Дважды два

Николас Спаркс, 2016

Что делать, если в один далеко не прекрасный день ты стала призраком, а какой-то грубиян из королевского бюро расследований вознамерился тебя развоплотить? Разумеется, закатить ему скандал и потребовать работу! И не важно, что ради этого придется пойти на риск и разозлить будущего шефа… Ведьмы магов не боятся. А если нас пытаются обидеть, мы выходим на тропу войны! Новая очаровательная история от Николаса Спаркса! История огромной, не знающей границ любви со всеми ее сложностями, риском и, прежде всего, радостью, которую она приносит. История о том, что жизнь никогда не останавливается, – и пусть наши планы и надежды не всегда реализуются сразу, как знать, когда черная полоса сменится белой, а горечь одиночества – новым счастьем? Иногда конец – это новое начало… Рассел Грин считал себя счастливчиком – у него была крепкая семья, любимая работа, уютный дом. Но однажды его привычная жизнь просто рассыпалась как карточный домик. Теперь Рассел разрывается между ролью отца-одиночки и заботами человека, пытающегося начать бизнес с нуля. Он готов на все, чтобы защитить свою маленькую дочку от последствий столь серьезных перемен в жизни, и личная жизнь совершенно не вписывается в его планы. Но все меняет случайная встреча – встреча с женщиной, способной подарить ему счастье, о котором он не мог и мечтать…

Глава 5

Перемены

Когда Лондон было четыре года, под елкой на Рождество она нашла трехколесный велосипед. Я решительно настоял на своем желании подарить ей его: в лучших воспоминаниях из детства я изо всех сил жал на педали своего «Швинна», радуясь свободе знойных летних дней. Правда, почти все эти воспоминания относились к периоду между восемью и тринадцатью годами. Но с приближением праздников я все чаще думал, что если Лондон начнет учиться ездить на велосипеде уже сейчас, то через год-два дополнительные колеса можно будет снять, а через несколько лет она сможет кататься так же уверенно, как я когда-то.

Однако у Вивиан эта затея не вызвала восторга. У нее в детстве тоже был велосипед, но радостных воспоминаний, связанных с ним, не было. Помню, как я спрашивал ее, купила ли она велосипед, на протяжении нескольких недель перед Рождеством, и всякий раз она заявляла, что еще не успела, оправдываясь нехваткой времени. В конце концов я буквально притащил ее в магазин и купил велосипед сам, а потом, когда Вивиан уснула, потратил несколько часов на сборку.

Я не мог дождаться, когда Лондон наконец опробует велосипед. Едва заметив его под елкой, она тут же бросилась к нему, а я помог ей забраться в седло. Я уже начал подталкивать Лондон, чтобы прокатить по гостиной, но тут вмешалась Вивиан, предлагая открыть остальные подарки. Как обычно, Лондон получила в подарок слишком много всего: одежду и игрушки, наборы пальчиковых красок, манекен, чтобы наряжать его, набор бусинок, чтобы делать украшения. А еще — бесчисленные «аксессуары» для Барби; мне понадобился час, чтобы собрать и выбросить упаковочную бумагу и ленты, разбросанные по комнате. Все это время Вивиан провела с Лондон, ее игрушками и одежками, поэтому лишь около полудня мне наконец удалось вывести дочь на улицу.

Вивиан сопровождала нас, но мне показалось, что происходящее она воспринимает скорее как свою обязанность, чем как новое и увлекательное приключение для Лондон. Пока Вивиан стояла на крыльце, скрестив руки на груди, я помог Лондон сесть на велосипед. Ее дыхание вырывалось изо рта легкими облачками пара, я шел рядом, придерживая руль. Я учил Лондон работать педалями, мы ездили туда-сюда по улице, но через пятнадцать минут она сказала «хватит». Ее щеки раскраснелись. Я полагал, что она отлично справлялась. Не знаю, почему, но я думал, что до конца этого дня мы потренируемся еще два или три раза.

Вместо этого Лондон провела остаток Рождества, играя с Барби и меряя новую одежду под присмотром сияющей Вивиан, потом рисовала пальчиковыми красками и собрала пару браслетов из бус. Но я не отступал: вся неделя у меня была свободна, и я взял себе за правило хотя бы раз в день выводить Лондон покататься. За несколько дней ее движения стали более слаженными, велосипед меньше вилял из стороны в сторону, и мне все реже приходилось придерживать руль. Лондон заливалась смехом, когда я делал вид, будто бы не успеваю за ней — так быстро она едет. С каждым разом мы проводили на улице все больше времени, а когда она наконец объявляла, что накаталась, я вел ее за руку до самой двери дома. Она рассказывала Вивиан о своих успехах возбужденно, и я уже не сомневался: Лондон пристрастилась к катанию на велосипеде и, даже после того, как я снова начну работать, будет требовать ежедневных прогулок с велосипедом.

Но этого не произошло. Когда я возвращался с работы, к тому времени обычно уже темнело и Лондон в пижаме готовилась ко сну. На вопрос, каталась ли она сегодня на велосипеде, она всегда отвечала «нет». Всякий раз Вивиан находила причину, чтобы не выводить ее на прогулку, — шел дождь, им надо было по делам, у Лондон, кажется, начиналась простуда, или даже она сама не захотела гулять. А я, ставя машину в гараж, видел, как пылится в углу маленький велосипед, благодаря которому мы так весело проводили время. И каждый раз от этого у меня щемило сердце. Должно быть, на самом деле я знал свою дочь не так хорошо, как мне казалось, и нам с Лондон просто-напросто нравились разные занятия. Порой я ловил себя на мысли: неужели Вивиан не хочет, чтобы Лондон каталась на велосипеде, просто потому, что мне этого очень хочется?

Увольнение с работы я счел самым важным событием 2015 года для моей жены и для меня. В итоге я, конечно, ошибался: попытка начать собственное дело стала всего лишь первой косточкой из длинной вереницы домино, которая, падая, потянула за собой другие, большего размера.

Следующая неделя стала второй из этих косточек.

В понедельник Вивиан хотела подготовиться к собеседованиям, поэтому я вернулся из офиса в полдень. Наводя порядок в доме и занимаясь стиркой, я попутно развлекал Лондон, что было не так-то просто, как может показаться. Во вторник днем, пока Вивиан ездила на собеседование, я повел Лондон обедать в «Чак И. Чиз» — заведение, куда никогда не ступала нога Вивиан. После обеда Лондон немного поиграла на автоматах, надеясь выиграть столько билетиков, что их удастся обменять на розового плюшевого мишку. К выигрышу мы даже не приблизились, и, по моим подсчетам, на деньги, потраченные на жетоны для автоматов, я смог бы просто-напросто купить три таких же медведя.

В среду я отдал предпочтение нашей обычной субботней программе — завтраку и прогулке по парку, но никак не мог избавиться от мыслей о работе. Мне представлялось, как потенциальные клиенты пытаются дозвониться до меня, или, хуже того, лично приезжают в офис и обнаруживают, что он закрыт, но когда я звонил администратору с вопросами, то всякий раз слышал, что сообщений мне никто не оставлял.

Мой первоначальный список потенциальных клиентов сократился до нуля, и я занялся «холодным» обзвоном, предлагая свои услуги. Начиная с дневных часов среды и на протяжении всего четверга я успел сделать более двухсот звонков. Несмотря на то, что я постоянно слышал от собеседников, что мои услуги их «не интересуют», я продолжал упорствовать и сумел назначить пять встреч на следующую неделю. Эти компании не принадлежали к числу клиентов, на которых обычно ориентировалась «Питерс Груп» — семейный ресторан, магазин сэндвичей, два мануальных терапевта, спа-салон, — от них не стоило ждать заказов на внушительную сумму. Но это лучше, чем ничего.

Вернувшись домой, о собеседованиях Вивиан почти ничего не рассказала. По ее словам, не хотела сглазить, но казалась уверенной в успехе, а пока я говорил ей о своих встречах, назначенных на будущую неделю, ее мысли явно витали где-то далеко. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что это был тревожный сигнал, на который мне следовало обратить внимание.

В пятницу утром выйдя на кухню, я услышал, как зазвонил мобильник Вивиан. Лондон уже сидела за столом и ела хлопья. Вивиан взглянула на определившийся номер и выскочила в патио, прежде чем нажала кнопку «Ответить». Решив, что звонит ее мать — единственный известный мне человек, способный звонить в такую рань, — я налил себе кофе.

— Привет, детка, — сказал я Лондон.

— Привет, папочка. А ноль — это число?

— Да, — кивнул я. — А что?

— Ну-у… ты же знаешь, что мне пять лет, да? А до этого было четыре?

— Да.

— А сколько мне было до того, как исполнился год?

— До того как тебе исполнился один год, мы считали твой возраст в месяцах. Например, три месяца или шесть месяцев. А до того как тебе исполнился один месяц, твой возраст измерялся в неделях. И даже в днях.

— А еще раньше мой возраст был ноль, да?

— Пожалуй, да. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что в октябре мне будет шесть лет. Но на самом деле семь.

— Милая, тебе будет шесть.

Она подняла кулачки и начала считать, поочередно разгибая пальцы:

— Ноль. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть.

К тому времени она разогнула пять пальцев на одной руке и два на другой. Всего семь.

— Нет, все не так, — произнес я.

— Но ты же сказал, что мне было ноль лет и что ноль — это число. Вот семь чисел. Значит, мне будет семь, а не шесть.

Обработать эту мысль до первой чашки кофе оказалось слишком сложно.

— Когда ты об этом задумалась?

Она пожала плечами, и у меня вновь мелькнула мысль, как поразительно она похожа на свою мать. В эту минуту на кухню вернулась слегка разрумянившаяся Вивиан.

— Все хорошо? — спросил я.

Мне показалось, она не сразу меня услышала.

— Ага, — наконец отозвалась она. — Замечательно.

— У твоей мамы все нормально?

— Наверное. Я уже неделю с ней не говорила. А почему ты спрашиваешь про маму?

— Разве сейчас ты не с ней разговаривала?

— Нет, — ответила она.

— А с кем? — наконец решился узнать я.

— С Рейчел Джонсон.

— Кто это?

— Один из вице-президентов в компании Спаннермена. Я проходила у нее собеседование в среду.

Вивиан умолкла. Я ждал. Она молчала.

— Ну и зачем она звонила? — настаивал я.

— Мне предлагают работу. Хотят, чтобы я приступила в понедельник. Ориентировочно.

Я не знал, уместны ли будут в этом случае поздравления, но все равно произнес их, и даже в тот момент еще не имел ни малейшего представления, что скоро весь мой мир перевернется с ног на голову.

_{* * *}

В тот день работа воспринималась как нечто… ненормальное. Работа вообще перестала казаться мне нормальным явлением с тех пор, как я пустился в свободное плавание. Я занялся подготовкой презентаций для встреч, намеченных на ближайшее время. Клиенты должны были увидеть общий обзор различных рекламных кампаний, над которыми я работал, обсудить со мной стоимость рекламы в контексте их бизнеса и узнать, какого рода рекламные услуги я способен им оказать. Если потенциальные клиенты проявят интерес, к следующей встрече я подготовлю конкретные предложения.

Несмотря на значительный прогресс в работе, мысленно я то и дело возвращался к тому, о чем узнал сегодня утром.

С понедельника моя жена начинает работать на Спаннермена.

Приплыли.

На Спаннермена!

Но близился вечер пятницы, и я с нетерпением ждал, когда он настанет. Тем не менее, войдя в дом, я испытал такое ощущение, будто ошибся дверью. Гостиная, столовая и кухня были в страшном беспорядке, Лондон лежала перед телевизором, чего я никогда не видел в такой поздний час. Вивиан нигде не было, и она не отозвалась, когда я позвал ее. Я переходил из одной комнаты в другую, пока не обнаружил ее в кабинете. Сидя за компьютером, она собирала какую-то информацию по Спаннермену, и впервые за все время нашего супружества выглядела неряшливо. На ней были джинсы и футболка, а волосы были взъерошены. Рядом на столе лежала толстая папка, Вивиан распечатала кипу листов и что-то выделяла в них маркером, и, когда обернулась ко мне, я понял, что о романтике не стоит даже заикаться — за весь день Вивиан даже не вспомнила о предстоящем свидании.

Подавив разочарование, я заговорил с ней и предложил заказать китайскую еду. Мы вместе поужинали, но вид у Вивиан был отсутствующий, и, едва покончив с едой, она снова ушла в кабинет. Пока она клацала по клавишам и вынимала распечатки из принтера, я навел порядок в доме и помог Лондон подготовиться ко сну. Она уже привыкла мыться сама, поэтому мне осталось лишь налить для нее ванну, расчесать и почитать вслух, лежа в постели. Еще одно событие, случившееся впервые: Вивиан просто поцеловала нашу дочь на сон грядущий, не почитав ей. Когда Лондон уснула и я снова застал Вивиан в кабинете, она сказала, что работы у нее осталось еще на несколько часов. Я немного посмотрел телевизор, потом улегся спать один, а проснувшись на следующее утро, первое, о чем я подумал, было: до каких пор Вивиан вчера засиделась?

Едва проснувшись, она вылетела из дома точно по расписанию, а мне уже в пятый раз за семь дней досталась роль отца-одиночки. По пути к двери Вивиан спросила, не побуду ли я с Лондон весь день, и сообщила, что вчера так и не успела закончить сбор материалов, и вдобавок ей необходимо сделать еще кое-что по работе.

— Без проблем, — отозвался я, и мы с Лондон опять отправились к моим родителям. Мардж и Лиз уехали на выходные в Эшвилл, поэтому большую часть дня внимание моей мамы было безраздельно отдано Лондон. Но мама все-таки нашла время сообщить мне, что, поскольку я не справился с ее поручением и не уговорил отца сходить к врачу, Мардж сама отвезет его в понедельник.

— Приятно знать, что хоть кому-то из наших детей небезразлично здоровье их отца, — заявила она.

Ну спасибо, мама.

Отец по обыкновению пропадал в гараже. Когда я вошел туда, он выглянул из-под капота.

— А, это ты, — произнес он.

— Да вот, решил заглянуть к вам вместе с Лондон.

— Вивиан опять не приехала?

— Готовится к выходу на работу. В понедельник приступает.

— А-а, — протянул он.

— И это все?

Он вынул платок из заднего кармана и вытер пальцы.

— Ну что ж, это даже хорошо, — наконец высказался он. — Кто-то же в семье должен зарабатывать деньги.

И тебе спасибо, папа.

Посидев с ним в гараже еще немного — тем временем Лондон радостно пекла что-то вместе с бабушкой, — я устроился на диване в гостиной, где по телевизору показывали гольф. Я не играю в гольф и обычно даже не смотрю его, но заметил, что изучаю логотипы на сумках для клюшек и на рубашках, пытаясь прикинуть, сколько денег перепало рекламным агентствам, которым пришла в голову эта идея.

Меня угнетало буквально все.

За весь день я отправил Вивиан два сообщения и оставил голосовое, но ответа так и не получил. На звонок домой тоже никто не ответил. Подумав, что она, скорее всего, все еще занята, по дороге от родителей я заехал в продуктовый магазин, что обычно случалось редко. Как правило, за продуктами я ездил, только когда у нас заканчивалось что-нибудь из запасов или когда мне хотелось чего-нибудь особенного к ужину; я из тех покупателей, которые берут не тележку, а корзинку, как будто им не терпится покинуть магазин как можно скорее. Для Лондон я прихватил коробку макарон с сыром, нарезанную грудку индейки и груши — единственный полезный продукт, по случайности оказавшийся ее любимой едой. Для нас с Вивиан я выбрал бифштекс «Нью-Йорк» и пригодное для сашими филе тунца, которые мог бы поджарить на гриле, и к ним все для салата — кукурузу в початках и бутылку шардоне.

Я не только надеялся наверстать упущенный вечер свидания, но и просто хотел побыть с Вивиан. Хотел выслушать ее, обнять, поговорить о нашем будущем. Я понимал, что грядут перемены, и собирался пообещать, что мы преодолеем все трудности вместе, как семейная пара. Если Вивиан на работе почувствует себя состоявшейся и востребованной, возможно, она и дома будет пребывать в хорошем настроении. Если мы поделим родительские обязанности поровну, то сможем относиться друг к другу с большим уважением, а значит, узы, связывающие нас, станут крепче. Вечерами мы будем рассказывать, как прошел у каждого день, радоваться нашим успехам и поддерживать друг друга в трудную минуту, а поскольку и денег в семье прибавится, нам будет еще легче. Другими словами, все начнет меняться к лучшему, и сегодня — первый шаг на этом пути.

Но почему же тогда мне так тревожно?

Может, потому, что Вивиан так и не перезвонила и не ответила на мои сообщения, и, когда мы с Лондон вернулись домой, ее все еще не было.

То, что поначалу казалось просто странным, мало-помалу начало настораживать, но я не стал ни звонить, ни писать ей, зная, что не сумею скрыть раздражение, а это наверняка поставит крест на запланированном вечере. Так что я замариновал стейк, поставил его в холодильник и принялся нарезать огурцы и помидоры для салата. Тем временем Лондон чистила кукурузные початки. Известие, что она помогает готовить ужин для самого настоящего свидания, привело ее в восторг, она старательно обрывала все волокна с початка, показывала его мне, а потом откладывала в сторону и бралась за следующий. Я приготовил для нее макароны с сыром, очистил и нарезал грушу, выложил на тарелку индейку, и составил ей компанию за едой. От Вивиан по-прежнему не было никаких вестей, я включил Лондон фильм и смотрел его вместе с ней, пока не услышал, как к дому подъехала машина.

Лондон вылетела за дверь, едва Вивиан вышла из машины. Я увидел, как она подхватила дочь на руки и поцеловала ее. Мне тоже достался поцелуй и просьба внести в дом пакеты. Вивиан и Лондон ушли в дом, а я, думая, что в пакетах еда, увидел в багажнике целую гору пакетов из «Неймана — Маркуса» и полдюжины обувных коробок итальянских брендов.

Не удивительно, что она не перезвонила и не написала. Вивиан была страшно занята.

Как и неделю назад, понадобилось несколько заходов, чтобы перенести в дом все покупки, и к тому времени, как я закончил, Вивиан уже сидела рядом с Лондон на диване.

Вивиан улыбнулась мне и беззвучно проговорила, что хочет побыть с Лондон еще несколько минут. Я кивнул, напомнив себе: ни в коем случае нельзя выдавать раздражение. Я налил два бокала вина, отнес один Вивиан, потом вышел на веранду, где установил и разжег гриль. Зная, что ему понадобится несколько минут для разогрева, я вернулся в дом и глотнул вина, разглядывая покупки, которые выгрузил на обеденный стол. Через некоторое время Вивиан поцеловала Лондон в макушку и ускользнула, поманив меня за собой. Я подошел, она встретила меня кратким поцелуем.

— Лондон говорит, ей было очень весело с тобой.

— Я рад. Видимо, и у тебя день выдался насыщенный.

— Точно. Сначала закончила сбор материала, потом металась по магазинам. Под конец мне уже хотелось только одного: вернуться домой и расслабиться.

— Есть хочешь? Я захватил свежего тунца, гриль уже разогревается.

— Да?.. Прямо сейчас?

— А что такого?

— Но я уже поужинала. — Заметив мое недовольство, Вивиан принялась оправдываться: — Я же не знала, что ты на сегодня запланировал ужин. Просто ни позавтракать, ни пообедать я не успела, а есть хотелось так, что сводило живот. Вот я и зашла в кафе по пути из торгового центра. Надо было сообщить мне, я бы ограничилась перекусом на скорую руку.

— Я звонил тебе и писал, но ты не отвечала.

— Мой телефон был в сумочке, я его не слышала. То, что ты писал и звонил, я увидела, когда уже подъезжала к дому.

— Могла бы просто позвонить мне.

— Я же предупредила, что у меня будет сумасшедший день.

— Настолько, что не нашлось ни минуты, чтобы проверить телефон?

— Послушать тебя, так я нарочно пытаюсь испортить тебе вечер, — вздохнула она. — Ладно, жарь свой стейк. Лондон наверняка хочет есть.

— Она уже поужинала, — сообщил я. А сам подумал, что больше всего мне хочется, чтобы моя жена так же скучала по нашим беседам, как скучал по ним я.

— А-а. Хочешь посмотреть, что я купила?

— Ну давай.

— Может, сначала принесешь мне еще полбокала вина? Я сперва разберу вещи…

Я кивнул и вернулся на кухню словно в трансе, до сих пор не понимая, что произошло. Она не могла не знать, что дома ее ждет ужин, так почему все-таки заехала поесть? И почему не проверила телефон? Как вышло, что моя жена не чувствовала ни малейшей потребности узнать, как ее семья? Я долил вина в ее бокал, вернулся в столовую, чтобы продолжить расспросы, но к тому времени Вивиан уже разложила на столе и развесила на спинках стульев свои многочисленные приобретения.

— Спасибо, милый. — Она потянулась за бокалом, снова поцеловав меня, но отставила его, даже не пригубив. — Я купила еще и темно-синий костюм. Шикарный, но немного великоват в бедрах, и я отдала ушить его. — Она продолжала показывать мне одну покупку за другой. А я заметил один из чеков, вывалившихся из пакета. Сумма только в одном чеке превышала месячный ипотечный платеж.

— С тобой все хорошо? — спросила она, закончив показ. — Тебя, по-моему, что-то беспокоит.

— Да просто задумался, почему ты мне не позвонила.

— Я же объяснила: была занята.

— Да, но…

— Что «но»? — Ее глаза блеснули. — Ты тоже не звонишь и не пишешь каждую минуту, когда занят работой.

— Но ты ездила по магазинам.

— Для работы, — возразила она, уже не скрывая раздражения. — Думаешь, мне хотелось сидеть полночи, а потом весь день носиться по городу? Но ты же не оставил мне выбора, верно? Я вынуждена работать, потому что ты свою работу бросил. И не думай, что я не заметила, как ты разглядывал чеки! И перед тем, как вздумаешь снова вставать на дыбы, разреши тебе напомнить, что твоя авантюра обошлась гораздо дороже, чем мои сегодняшние покупки.

— Вивиан…

— Хватит уже делать из меня воплощение зла! У тебя самого рыльце в пушку.

— А я и не отрицаю.

— Тогда прекрати придираться к каждому моему шагу!

— Я вовсе не…

Но она уже покинула столовую.

Следующие полчаса мы избегали друг друга. Вернее, она избегала меня. Ей это всегда удавалось лучше. Я точно знаю это, потому что продолжал наблюдать за ней, надеясь заметить момент, когда она начнет оттаивать, и размышлял, почему нам никак не удается обсудить то, что меня тревожит, без ссоры.

Я поджарил тунца и стейк, надеясь, что она их хотя бы попробует, и накрыл стол на веранде. Потом перенес туда еду и позвал Вивиан. Но она явилась вместе с Лондон.

Я положил понемногу обеим, и хотя Вивиан все же попробовала еду, она по-прежнему продолжала играть со мной в молчанку. Ужин скрасило лишь то, что Лондон, ничего не замечая, болтала со своей матерью, словно меня за столом не было.

К тому времени, как ужин закончился, я был зол на Вивиан не меньше, чем она на меня. Я ушел в кабинет и включил свой компьютер, решив поработать над презентациями, но попытка оказалась напрасной: в голове крутился недавний разговор.

Меня не покидало гложущее чувство провала. Как-то получилось, что я вновь потерпел фиаско, и даже не понимал толком, что я сделал не так. Тем временем Вивиан уже помогала Лондон готовиться ко сну. Вскоре я услышал, как моя жена спускается в гостиную.

— Лондон ждет, когда ты ей почитаешь, — сообщила она. — Только недолго. Она уже вовсю зевает.

— Ладно, — кивнул я, и мне показалось, что я вижу на ее лице то же сожаление, которое испытывал сам, думая о сегодняшнем вечере. — Послушай, — добавил я, потянувшись к ее руке, — мне жаль, что сегодня все так вышло.

Она пожала плечами.

— Неделя выдалась напряженной для нас обоих.

Я почитал Лондон, поцеловал ее и пожелал спокойной ночи, а когда вышел к Вивиан, она уже сидела в гостиной, одетая в пижаму, с открытым журналом на коленях, смотря по телевизору какое-то реалити-шоу.

— Знаешь, — заговорила она, как только я сел рядом, причем было видно, что журнал интересует ее гораздо больше, чем я, — мне пришлось переодеться в домашнее. Я вымотана. Не знаю даже, сколько еще я продержусь, прежде чем упаду в постель и усну.

Я понял то, что осталось невысказанным вслух: о том, чтобы заняться любовью, не может быть и речи.

— Я тоже устал.

— Прямо не верится, что через месяц Лондон пойдет в школу. Быть того не может!

— А я до сих пор не понимаю, почему они начинают учиться так рано, — с готовностью подхватил я. — Ведь в наше время занятия в школе всегда начинались после Дня труда^[4]. А теперь почему двадцать пятого августа?

— Понятия не имею. Наверное, это как-то связано с обязательным количеством учебных дней.

Я потянулся за пультом телевизора.

— Не возражаешь, если я поищу что-нибудь другое?

Ее глаза вдруг вспыхнули, взгляд метнулся к пульту.

— Я уже смотрю вот это. Просто хочу бездумно поглазеть на что-нибудь и немного расслабиться.

Я положил пульт на место. Некоторое время мы оба молчали. И наконец я спросил:

— Чем хочешь заняться завтра?

— Пока не знаю. Надо бы съездить за костюмом, который отдала ушить, — вот, пожалуй, и все. А что? Ты что-нибудь запланировал?

— Займемся, чем захочешь. Ты всю неделю была так занята, мы даже толком не виделись.

— Да уж. Кошмар какой-то.

Возможно, мне просто почудилось, но Вивиан, похоже, установившийся с недавних пор график беспокоил гораздо меньше, чем меня.

— А насчет сегодняшнего ужина…

Она покачала головой.

— Давай не будем об этом, Расс. Я хочу просто отдохнуть.

— Да я только хотел объяснить, что беспокоился…

Она отложила журнал.

— Прямо сейчас?

— Ты о чем?

— Ты правда хочешь поговорить об этом прямо сейчас? Я же объяснила тебе: я устала. И сказала, что не хочу ничего обсуждать.

— Почему ты опять злишься?

— Потому что я вижу, к чему ты клонишь.

— Ну и к чему?

— Ты пытаешься заставить меня извиняться, а я ни в чем не виновата. Хочешь, чтобы я извинялась за то, что нашла хорошую работу? Или за то, что пытаюсь одеваться как подобает? Или за то, что перекусила по дороге, потому что от голода меня трясло? А тебе не приходило в голову, что, может быть, это тебе стоило бы извиниться — за то, что чуть не устроил скандал?

— Не устраивал я скандал.

— Именно этим ты сейчас и занимаешься, — продолжала она, глядя на меня, как на ненормального. — Ты взвился, как только узнал, что я уже поела, и постарался дать мне это понять. И я попыталась быть с тобой ласковее. Позвала тебя в гостиную, показала свои покупки. Поцеловала. А ты сразу же после этого как всегда напустился на меня!

Я понимал, что в ее словах есть доля правды.

— Хорошо, ты права. — Я старался говорить ровно. — Да, честно говоря, я расстроился, узнав, что ты поужинала перед тем, как вернулась домой…

— Вот видишь! — перебила она. — В этом весь ты. Представь себе, но чувства есть не только у тебя. Ты хотя бы раз задумывался о том, в каком напряжении я живу последнее время? А что ты? Срываешься на меня, стоит мне шагнуть через порог, и даже сейчас не можешь остановиться! — Она вскочила с дивана и направилась к двери, продолжая говорить: — Мне хотелось всего лишь посмотреть телевизор, полистать журнал и мирно посидеть с тобой! И все! Разве я многого прошу?

— Куда ты?

— Иду в постель, потому что хочу расслабиться. Можешь присоединиться, но если снова начнешь заводить споры, лучше не стоит.

И она ушла. Я выключил телевизор и просидел в тишине следующий час, пытаясь понять, что с нами случилось.

Или, точнее, что мне делать, чтобы изменить наши отношения к лучшему.

В воскресенье я проснулся поздно и в пустой постели.

Натянув джинсы, я попытался пригладить торчащие во все стороны волосы, которые видел в зеркале каждое утро. Эта неприятность казалась особенно досадной потому, что Вивиан сразу после пробуждения обычно выглядела так, словно долго прихорашивалась.

Поскольку Вивиан уже спала к тому времени, как вчера я наконец улегся в постель, я не знал, чего ждать, но, направляясь на кухню, услышал смех жены и дочки.

— Доброе утро, — поздоровался я.

— Папочка! — вскрикнула Лондон.

Вивиан обернулась и подмигнула, улыбаясь мне так, словно ничего и не было.

— Ты как раз вовремя! — объявила она. — Завтрак уже готов.

— Пахнет потрясающе.

— Иди-ка сюда, красавчик, — позвала она.

Я приблизился, полагая, что Вивиан пытается понять, в каком я настроении, но она, дождавшись, когда я остановлюсь рядом, поцеловала меня.

— Извини за вчерашний вечер. Все хорошо?

— Да, хорошо. И ты меня извини.

— Я зажарила бекон, чтобы хрустел, как ты любишь. Положить тебе?

— Да, отлично.

— Кофе тоже готов. Сливочник вон там.

— Спасибо. — Я налил себе кофе и перенес чашку за стол в столовой, где сел рядом с Лондон. Она потянулась за своим стаканом с молоком, и я поцеловал ее в макушку.

— Как дела, детка? Сладкие сны видела?

— Не помню. — Она сделала глоток, и у нее появились молочные усы.

Вивиан поставила перед нами две тарелки с яичницей, беконом и тостом.

— Хочешь сока? Есть свежевыжатый апельсиновый.

— Отлично, спасибо.

Вивиан принесла сок и свою тарелку. В отличие от наших, на тарелке у нее лежала лишь маленькая порция белкового омлета и фрукты.

Я прожевал кусочек бекона.

— Когда же ты встала?

— Наверное, час назад. Ты спал как убитый. По-моему, ты даже не услышал, как я встаю.

— Да, похоже на то, — кивнул я.

— Ладно уж, признаюсь: я уже думала, если ты не встанешь к завтраку, отправлю Лондон попрыгать на тебе.

Я повернулся к Лондон, в изумлении открыв рот.

— И ты бы согласилась? Даже если бы я еще спал?

— Конечно! — захихикала Лондон. — Знаешь что? Мама возьмет меня с собой в торговый центр, забирать ее костюм, а потом мы поедем в зоомагазин!

— И что там, в зоомагазине?

— Мама сказала, что разрешит мне купить хомячка. Я назову его Крапинкой.

— Не знал, что ты хочешь хомячка.

— Давно уже хочу, папа.

— Почему же не сказала мне, детка?

— Потому что мама говорила, что ты не согласишься.

— Даже не знаю, — засомневался я. — Ухаживать за хомяком — серьезная задача.

— Знаю, — кивнула она. — Но они такие хорошенькие!

— Да, хорошенькие, — согласился я, и до конца завтрака Лондон пыталась убедить меня, что она уже большая и сможет как следует позаботиться о хомяке.

Вторую чашку кофе я неторопливо допивал на кухне, пока Вивиан загружала посудомойку. Лондон играла в гостиной со своими Барби.

— Знаешь, она и вправду уже большая, чтобы заводить хомяка, — заметила Вивиан. — Даже несмотря на то, что чистить клетку придется тебе.

— Мне?

— Конечно, — подтвердила она. — Ведь ты отец.

— Хочешь сказать, мне по должности положено помогать дочери чистить клетку для хомяка?

— Считай, что это прекрасный повод сблизиться с ней.

— Отмывать хомячье дерьмо?

— Тише ты! — толкая меня в бок, шепнула она. — Ей будет полезно, пусть учится быть ответственной. И потом, это гораздо проще, чем завести щенка. А она, между прочим, без ума от соседского йорка, так что считай, что тебе повезло. Видел рассылку из загородного клуба?

— Кажется, нет.

— У них есть хорошие программы для детей, в том числе теннис. Три раза в неделю утром в девять, всего четыре недели, так что перестраивать ее расписание не придется. По понедельникам, вторникам и четвергам.

Со своего места я видел дочь через дверь гостиной и снова отметил, насколько она похожа на свою мать.

— Не знаю, понравится ли ей, — откликнулся я. — Кстати, о Лондон… я вот что хотел спросить: что ты решила насчет нее?

— О чем ты?

— Завтра у тебя начинается работа. Кто будет присматривать за Лондон?

— Да-да. — В ее голосе слышалось напряжение. Она ополоснула и поставила очередную тарелку в посудомойку. — Я собиралась поискать какую-нибудь дневную группу на прошлой неделе, но не хватило времени. Все, что мне удается, — кое-как держаться, и все равно кажется, что к завтрашнему дню я не готова. Меньше всего мне хочется, чтобы Уолтер за обедом принял меня за идиотку.

— Ты обедаешь с Уолтером?

— С моим новым боссом. С Уолтером Спаннерменом.

— Кто он такой, я знаю. Но я не знал, что ты завтра обедаешь с ним.

— И я тоже — до сегодняшнего утра. Меня разбудили письмом с моим ориентировочным графиком. Завтра не будет ни минуты свободной — отдел кадров, юридический отдел, обед, встречи с вице-президентами. Явиться я должна к половине восьмого.

— Рано, — оценил я и умолк, ожидая, когда она вернется к вопросу о том, кто будет присматривать за Лондон. Она сполоснула вилки, положила их в посудомойку, но продолжала молчать. Я прокашлялся. — Говоришь, дневную группу для Лондон ты так и не нашла?

— Пока нет. Звонила подругам, они вроде бы нахваливали группы, куда водят своих детей, но мне хочется убедиться самой, понимаешь? Обойти территорию, познакомиться с персоналом, выяснить, какие у них развивающие программы… Хочу убедиться, что Лондон эта группа подходит.

— Если у тебя есть координаты, я могу позвонить туда и договориться о встрече для нас обоих.

— В том-то и дело! Я понятия не имею, когда буду свободна на этой неделе.

— Постараюсь договориться, чтобы нас приняли вечером.

— Может, я лучше все-таки сама, как думаешь? Терпеть не могу отменять встречи.

— Как же тогда… что будем делать завтра? С Лондон?

— Я не могу просто привезти ее в незнакомое место и оставить там. А ты бы смог? Я хочу для нее самого лучшего…

— Если ты выберешь одну из групп, куда ходят дети твоих подруг, с Лондон все будет в порядке.

— Она и без того волнуется, зная, что я выхожу на работу. Сегодня утром она была очень расстроена. Поэтому мы и позавтракали все вместе, и я предложила ей завести хомяка. Не хочу, чтобы на этой неделе ей показалось, будто мы о ней забыли.

— О чем ты вообще говоришь?

Вивиан закрыла дверцу посудомойки.

— Я надеялась, что на этой неделе с ней побудешь ты. Тогда Лондон успеет адаптироваться…

— Я не могу! На этой неделе у меня каждый день встречи с клиентами.

— Да, понимаю, я многого прошу, и мне неловко так поступать с тобой. Но я не знаю, как быть. Я думала, может, ты возьмешь ее с собой в офис или поработаешь из дома. А на время встреч отвезешь ее к своей маме. Ведь это всего на неделю. Или две.

На неделю? Или две?

Эти слова эхом звучали у меня в голове, пока я отвечал:

— Даже не знаю… надо позвонить маме, выяснить, согласна ли она.

— Может, позвонишь? Я и так вся на нервах из-за новой работы, мне только беспокойства за Лондон не хватало! Говорю же, сегодня утром она очень расстроилась.

Я присмотрелся к Лондон: за завтраком она вовсе не казалась расстроенной, как и теперь, но, с другой стороны, Вивиан знала ее лучше, чем я.

— Ну ладно. Я позвоню маме.

Улыбнувшись, Вивиан шагнула ко мне и обвила руками шею.

— Ужин-сюрприз вчера вечером — это было так мило! Вот я и подумала, что, может быть, буду в настроении выпить бокал вина, когда Лондон уснет. — Она поцеловала меня в шею, обдавая ее жарким дыханием. — А ты как? Не возражаешь?

Я невольно задумался: неужели все это — ее щебетание, жизнерадостное настроение, завтрак — было просто направлено на то, чтобы добиться своего? Вивиан поцеловала меня в шею во второй раз, и я ее простил.

Вивиан и Лондон вернулись лишь ближе к вечеру. За время их отсутствия я закончил презентацию для мануального терапевта, с которым была назначена первая из встреч, потом убрал в доме и позвонил маме. Я объяснил, что на следующей неделе у меня встречи с клиентами, и спросил, можно ли привезти к ней Лондон в понедельник.

— Привози, конечно, — ответила она.

Я как раз вешал трубку, когда Вивиан подъехала к дому, и еще до того, как открыл дверь, услышал, как Лондон зовет меня:

— Папа, папочка! Иди сюда скорее!

Я сбежал с крыльца и увидел, что она держит в руках пластмассовую клеточку. Издалека мне показалось, что у меня двоится в глазах, но когда я подошел поближе, то понял, что не ошибся: в клетке действительно сидели два хомяка — черно-белый и рыжеватый. На лице Лондон сияла широкая улыбка.

— Их двое, папочка! Мистер Крапинка и Миссис Крапинка!

— Двое?

— Она никак не могла выбрать, — пояснила Вивиан, — и я подумала: почему бы и нет? Ведь клетку все равно покупать.

— А я держала на руках Мистера Крапинку всю дорогу до дома! — добавила Лондон.

— Да что ты говоришь!

— Он такой лапочка! Просто сидел у меня на руках, и все. А теперь я подержу Миссис Крапинку.

— Замечательно, — кивнул я. — Отличная у них клетка.

— Это просто переноска, а настоящая клетка в машине. Мама сказала, ты поможешь мне собрать ее. Она огромная!

— Так и сказала? — Мне вспомнились вечера накануне Рождества, которые я провел, собирая стол для рисования, «Дом мечты» для Барби, велосипед… Достаточно сказать, что все эти задачи давались мне с трудом, хотя мой отец запросто справился бы с ними. Наверное, Вивиан поняла, о чем я думаю, потому что шагнула ко мне и обняла.

— Не волнуйся, — успокоила она, — ничего сложного. А я буду твоей командой поддержки.

Этой ночью мы занимались любовью, а потом я лежал на боку, гладя поясницу Вивиан. Ее веки были сомкнутыми, прекрасное тело — расслаблено.

— Ты так и не сказала мне, в чем будет заключаться твоя работа.

— Рассказывать почти нечего. Работа вроде моей прежней. — Ее голос был сонным, я еле разбирал невнятные слова.

— Уже известно, насколько частыми будут поездки?

— Пока нет, — ответила она. — Наверное, скоро узнаю.

— Нелегко придется с Лондон.

— С Лондон все будет в порядке. Ты же здесь.

Почему-то я ждал, что она скажет еще что-то вроде: как будет скучать по Лондон, как надеется, что поездки окажутся не слишком частыми. Но ее дыхание стало размеренным и глубоким.

— Ты уже знаешь, сколько тебе будут платить?

— А что?

— Пытаюсь прикинуть наш бюджет.

— Нет. Пока не знаю.

— Как такое можно не знать?

— Есть же основной оклад, бонусы, всевозможные премиальные… Доля прибыли. Они мне что-то объясняли, но я не вслушивалась и толком не поняла.

— Ну, хотя бы приблизительно?

Она вяло провела ладонью по моей руке.

— А обязательно обсуждать это прямо сейчас? Ты же знаешь, я не выношу разговоров о деньгах.

— Не обязательно, конечно.

— Я тебя люблю.

— И я тебя люблю.

— Спасибо, что посидишь неделю с Лондон.

Или две, сразу же подумал я, но говорить об этом не стал.

— Не за что.

Мне не спалось, и я, пролежав час в постели и насмотревшись в потолок, бесшумно выскользнул из спальни и босиком прошел на кухню. Налив себе стакан молока, я залпом выпил его и решил проведать Лондон. Я зашел к ней в комнату и сразу услышал скрип и жужжание колеса в клетке — несмотря на ночное время, хомяки бодрствовали.

К счастью, Лондон их не слышала. Она крепко спала, ее дыхание было глубоким и ровным. Я поцеловал ее в щеку и поплотнее укрыл одеялом. Она пошевелилась, а я смотрел на нее и вдруг почувствовал, как у меня защемило сердце от гордости и любви, смешанных с тревогой и страхом.

Потом я вышел посидеть на веранду. Ночь была теплая, в воздухе звенели трели сверчков. Мне смутно помнилось, как в детстве отец объяснял, что частота этих трелей приблизительно соответствует температуре. И я задумался, правда ли это или просто байка.

Эти размышления переросли в другие, и я понял, почему сон упорно ускользал от меня.

Дело было в Вивиан и в том, что она так и не сказала мне, сколько ей будут платить. Я не поверил, когда услышал, что во время разговора об этом с начальством она якобы не прислушивалась, и это меня тревожило.

За все годы нашего брака я ни разу не утаил от Вивиан точного размера своего заработка. С моей точки зрения, делиться такой информацией супруги просто обязаны. Для пары скрытность в финансовых делах — самое что ни на есть последнее дело. Скрытность губительна и в итоге приводит к контролю. А может, я просто слишком строг к Вивиан. И она всего лишь не хотела ранить мои чувства, зная, что будет обеспечивать семью, пока я пытаюсь наладить свой бизнес.

В чем дело, я так и не понял. Но на меня была возложена ответственность за нашу дочь, и как только я вспомнил об этом, подлинная причина моей бессонницы стала очевидной.

Мы внезапно поменялись ролями.

Примечания

4

Национальный праздник в США, отмечаемый в первый понедельник сентября. — Примеч. ред.