Сатир и нимфа, или Похождения Трифона Ивановича и Акулины Степановны

Николай Лейкин, 1888

Бытописец России конца XIX – начала XX века, сатирик Николай Александрович Лейкин как всегда точно ухватывает подсмотренные им в жизни образы соотечественников самых разных сословий и характеров. В этом, в чем-то смешном, а в чем-то грустном романе остроумно обыграны самые разные типы персонажей. Одинокий пожилой купец Трифон Иванович Заколов проникается теплыми чувствами к своей кухарке Акулине. Скромная и тихая женщина по-настоящему преображается под влиянием своего нового статуса в доме, и динамика между «сатиром» и «нимфой» кардинально меняется. Подруга-горничная дает Акулине полезные, с ее точки зрения, советы, а родственник из деревни просится на хлебное место, и далеко не сразу ясно, к чему приведет цепь событий, начавшаяся с простой симпатии.

IX. Сатир в тисках

Время было предрождественское. Покупателей в суровской лавке Трифона Ивановича Заколова было много. Закупались подарки на праздник: ситец, недорогая шерстяная материя, платки фуляровые и шерстяные. Трифон Иванович в меховом пальто и котиковой шапке похаживал по лавке и покрикивал на приказчиков:

— Порасторопней, ребята, порасторопней! Дремать нечего.

Мальчишкам лавочным он украдкой от покупателей давал легкие подзатыльники и произносил:

— Чего глаза-то вылупил да в носу ковыряешь! Убирай товар… Видишь, сколько товару нарыто. Ну, живо, живо! Почесывайся, почесывайся!

В полдень он начал посылать приказчиков домой обедать. Приказчики уходили домой по одному и, пообедав, возвращались снова в лавку. Сходил пообедать и приказчик Андреян. Вернулся он в лавку весь красный, расстроенный, запыхавшийся.

— Дозвольте на пару слов, Трифон Иваныч, — обратился он к хозяину.

— Что тут? Какие такие пары слов? Дело делать надо теперь, а не пару слов разводить! — огрызнулся хозяин. — Вон покупатели дожидаются.

— Что мне покупатели, коли, может статься, уж я и не служу у вас!

— Ты вздор-то не мели, а иди и продавай. Вон ситцу спрашивают. После поговорим.

— Я работать завсегда рад, а только нешто возможно такие слова! Такие слова даже очень обидно и слышать от бабы.

Андреян занялся с покупателем, а Трифон Иванович досадливо крякнул и почесал затылок.

— С Акулиной что-нибудь у него дома вышло… Ах, наверное, с Акулиной! — пробормотал он.

Андреян продал покупателю ситец и опять подошел к хозяину.

— Позвольте вас в уголок потревожить, чтобы опрос сделать, — опять начал Андреян. — После таких слов, воля ваша, я не знаю уж, в каких смыслах мне и руководствоваться.

— Что такое? Говори скорей!

Хозяин отошел в угол. Андреян стоял перед ним и слезливо моргал глазами. Прыщавое рябоватое лицо его было красно и подергивалось.

— Дозвольте, Трифон Иваныч, опрос сделать: кто у нас хозяин и кому я служу? — задал он вопрос.

— Что за вздор ты городишь! Конечно же, я хозяин, и мне ты служишь.

«Акулина, Акулина… Она что-нибудь набедокурила», — мелькнуло у него в голове.

Приказчик продолжал:

— Ну так знайте же, что Акулина сейчас мне отказала от места. Я ходил домой обедать, она налетела на меня, ни за что ни про что изругала и отказала. «До Рождества ты, — говорит, — можешь у нас оставаться, а после Рождества получишь расчет и поезжай в деревню, иначе я, — говорит, — тебя кормить не буду».

Трифон Иванович весь вспыхнул, но тотчас же совладал с собой и отвечал:

— А потому, что сам виноват… Ругатель… Ругаешься… Всех задираешь… Пересмешник… Никому спуску не даешь…

— Однако же, позвольте… Кто хозяин: она или вы?

— Коли я ее над домом в ключницы поставил, ты должен ее почитать, а не ругательные слова…

— Да когда же я, помилуйте…

— Ступай на место и делай свое дело!

— Однако должен же я знать, в каких я смыслах?..

— Ступай… После поговорим… Теперь некогда.

Трифон Иванович заходил в волнении по лавке и шептал на Акулину ругательства. «Однако что же это будет, ежели бабу так запустить! — думалось ему. — Смотри на милость, как женщина крылья расправляет! Из тихони, из смирной бабы и вдруг такие поступки! Нет, надо крылья подрезать ей, надо. Сегодня же подрежу». Самоуправство Акулины обеспокоило его вконец. Его уже и хорошая торговля в лавке не радовала, он хотел идти в трактир, вышел на порог лавки и вдруг столкнулся нос с носом с Акулиной. Она была в новом ковровом платке, подаренном ей недавно, в суконном ватном пальто и в ярком светло-зеленом платье, виднеющемся из-под пальто. Трифон Иванович увидал Акулину и попятился. Он даже обомлел.

— Чего тебе? — спросил он гневно.

— К вам пришла, милый, — прошептала Акулина, улыбаясь.

— Зачем?

— Шубу лисью покупать, голубчик…

Улыбка Акулины делалась все приветливее и приветливее. Глаза смотрели ласково. Трифон Иванович созерцал эту улыбку, эти глупо-добродушные глаза, и гнев его стал спадать.

— Я ведь сказал тебе, чтобы ты не смела в лавку приходить.

— Не стерпела. Ну что ж вы со мной поделаете?! Очень уж я люблю вас… Хотелось посмотреть, где и как вы, милый мой, торгуете… — бормотала Акулина.

— Ах, баба, баба! Что ты со мной делаешь!

— А сами-то вы что со мной делаете! Ну что ж, пойдемте лисью шубу-то покупать! Ведь обещались к празднику подарить.

— Тише, пожалуйста, тише… Приказчики-то что подумают. Да и не стоишь ты шубы. Зачем не в свои дела ввязываешься? Зачем Андреяна отказала?

— Нет, уж насчет Андреяна как хотите, а я не могу… Не могу я вместе с ним жить. Или я, или он… Так вы и выбирайте.

— Я бы и сам его отказал… А ругаю я тебя за то, зачем ты его отказала. Лавочные дела — не твоя статья.

— Да, дожидайся вас, когда вы откажете. Вы обещались сегодня поутру отказать, а сами не отказали, ну так уж я сама… Да что ж вы! Ведите же меня шубу-то покупать.

— Шубу, шубу… Ну, давай мне деньги на шубу-то… Давай при приказчиках, чтобы они видели, что ты мне даешь деньги и что я тебе шубу на твои деньги покупаю, а не в подарок дарю.

— А откуда я деньги возьму?

— Да ведь я дал тебе тридцать рублей, чтоб ты из приличия при приказчиках их мне передала, будто на шубу.

— Полноте вам перешептываться-то!.. Тех денег давно уж и нет у меня. Велики ли деньги — тридцать рублей! — улыбалась Акулина.

— Скажи на милость, как ты заговорила. Ай да баба!

Акулина даже ногой топнула.

— Да и что же это такое! Поведете вы меня шубу покупать или нет? — возвысила она голос, но тут же спохватилась и прибавила: — Впрочем, сначала мне надо еще здесь у вас в лавке. Давайте кухарке Анисье ситцу на платье.

— Я принесу, принесу… Сегодня вечером принесу.

— Нет, я хочу сама выбрать. Васильюшка, — обратилась она к приказчику, — покажи-ка, голубчик, мне ситчиков поманеристее.

Трифон Иванович отошел к стороне и только пыхтел и отдувался. Приказчики украдкой перемигивались друг с другом и шептали:

— Сама барская барыня пришла. Госпожа мадам от корыта.

Акулина выбирала ситец и шутила.

— Только уж смотрите, свою-то ключницу не обмеривать! — говорила она приказчику. — Ну, это кухарке на платье. А теперь давайте мне хорошее тканьевое одеяло для кровати. Это я себе. Трифон Иваныч! Можно?..

— Покажите ей покрывала тканьевые… — скрепя сердце отвечал хозяин.

— Вы уж и матерьицы шелковой мне на платье. Можно, Трифон Иваныч?

Трифон Иванович молчал.

— Давай, давай… — говорила Акулина приказчику. — Давай материи-то получше! А с хозяином я уж дома сочтусь.

Она отобрала товар и сказала:

— Ну, ужо вечером все это принесите к нам домой, Трифон Иваныч! — обратилась она к хозяину. — Идемте теперь шубу-то покупать. Я освободилась: все, что нужно, отобрала. Ну, прощайте, молодцы. Спасибо вам. Счастливо торговать. Трифон Иваныч! Идемте же!

Трифон Иванович тяжело вздохнул, как-то весь съежился и, боясь смотреть в глаза приказчикам, поплелся за Акулиной.