Белый Дневник Тору Мацуи

Антон Ефанов, 2021

Странное исчезновение Киотского философа Тору Мацуи окутано тайной, но вот внезапно был обнаружен его мистический дневник. Быть может он прольет свет на самого философа и его жизнь? Или же он расскажет нечто большее? Что таит в себе последнее слово известного японского мыслителя? Его «белый дневник» ответит сам за себя… Публикация на русском языке осуществляется впервые.

Введение в дневник

Вы видели Тору Мацуи?

«Вы видели Тору Мацуи»?

Такой вопрос разбудил стены векового Киотского университета в тот обыденный майский день. Преподаватель никогда не опаздывал и не имел привычки пропускать собственный рабочий день. Между тем, Тору Мацуи просто пропал. Он испарился и никто не смог его найти ни в тот день, ни после. Исчезновение фигуры Тору Мацуи стало событием максимально странным, необъяснимым и едва-ли не мистическим.

Сердце древней столицы страны восходящего солнца вздрогнуло в тот день.

«А кто такой этот Тору»? — спросит достопочтенный читатель. Действительно, а кем же был этот киотский философ-поэт, и почему мы вообще должны вести о нем речь?

Кто такой Тору Мацуи?

Писать подробную биографию Тору, занятие не из легких в виду скудных данных этой самой биографии. Здесь эта задача не лежит на наших плечах. Парадокс, но мы действительно знаем очень мало о нем, а сама эта малость достаточно суха на живописное обилие красок. Естественно, тут наложилась скрытность и самого философа. Душевная закрытость вместе со скромностью сопутствовали Тору, по крайней мере это подмечают все те, кто его так или иначе его знал.

Хорошо, давайте взглянем хотя бы на то, чем мы располагаем на данный момент.

Тору Мацуи, японец, родился (31 августа 1972 г.) и вырос в городе Киото (входит в состав региона Кансай). О детстве и школьных годах говорить нам тоже не выйдет, возможно они были достаточно заурядными, ведь сам Тору нигде и никогда не обозначал собственных тем детства или своего подросткового периода. Опрос одноклассников класса и окружения Тору тех лет ссылается на замкнутость мальчика. Неразговорчивый и достаточно тихий, в тоже время скромный и вежливый. Сохранились отметки в журнале по успеваемости — Тору типичный хорошист, но без каких-либо достижений.

В свои 18 лет он поступает в Киотский университет, где хватается за философскую кафедру. Предмет интересов Тору достаточно типично-нетипичный для рядового японца: от дзенского поэта-философа Такуан Сохо до вполне себе русской поэзии Николая Гумилева; от до-сократической мысли и волн Нового времени к самому родному Нитобэ Инадзо и экзистенциально-бытийной философии Мартина Хайдеггера.

Постепенно выходят в свет и его небольшие статьи по вопросам прикладной философии и поэтики. Тематика философских работ самая разная и тут (из интересного для русского читателя) стоит упомянуть такие статьи Тору как: «Феноменологическое выкапывание языка Достоевского», «Становление языкового мифотворчества Даниила Андреева», «Блок. Оправдание души перед двенадцатью». Да, как уже заметил читатель, Тору неровно дышал в сторону России и ее исторически-творческого наследия. Удивительно так-же и то, что сам он так и ни разу не посетил ни России, ни какой-либо другой страны.

Тору Мацуи успешно оканчивает Киотийский университет и остается преподавать в нем же. Студенты прошедшие его авторские курсы по философии, логике и «эстетики в поэзии» отмечали хорошие ораторские и организационные способности своего преподавателя. Среди прочего, некоторые ученики упоминали про способность Тору к «окрылению словом» и ведению их (то есть аудитории) куда-то словно вверх, в небесное. Остались немногочисленные аудио и видео записи его лекций и семинаров. Статьи и стенограммы Тору Мацуи ждут своего исследователя, а так же перевода на русский язык.

Тору имел большой круг знакомых, поддерживал рабочие отношения с коллективом университета, но видимо обходился как-то без друзей или товарищей. По крайней мере людей близких, тех, кто могли рассказать больше подробностей о нем, так и не обнаружилось. Родителей Тору уже нет в живых, родственников тоже нету. Про романтические или любовные интересы мы ничего не знаем, хотя один коллега Тору по кафедре (если мы ничего не напутали, то это был многоуважаемый профессор Хидэаки Сузуки) давая интервью одному научному журналу упоминал слова исчезнувшего: «У меня есть любовь моего сердца». Что подразумевал Тору Мацуи под этим? Он естественно не сказал.

Хорошо, но, хоть перед нами сейчас и стоит вот такой вот талантливый или как минимум необычный человек, все-таки это же не что-то такое вот прям из ряда вон, ведь так? Мало-ли есть типичных исследователей философии, русской и японской поэзии и так далее. Сотня другая талантов тех или иных будет и есть всегда в той же Японии, и в Европе с Россией, да и в США с Великобританией тоже.

Что выделило Тору Мацуи и сделало его тем, кем он был оказывается всегда?

Вам пели птицы с Тэцугаку-но-Мити?

Незадолго перед своим исчезновением в жизни Тору Мацуи случилось как минимум два знаковых момента:

1. Он написал и выпустил в свет сборник своих стихов «Пение птиц с Тэцугаку-но-Мити».

2. Неожиданно «Пение птиц с Тэцугаку-но-Мити» стало своего рода откровением для японского читателя и приобрело некую популярность в широких кругах.

Тэцугаку-но-Мити — знаменитая «философская тропа» (именно по ней любил так пройтись легендарный Нисида Китаро) усыпанная цветущей сакурой. По этому самому месту видимо любил хаживать и сам Тору, ведь моменты тишины и легкое пение птиц действительно по особенному имеют влияние здесь на человека.

В своей книге стихов Тору воспевал казалось бы самые простые, общие и «понятные всем» вещи: шум ветра в соснах, текучесть грусти рек и речушек, прохладный ветер в «Серебряном Павильоне» (знаменитый буддийский храм Гинкаку-дзи в Киото), задумчивость горы Фудзи, разговоры с птицами и многое другое. Сама лирика и темпоральность слога выступают здесь в своей «светлой стороне», воздушность с легкостью смыкаются и вместе с тем образуют единую картину тишайшего умиротворения.

Стихи Тору раскупаются достаточно большим тиражом чтобы о нем заговорили самые широкие литературные круги страны. Магическим образом Тору Мацуи становится событием. Сам поэт предсказуемо замыкается и не дает никаких интервью, публичность видимо не приносит ему радости. Он все так же скромно ходит преподавать в свой университет избегая излишнего внимания.

«Пение птиц с Тэцугаку-но-Мити» еще ждет своего качественного перевода и на русский язык, впрочем отдельные фрагменты книги переведены энтузиастами и рассеяны в отечественном рунете.

Здесь мы уже вплотную подобрались к событиям исчезновения Тору Мацуи и его несказанных последних словах.

Вы знайте ответ на самый главный вопрос?

В Киото лениво тянулись спокойные майские дни 2009 года. Солнце постепенно клонилось в закат, когда в университете еще вовсю шла своим темпом лекция по философии. В своей обыденной и невозмутимой манере выписывал на учебную доску иероглифы для студентов сам Тору Мацуи. Большая аудитория была забита под завязку, многим пришедшим не хватало места и приходилось стоя записывать за лектором. Все студенты и вольные слушатели прекрасно поддерживали тишину в зале, очевидно зная, что у их учителя голос конечно строгий, но не громкий. Шипение мела об стену доски невольно щекотало уши слушателям, голос же Тору равномерно чеканил какие-то очень важные мысли про некого Гераклита, столь далекого от современной к нам реальности, что всех в аудитории удивительным образом прошибало от чувства полного присутствия оного здесь и сейчас вместе с ними. Тору продолжал говорить, как вдруг прерывисто остановил свою речь и молча странным образом взглянул на своих слушателей.

Случались и ранее такие вот паузы, но вот именно сейчас все почему-то поняли какую-то неоднозначность в этой словесной остановке лектора, в его печальном взгляде на всех них.

Словно не своим голосом Тору Мацуи мягко произнес:

«Все это не столь уж и важно. Все сказанное или сделанное именно до этого вот самого момента. Для этого момента вот здесь и сейчас все и было же. Я только что нашел самый важный ответ на самый главный вопрос для всех нас. Знаете, это удивительным образом меняет все на свете. Прямо вот сейчас меняет все и исключительно, можете не сомневаться. Завтра я расскажу об этом вам всем, а вы уже передадите это другим, хорошо»?

В большой аудитории образовалась невидимая струна напряжения. Все молча смотрели на ранимого философа и не могли сказать ни слова. Кто-то даже хотел выкрикнуть что-то изумленное в ответ профессору, но так и не смог. Тору опустил свои глаза на циферблат своих наручных часов, еще раз поднял свой взгляд в сторону учеников и радостно улыбнулся им: «Хорошего вам всем вечера и до завтра». Произнося эти слова на лету он легко и быстро, словно по воздуху, покинул своих недоумевающих слушателей. Струна напряжения в сердцах тут же распалась и вся аудитория шумно заверещала.

На следующий день Тору Мацуи впервые в своей жизни не вышел на работу в университет. Не было его и дома, да и вообще никто не мог его найти. Тору Мацуи исчез.

Конечно через некоторое время объявили розыск и Тору Мацуи усердно искали. Искали и свидетелей того вечернего дня после той странной последней лекции философа. Удивительным образом никто ничего не знал и не видел. Розыск расширили за пределы Киото, но и это не дало результатов. За неимением родственников квартира Тору была вскрыта, но и тут никаких подсказок или неожиданных находок обнаружено не было. Личная библиотека книг и немногочисленные вещи Тору были переданы Киотскому университету на безвременное хранение.

Вы знайте, чья эта белая тетрадь?

Спустя много лет после, неожиданной находкой обзавелся строгий архивариус Киотского университета. Разбирались как-то архивы документов, что-то важное искали, да вот найти все никак не могли. И тут с пыльного стеллажа сбросилась небольшая, совершенно белая тетрадь перевязанная лентой синего цвета. Ленту аккуратно развязали, тетрадь открыли и на первой странице прочли следующее слова:

«Здесь ад души своей пройдя, решение верно всем найдя, пускаю в плаванье тебя:

на твой вопрос — своя звезда».

Далее следовали аккуратно исписанные листы белоснежного дневника. В каталогах архива тетрадь никак не значилась, а ее содержанием вскоре очень быстро заинтересовались.

При ближайшем рассмотрении почерка тетради невооруженным взглядом было понятно самоочевидное — это почерк исчезнувшего Тору Мацуи. Дотошные исследователи даже провели почерковедческую экспертизу, да и не одну! Экспертизы показывали положительный результат и тогда все начали постепенно разбираться с самим текстом тетради.

Неожиданная находка дневника Тору Мацуи создала очередную волну обсуждений и дискуссий как в самом Киотском университете, так и во всей Японии. Характер и мысль дневника показались столь неоднозначными, что вскоре было принято решение издать его в свет.

Здесь же читатель держит перед собой последние слова киотского мыслителя скурпулезно переведенные на русский язык.

Позволим просто говорить с нами?

Итак, строки введения сейчас подойдут к концу и перед читателем раскроется мысль и тайна киотского мистика. Мы долго думали как обозначить в паре слов или предложений то, чем является этот дневник: это монолог или диалог?; мысль отвлеченная здесь или последовательная?; это метафизическая фантазия или же некая реальность?

Оптимальное решение напросилось само по себе, его словно подсказал нам сам Тору, а именно дать возможность читателю ясно мыслить и самому разобраться в прочитанном. Это не будет отменять последующих обсуждений и многочисленных догадок, но такое вот погружение читателя без предварительной подготовки кажется нам наиболее достоверным и правильным, ведь как можно быть готовым к какой-нибудь неожиданной встрече или событию?

Позволим же тогда Тору Мацуи просто говорить с нами.

Вы слышите? В старом Киото уже наступила та самая созерцательная осень, птицы с Тэцугаку-но-Мити уже начали петь свою песнь, а задумчивый Тору Мацуи прогулочным шагом идет на встречу с судьбой.