Онегия

Олег Авгуров, 2022

У главного героя, Александра Вербицкого, не очень хорошо складываются дела: его выгнали с работы, он развёлся. Несмотря на все трудности, Александр занят написанием нового романа. Он часто ходит в библиотеку, где черпает вдохновение. Однажды он случайно натыкается на одну странную брошюрку под названием "Дневник художника" и вскоре знакомится с девушкой, которая предпочитает оставаться инкогнито…

Дневник художника. Запись №1

«Холст для живописи представляет из себя кусок льняной или хлопковой ткани. Конкретно этот холст — льняной. Далее ткань пропитывается клеем и на неё наносится специальный грунт, после чего ткань натягивается на подрамник и в таком виде предстаёт перед художником. Белая чистая поверхность, готовая принять любой цвет и форму. Пустота. Великое ничто. Вакуум.

Современные теории утверждают, что весь мир возник из вакуума. Свет. Тень. Синяя гладь океана, исписанная пенистыми гребнями волн. Жёлтый ковёр из опавших листьев дождливой осенью. Блики солнца на поверхности вазы. Взбитая белизна облаков, отражённая в бездонной прозрачности глаз. Колыбелью всего этого является великая пустота. Абсолютное ничто породило бесконечное многообразие оттенков и начертаний.

Религии рассказывают нам, что Бог создал мир с помощью слова: одно только слово, произнесённое Им, породило бескрайние просторы вселенной. Я же считаю, что Бог непременно должен был использовать кисть. А как ещё, по-вашему, Он создал такую красоту, если Он не был художником? Мне видится так: Он сидел один и всматривался в вечный мрак. И вдруг Его осенило. «Слишком скучно здесь», — подумал он. «Нет ничего интересного в темноте. А почему бы мне не преобразить это место?» Он расставил перед собой краски, взял в одну руку кисть, в другую — палитру и начал рисовать. Так Бог создал звёзды, галактики, космические туманности, чёрные дыры; так появилась Земля; так появилось небо и солнце; так появились мы.

Интересно, чем руководствовался Бог, когда решал, что небо на нашей планете должно быть именно голубым? Почему он решил раскрасить траву и листья в зелёный? Как Он придумал радугу? Как сочинил красное солнце на закате дня? Происходило ли это случайно или всё — результат напряжённых творческих исканий? Ведь цвета неминуемо должны сочетаться между собой, и стоит сделать первый мазок — вся полнота свободы сконцентрируется на этом пятнышке и растечётся из него в разные стороны, повинуясь изначальному замыслу.

Так во что же мне превратить эту белую поверхность? Какой мне выбрать цвет? Может, зелёный? Зелёный — это удачный выбор. Любой земной пейзаж невозможен без зелёного. Из него можно создать практически всё, что угодно. Да, пожалуй, так. Пусть будет зелёный…»

Моя кисть зависла над полотном, так и не коснувшись его поверхности.

«Нет. Или, может, нарисовать что-то лёгкое и чистое? Что-то ясное и светлое? Что-нибудь небесное! Тогда разумнее было бы начать с голубого. Кроме того, голубой подходит и для изображения водной стихии…»

В этом момент вдруг раздался резкий хлопок по плечу. Рука дрогнула, и кисть оставила на холсте неровный след зелёного цвета.

— Ну чего ты замечтался, Димон? Опять взялся за рисование? — спросил меня сосед по комнате.

«Всё-таки зелёный», — подумал я, не обращая на него внимание. Я не стал отвечать: и так было понятно, чем я занят. Я сидел и рассматривал первый мазок кисти.

— Мечты мечтами, а кушать тоже что-то надо. Послушай, сегодня есть работёнка для нас. Десять тысяч рублей на двоих. За один день работы. Неплохо, да? Давненько такого не было!

В ответ я пожал плечами. Я не знал, много это или мало, хорошо это или плохо, удача это или нет. А может быть, и знал, но мне просто было всё равно. В этот момент меня интересовало нечто совершенно другое, а все эти приземлённости были слишком далеки, слишком мелки для такого состояния. Но голос товарища упорно возвращал меня в реальность. Наконец в сознание проникли обрывки звучащих фраз, заражая его повседневностью и заставляя неминуемо сузиться до границ осязаемого. Да, сосед был прав. Но так хотелось остаться там. Ведь в сущности этот очередной заработок, который вот так внезапно свалился на голову, ничего не изменит. Мечта от этих пяти тысяч точно не станет ближе. Как будто жизнь снова и снова испытывает меня, предлагая в который раз один и тот же выбор: либо ты сегодня в сытости и тепле, либо голоден, но исполнен вдохновением. А сосед продолжал тараторить:

— Но если ты хочешь, чтобы я взял тебя в напарники — придётся поторопиться. В десять мы уже должны быть на месте. Клиент ждать не будет. За такие деньги он быстро найдёт кого-нибудь ещё.

«Термос, пластиковая поллитровая кружка, пару пачек макарон быстрого приготовления, слегка пожухлое яблоко. Эх, вкусное сало передала мне бабушка в прошлом месяце. Жаль, что заканчивается. Тоже возьму. Нечего тут оставлять уже. Так, одежда. Толстовку нашёл. Где же штаны? Ах, да, вот они! Пора бы и поменять: даже для рабочей формы это слишком. Вот, пожалуй, и весь походный набор художника-пилигрима, блуждающего среди «каменных джунглей». О нет! Опять этот набитый, словно шарик, рюкзак. Он, будто привязанный к шее камень, заставляет ходить по земле даже при наличии крыльев. Этот вещмешок так часто со мной, что стал похож на горб, приросший к спине. Из-за него приходится постоянно гнуться и смотреть на серый асфальт вместо того, чтобы наслаждаться бескрайним небом».

Перед выходом я остановился и посмотрел на холст. До мольберта было всего несколько метров, но казалось, что расстояние просто огромно: целая пропасть разделяла меня и моё будущее творение. Издалека мазок, оставленный на полотне, был похож на чёрную точку, непонятного цвета — как будто ничего и не было вовсе, как будто работа ещё и не была начата.

— Димон, чего застыл? Пошли, а то опоздаем, — снова позвал сосед.

«А может, всё-таки случайно?» — подумал я и вышел из комнаты.