Где зреют апельсины. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых по Ривьере и Италии

Николай Лейкин, 1897

Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы – уже бывалые путешественники. Не без приключений посетив парижскую выставку, они потянулись в Италию: на папу римскую посмотреть и на огнедышащую гору Везувий подняться (еще не зная, что по дороге их подстерегает казино в Монте-Карло!). На сей раз компанию им составил купец-фруктовщик Иван Кондратьевич, который вообще не понимает, что он за границей делает и где находится в данный момент. Но как всякий русский человек, если что и решит, то выпьет обязательно. Путешественники с приключениями пересаживаются с поезда на поезд; едят не то, что хотят (боятся, что им подсунут лягушку или черепаху); зевая, осматривают окрестности и постоянно попадают в уморительно смешные ситуации из-за незнания языка и нежелания понимать нравы и обычаи Европы.

Ницца без городовых

И опять Ивановы и Конурин начали бродить мимо магазинов, останавливаясь у окон и рассматривая товары. Время от времени Глафира Семеновна заходила в магазины и покупала разную ненужную дрянь. Теперь покупками нагружался уж Иван Кондратьевич, так как Николай Иванович был окончательно нагружен. Были куплены фотографии Ниццы, конфеты — имитация тех разноцветных мелких камушков, которыми усеян берег Ниццского залива, несколько каких-то четок из необычайно пахучего дерева, складное дорожное зеркальце, флакон с духами. Николай Иванович морщился.

— Напрасно мы в русском ресторане не пообедали, — сказал он. — Не стоило капризничать из-за того, что в нем нет русских блюд. Ведь все равно никакой русской еды мы здесь не найдем.

— А Капитон Васильич, между прочим, давеча говорил, что есть здесь какой-то ресторан, где можно русские щи, кашу и кулебяку получить, — отвечала Глафира Семеновна. — Он даже название ресторана сказал, но я забыла.

— Тогда спросите у городового. Городовой, наверное, знает, где такой ресторан, — предложил Конурин и прибавил: — Пора поесть, очень пора. Крепкие уж на еду позывы.

— Да где городового-то сыщешь! Этот город, кажется, без городовых. Вот уж сколько времени бродим, а я ни одного городового не видала.

— В самом деле, без городовых, — поддакнул Николай Иванович. — И я не видал.

— Ну, как же это возможно, чтоб город был без городовых! — возразил Конурин. — Просто мы не заметили. Нельзя без городовых… А вдруг драка? А вдруг пьяный?

— Иван Кондратьич, вы забываете, что здесь заграница. Нет здесь пьяных.

— Теперь нет, но по праздникам-то, уж верно, бывают… Городовой… Городового надо на углу искать, на перекрестке… Пойдемте-ка на угол. Вон угол.

Вышли на угол, где перекрещивались улицы, но городового и там не было.

— Странно… — сказал Конурин. — Смотрите, на извозчичьей бирже нет ли городового. Вон извозчики стоят.

Прошли к извозчикам, но и там не было городового.

— Ну, город! — проговорил Конурин. — Как же здесь по ночам-то? Ведь это значит, коли ежели кто — нибудь на тебя ночью нападет, то сколько хочешь «караул» кричи, так к тебе никто и не прибежит. А еще говорят цивилизация!

— Да не нападают здесь по ночам.

— Все равно без караула невозможно. Это не порядок. Ну, вдруг я полезу в такое место, в которое не приказано ходить? Кто меня остановит? Опять же извозчики прохожих задевать начнут или промеж себя ругаться станут.

— А извозчики здесь полированные. Видите, какие стоят? Ведь это извозчики. Здесь на них даже нет извозчичьей одежды, как на парижских извозчиках. Так же одеты, как и вы с Николаем Ивановичем: пиджачная пара, шляпа котелком и при часах и при цепочке.

— Да неужто это извозчики? — дивился Конурин.

— А то кто же? Видите, при лошадях стоят. А то вон один на козлах сидит и в очках даже.

— Фу-ты пропасть! Я думал это так, кто-нибудь. В очках и есть. Что это у него? Газета? Да, газету читает, подлец. Батюшки! Да вон еще извозчик даже в серой клетчатой паре и в синем галстуке.

— И даже в таком галстуке, какого и у вас нет, — поддразнила Глафира Семеновна Конурина.

— Ну, ну, ну… Пожалуйста… Я в Париже полдюжины галстуков себе купил.

— Вот видите, хотя я не обижаюсь, а вы все-таки нукаете на даму, а уж я уверена, что этот извозчик не станет на даму нукать. Стало быть, для таких полированных извозчиков не нужно и городовых.

— Да ведь я, голубушка, любя понукал. Вы не обижайтесь, — отвечал Конурин.

— А он и любя нукать не станет.

— В самом деле, какие здесь извозчики! От барина же отличишь! — дивился Николай Иванович.

— Где отличить! — поддакнул Конурин. — В толпе толкнешь его невзначай, так «пардон» скажешь.

— Однако, господа, как хотите, а обедать надо, — сказала Глафира Семеновна. — Я и сама проголодалась. Смотрите, уж темнеет. Ведь седьмой час.

— Да, да… Надо хоть какой-нибудь ресторан отыскать, — подхватили мужчины.

— Тогда сядем в коляску и велим нас везти в самый лучший ресторан.

— Зачем же в самый лучший? В самом-то лучшем бок нашпарят, — возразил Николай Иванович.

— Ах ты боже мой! Да ведь я на сваях больше восьмидесяти франков выиграла, так чего же сквалыжничать?

— Да что ты все выиграла да выиграла! Ты считай, много ли теперь от этих восьмидесяти франков осталось. Ведь ты целый ворох покупок сделала.

— Ах, жадный, жадный! А ты не считаешь, что я тебе и Ивану Кондратьичу по всей заграницей переводчицей? В Париже жид переводчик предлагал свои услуги — я отказала и везде сама. Жиду-то по пяти франков в день нужно было платить, да поить-кормить его, а через меня мы без жида обошлись. Коше! — обратилась Глафира Семеновна к извозчику. — Ну, шершон бон ресторан. Ву саве? Монтре ну.

— Oh, oui, madame…

Извозчик, учтиво приподняв шляпу, полез на козлы.

— Садитесь, господа, садитесь… — скомандовала Глафира Семеновна мужчинам.

Все сели в коляску и поехали. Ехать пришлось недолго, извозчик сделал два-три поворота, выехал на Place du Jardin Publique и остановился перед известным рестораном London-House.