да и смысла не было. Вскоре после школы Василька призвали в армию. Наташа поступила в училище культуры и с головой окунулась в учебу.

— Ты все — таки дурью маешься? — не унималась Нина Дмитриевна, заставая дочь с глуповатой улыбкой на лице за чтением его писем. — Не пара вы. Говорю же тебе, выбрось эту блажь из головы!

Но отношения « не пары» вопреки всем прогнозам вскоре завершились свадьбой. Чем движимы поступки мужчины и женщины? В этом разобраться чрезвычайно сложно. Любовью, расчетом или чем — то третьим, только им понятным.

***

Жили дружно, интересно. Съемная квартира Соколовых была открыта для всех. Здесь « плакались в жилетку» друзья Василька и подружки Наташи, просили что-то соседи, собирались ученики Наташи, ближние и дальние родственники, просто знакомые, образно говоря, все, кому не лень.

Жили торопливо, стараясь все успеть, как будто Господь им выделил недостаточно времени.

После смерти бабушки опекуном еще несовершеннолетнего на ту пору Василька стал его дядя. Тому, по большому счету, было все равно, как складывалась судьба его племянника, ибо сам он имел большую семью. До ухода в армию Василек брался за любую работу, помогая ему содержать семью. Поэтому давно привык все планировать и решать сам.

Мечта стать журналистом, как некогда дед, поневоле отступила. Да и денег на учебу, на жизнь в другом городе у парня не было. А в шахтерском городишке ничего, кроме профтехучилища, не было.

Когда юноша вернулся из армии, в городе начали массово сдаваться новые квартиры для шахтеров. Юноша не раздумывая, пошел работать на новую шахту, хоть не черта в профессии шахтера не смыслил и уж, тем более о ней не мечтал. Женившись, поступил заочно в политехнический институт на факультет «горное дело», потому что на получении хоть какого-то образования наставала теща, да и опыт работы, требуемый при заочном обучении у него был только в этой сфере. Зато у него была собственная квартира и он не зависел ни от дяди, ни от родни Наташи. Он неистово изучал ненавистное горное дело, а вечерами читал жене такую желанную и родную его душе поэзию. Но вскоре родился Васька, и Василек с учебой без сожаления распрощался. Разъезжая по сессиям, много не заработаешь. Кто семью кормить будет? Пока у него не было образования, зато было все другое — квартира, работа, которая давала нормальный заработок, жена и сынишка. Со временем, став на ноги, мужчина мечтал все-таки получить специальность журналиста.