Цветы лазоревые. Юмористические рассказы

Николай Лейкин, 1885

Известный писатель конца XIX – начала XX века Николай Александрович Лейкин внимательно подмечает и ярко описывает в своих рассказах характерные приметы времени, что делает его произведения не только водоворотом образов и ситуаций, но и своеобразной энциклопедией российской жизни на рубеже столетий. В этом сборнике охвачена жизнь во всем ее многообразии, и многие иронично обыгранные темы, такие как суеверия, сплетни, семейные дрязги, бедность и нищета, бюрократия, показуха в благотворительности и повсеместное пьянство, отзываются в читателях и сейчас. Разыгрываются и сценки, характерные именно для того периода: отношения обнищавшего дворянства и новых хозяев жизни – купцов. Высмеивается, хотя, скорее, и по-доброму, ограниченность последних и желание решить любую проблему с помощью денег – например, купить главную роль в пьесе.

Актрисничать хочет

Кончился клубный спектакль. В зале раздавались еще вызовы. Аплодировали и вызывали актрису, которая играла главную роль в пьесе и очень эффектно умерла на сцене от чахотки. Устроитель спектаклей, лысый человек, стоял в первой кулисе и кричал плотнику:

— Занавес! Давай… Варвара Герасимовна! Пожалуйте… Выходите на сцену.

Актриса в белом шитом пеньюаре, набеленная, как гипсовая статуя, выходила на сцену и кланялась, прижимая руку к сердцу. В это время вошел из залы за кулисы веселого вида кудрявый купец средних лет, улыбался во всю ширину румяного лица, поросшего редкой рыжеватой бородкой, и говорил:

— Браво, браво… Совсем браво… Вот где александринским-то актрисам носы утирают. Посмотрела бы на эту игру Савина, так в кровь расцарапалась бы… Где господин здешний антрепренер? Антрепренера нам требуется… Познакомиться желаем… — обратился он к плотнику, оттаскивавшему декорацию.

— Кузьму Алексеича? А они сейчас на сцене были… Загляните в уборную. Надо полагать, туда пошли, — отвечал он.

— Ну-с, Матильда Федоровна, ползи… — обратился купец к рослой, дебелой, но сильно накрашенной нарядной женщине, следовавшей за ним.

По подведенным глазам, по дорогому светлому шелковому платью, пестреющему кружевами, и по бриллиантам всякий сейчас бы сказал, что эта грузная дама — «из легких».

— Так вот где они играют-то… Вообрази, Капитон, я первый раз на сцене, — сказала она. — Никогда не бывала. Фу, какая грязь здесь!.. Надо платье подобрать. Удивляюсь, как здесь актрисы с платьями со своими…

— Господина здешнего антрепренера видеть желательно! — возгласил еще раз купец.

— В уборной… В мужской уборной… — отвечали ему. — Вот дверь…

Купец отворил дверь.

— Ах, какой срам! Мужчина в дезабилье! — взвизгнула грузная дама «из легких».

— Умереть теперича тебе от стыда надо — вот какой ты невиданный сюжет для своей невинности увидала, — обернулся к ней купец.

— Пожалуйста, не остри. Уж что другое, а это к тебе совсем не идет, — сделала дама гримасу.

— Нет, я к тому, что вы, Матренушка, мужчин-то в таком виде никогда не видали.

— Послушай… Я уйду, ежели ты будешь меня конфузить. Ведь это срам.

— Не уйдешь. Господина антрепренера можно видеть? — постучался купец в дверь уборной.

— Кузьма Алексеич! Вас зовут… — послышалось за дверью.

— Сейчас… сейчас…

В коридор выскочил антрепренер.

— Купец Капитон Сергеев Властнов. Хлебом торгую… Прошу любить да жаловать… Познакомиться желаю… Дельце одно есть… — отрекомендовался он. — А вот это — наша собственная дама Матрена Федоровна… — указал он на дебелую женщину.

— Матильда Федоровна… — поправила та. — Матрена, знаете, такое неловкое имя, а потому я и не люблю его… Переменила… Меня все Матильдой…

— Очень приятно… — раскланялся антрепренер.

— Прежде всего вот что, брат… Игра у вас — первый сорт. Даром что клуб, а александринцев и тех за флагом оставляете. Ей-ей… Браво, браво!

Купец слегка захлопал в ладоши. Антрепренер поклонился.

— Так как же насчет дела-то переговорить? — спросил купец. — Здесь неловко. Вы вот что… Вы приходите в столовую… А там уж я распоряжусь насчет разных разностев… Выпьем, закусим, и переговоримте.

— Переговорить и здесь можно. Пожалуйте вот в эту каморочку. Тут у меня на манер конторы.

— И выпить можно? — задал вопрос купец.

— Сколько угодно. Пошлите, нам и принесут. Мы иногда тут и в карты играем.

— Ну?!

Купец, дебелая дама и антрепренер вошли в маленькую комнатку, уставленную бутафорскими вещами, и сели.

— В актрисы вот просится… — указал купец на даму. — Ну, кланяйся, Матильда Федоровна… Проси… Подъезжай к антрепренеру-то с ласками.

— Да… Я хотела бы играть. Сплю и вижу, чтобы на сцене… — проговорила дама.

— А вы прежде изволили играть где-нибудь? — задал вопрос антрепренер.

— Да что тут разговаривать сухим-то манером! — воскликнул купец. — Человек! Принеси сюда две бутылки редеру… Или тащи три! Три…

— Куда же столько?.. — проговорил антрепренер.

— А господ актеров созовете. Те выпьют для первого знакомства за успех будущей товарки… Тащи, тащи троицу… Да захвати портерцу парочку…

— Вы играли прежде-то где-нибудь? — снова спросил антрепренер.

— Нет, я не играла, но я чувствую, что могу… — отвечала дама. — У меня есть одна подруга… Она у Лентовского служила, а теперь у Коровякова, так мы с ней сколько раз репетицию делали. Я даже и падать могу, ежели, например, с убийством…

— Надо будет вам себя в маленькой рольке попробовать.

— Ах нет… В маленькой я не хочу… Вы мне дайте большую… — сказала дама. — Маленькой ролькой не стоит и мараться… Уж играть так играть.

— Все-таки для первого раза я вам советовал бы…

— Да вы чего сомневаетесь-то? Ежели насчет дорогих платьев — так у меня их сколько угодно. Ежели понадобятся какие-нибудь особенные, так я и новые сошью. Насчет платьев я Глебовой двадцать очков вперед дам.

— У ней этого тряпичного добра хоть отбавляй… Распотрошила она меня совсем… — поддакнул купец. — Уж мы истинник-то из этого самого места вынимали-вынимали, да и счет потеряли, — указал он на боковой карман.

— Только я вас попрошу… дайте мне такую роль, чтобы в бриллиантах… У меня бриллиантов много… Я хотела бы… есть пьеса… «Дама с камелиями»… Там и от чахотки умирает… и платья дорогие… и бриллианты…

— Ой, обробеете для первого раза…

— Она-то? Да ее перед крокодилом выпустить, так и то не сробеет, а не токмо что перед публикой! — воскликнул купец.

— Публика страшнее крокодила.

— Вот этого зверя хватит для храбрости, — щелкнул купец себя по галстуку.

— Капитон Сергеич… И не стыдно вам даму конфузить! — сказала дама. — Так могу я надеяться? — обратилась она к антрепренеру.

— Да что тут разговаривать! — порешил купец. — В чем разговор? Публика будет недовольна? Все зало скупим. Своих засадим. Да что ж вина-то не несут? Выпить надо прежде, а потом и разговаривать. Ну вот что, господин антрепренер: все расходы по пьесе я на свой счет принимаю. Ставьте ей, что она просит. Полно думать-то! Решай! — хлопнул он антрепренера по плечу.

Внесли вино.

— Откупоривай! Надо запивать новую дебютантку, — сказал купец и, схватив антрепренера за руку, прибавил: — Не будешь перед ней гордиться — так от меня тебе хорошо будет.