Сатир и нимфа, или Похождения Трифона Ивановича и Акулины Степановны

Николай Лейкин, 1888

Бытописец России конца XIX – начала XX века, сатирик Николай Александрович Лейкин как всегда точно ухватывает подсмотренные им в жизни образы соотечественников самых разных сословий и характеров. В этом, в чем-то смешном, а в чем-то грустном романе остроумно обыграны самые разные типы персонажей. Одинокий пожилой купец Трифон Иванович Заколов проникается теплыми чувствами к своей кухарке Акулине. Скромная и тихая женщина по-настоящему преображается под влиянием своего нового статуса в доме, и динамика между «сатиром» и «нимфой» кардинально меняется. Подруга-горничная дает Акулине полезные, с ее точки зрения, советы, а родственник из деревни просится на хлебное место, и далеко не сразу ясно, к чему приведет цепь событий, начавшаяся с простой симпатии.

XIII. Нимфа укрепляется

Праздник Рождества. Трифон Иванович отправился к обедне в приходскую церковь. Отправилась и Акулина, навьючив на себя все имевшиеся у ней наряды. Вышли они не вместе, но на дороге Акулина догнала его.

— Как вы спешите, так просто даже удивительно! Словно на пожар, — сказала она.

— На молитву спешить — не грех, а вот с молитвы — дело другое, — сухо отвечал Трифон Иванович.

— Я-то за вами еле успела.

— Да и нечего было успевать.

— Ну, все-таки приятнее в компании…

— На молитве можно быть и без компании.

Произошла пауза. Трифон Иванович ускорил шаг. Ускорила и Акулина.

— Трифон Иваныч, похожа я теперь на даму в этой шубе и шляпке? — спросила она.

— Да уж похожа, похожа… Ну тебя…

— То-то, я думаю, отчего же мне не быть похожей? Не хуже я других.

В церкви, поздоровавшись с церковным старостой, Трифон Иванович стал около свечной выручки. Акулина поместилась рядом с ним. Трифон Иванович покосился, но ничего не сказал. Через несколько времени Акулина положила на свечную выручку гривенник и сказала церковному старосте:

— Две свечки поставьте: одну празднику, а другую мученику Трифону.

Трифон Иванович стоял, молился и подпевал хриплым басом за певчими. Акулина прислушивалась и наконец шепнула ему:

— Как это вы чудесно все знаете, что петь нужно. Словно дьячок.

Он промолчал. Через минуту она опять шепнула ему:

— Надела браслетку, да боюсь, как бы не потерять ее.

Он опять промолчал. Через несколько времени Акулина снова прошептала:

— Ужасти как жарко! Снять бы шубу, да положить-то некуда.

Снова молчание. Акулина в четвертый раз шепнула:

— Надела турнур этот самый, по-дамски, да с непривычки-то как-то неловко.

Трифон Иванович поморщился и отошел от свечной выручки. Акулина последовала за ним. Он обернулся и сказал:

— Куда ж ты?

— Голубчик! Дайте постоять с вами, — умоляюще вскинула она на него глаза.

— Ты вот что… Ты стоять стой, но разговорами не занимайся. Ты нешто затем в церковь пришла, чтобы разговорами заниматься?

— Не буду, не буду, голубчик.

Обедня кончилась. Трифон Иванович стал выходить из церкви. Акулина была около и шла рядом. Трифону Ивановичу попадались знакомые, здоровались с ним и поздравляли с праздником. Трифон Иванович раскланивался и благодарил. Акулина тоже кланялась знакомым Трифона Ивановича. Какой-то повстречавшийся знакомый купец сказал ему:

— Будешь ли дома сегодня? Коли дома, так зайду Христа прославить и рюмочку выпить.

— Только у сестры замужней надо побывать, а то дома, — отвечал Трифон Иванович.

— Ну, там я зайду.

— Милости просим, — промолвила Акулина и поклонилась.

Знакомый купец, зная Трифона Ивановича за старого вдовца, покосился на Акулину и отошел. Трифон Иванович вспылил и накинулся на Акулину.

— Ты-то чего лезешь! Ты-то чего суешься и приглашаешь! — крикнул он.

— А то как же, — отвечала она. — Ведь я ключница у вас, на манер хозяйки.

— Так ты и держи себя в аккурате, как ключница, а тени-то не наводи.

— Какая же тут тень, полноте… Просто пригласила от чистого сердца.

Они пришли домой и стали взбираться по лестнице.

— Или ты иди вперед, или я пойду вперед. Ну что по пятам-то друг за дружкой ходить! — огрызнулся на Акулину Трифон Иванович.

— Голубчик, мне с вами хочется.

— Да ты уж хоть дома тень-то не наводи.

— Эво чего хватились! Дома и так все знают.

— Не пойду я с тобой. Я и с женой никогда не ходил вместе.

Акулина поупрямилась, но пошла вперед. Трифон Иванович постоял на лестнице и уже один вошел в квартиру. В столовой его встретила Акулина, свежая, цветущая, сияющая приветливой улыбкой. В руках она держала шитое красными петухами полотенце и пару носков из грубой шерсти.

— Ну, с праздником вас теперь, Трифон Иваныч… Позвольте вас поцеловать. А это вот вам на праздник мое рукодельице в подарок.

Сердиться и фыркать было невозможно, до того все это было просто и приветливо. Трифон Иванович покосился на двери и расцеловался с Акулиной.

— Голубчик, как я вас люблю-то! Просто ужасти… — шептала она.

Через десять минут на столе кипел самовар. Трифон Иванович в золотой медали на аннинской ленте на шее, поскрипывая новыми сапогами, ходил из угла в угол по комнате и напевал: «Христос рождается, славите…» Акулина в новом шелковом, шуршащем платье суетилась, заваривая чай, она подошла к зеркалу и стала вертеться перед зеркалом, смотря на себя.

— Да уж хороша, хороша… — сказал Трифон Иванович.

— Голубчик… Посмотрите… Ну нешто теперь я могу сконфузить? Ни в жизнь. Ведь я совсем новомодная дама. И турнур назади, и все…

Вошли приказчики и стали поздравлять с праздником.

— С праздником имеем честь вас поздравить, Трифон Иваныч, — говорили они. — И вас также с праздником, Акулина Степановна.

— Спасибо, спасибо… — отвечала Акулина.

Трифон Иванович подавал приказчикам руку и просил садиться к столу. Акулина тоже лезла с рукой. В этот день, по заведенному порядку, приказчики пили чай вместе с хозяином. Трифон Иванович отправился в спальную и вынес оттуда деньги, которые разделил и дал приказчикам «на праздник, на гулянку», как он выражался. Приказчики поблагодарили. Приказчик Василий переминался с ноги на ногу и наконец сказал:

— Есть у нас и для Акулины Степановны от приказчиков подарок. Ежели Акулина Степановна не побрезгают, а Трифон Иваныч дозволят, то мы сейчас… Дозволите, Трифон Иваныч?..

— Ну что же… Отчего же… Дарите… Что ж тут такого? Отчего же и не подарить госпоже ключнице, которая для вас старается?

Василий тотчас же сбегал в приказчицкую и принес деревянный ящичек.

— Щикатулка-с… А там конфетное удовольствие… Щикатулка, чтоб иголки, нитки прятать, а конфектное удовольствие для забавы, — сказал он. — Пожалуйте, Акулина Степановна. Это ото всех приказчиков.

Акулина так и зарделась, как маков цвет.

— Ну, спасибо… вот за это спасибо… — заговорила она. — За это я вас тоже предпочитать буду.

Пили чай. Акулина долго не решалась сесть за стол при приказчиках и все посматривала на Трифона Ивановича.

— Ну, садись и ты для праздника, — сказал тот.

Она села. Разговор не клеился и со стороны хозяина ограничивался только вопросами: «Где был у обедни? Куда пойдете сегодня после чаю?»

Приказчики рассказывали, но скоро такой разговор иссяк. Акулина попробовала возобновить разговор.

— Ужасти как сегодня было жарко в церкви за обедней, — сказала она. — Мы с Трифоном Иванычем просто сопрели от жары.

На слове «мы» она умышленно сделала значительное ударение.

Приказчики кончили пить чай и стали подниматься с мест.

— Акулина Степановна! Закусить бы им да выпить… — сказал Трифон Иванович.

— А это уж потом… Вот спервоначала самовар уберем, а потом и закуску с выпивкой накроем. Уж вы не беспокойтесь, я сделаю, и все будет как следовает. Чего вам?.. Теперь я хозяйка.

Приказчики пятились к двери и кланялись.

— А со двора пойдете ужо, так насчет вина не очень… — наставительно прибавил хозяин.

— Да уж сегодня-то пущай выпьют для праздника как следовает. Я сердиться не буду, — отвечала Акулина.

Трифон Иванович бросил на нее строгий взгляд и хотел что-то сказать, но приказчиков уже не было в комнате.

Акулина подошла к Трифону Ивановичу, ласково погладила его сбоку по бороде и сказала:

— Вы у меня сегодня совсем милый и душевный такой.