Смерть на винограднике

Мэри Лу Лонгворт, 2013

Новое запутанное дело Верлака и Бонне – дело о загадочном убийстве Полин д’Аррас, супруги одного из самых богатых и знатных людей Прованса, чье тело было обнаружено на винограднике, принадлежащем известному виноделу Оливье Боннару. Интересно, что этому преступлению предшествовали два странных происшествия: похищение из погребов Боннара нескольких бутылок раритетных вин и вроде бы ничем не мотивированный нервный срыв мадам д’Аррас, с рыданиями блуждавшей по улицам городка в домашней одежде. Совпадения? Верлак и Бонне уверены: таких совпадений не бывает и эти события как-то связаны с убийством. Но как?..

Глава 7

Лимонный кекс

Камиль Иакелья хотя и не всхлипывал, но выглядел таким же подавленным, как Гюстав Лапьер. Веки у главы отделения банка припухли, глаза то и дело наливались слезами, и он, садясь напротив Верлака, первым делом придвинул поближе к себе коробку с бумажными платками мадам Лиотта.

— Мне очень жаль, что вы познакомились со мной и моим маленьким, но чрезвычайно эффективным штатом подчиненных при таких плачевных обстоятельствах, — негромко произнес он.

— Мне тоже, — сказал Верлак. — Мадемуазель Монмори, по-видимому, — тихая и скромная молодая женщина.

Иакелья кивнул:

— Именно. Во время своего первого собеседования здесь со мной она говорила так тихо, что пришлось попросить ее говорить погромче. Но я сразу понял, что она умница.

— Вам известно что-нибудь о ее личной жизни? — спросил Верлак.

— Не больше, чем смог рассказать вам Гюстав. Я знаю, что ее родители и остальные близкие родственники живут в Эксе. Мне следовало узнать о ней больше, и эта мысль гложет меня, понимаете? Особенно теперь.

— Понимаю, — согласился Верлак. — В последнее время она не казалась чем-то обеспокоенной? Не такой, как обычно?

Иакелья с удивленным видом покачал головой:

— Нет… нет. Я, конечно, не настолько наблюдателен и сожалею об этом, но она казалась прежней тихой Сюзанной. Увы, мне, как руководителю, чаще приходится иметь дело с подчиненными, у которых возникают проблемы или которые открыто выражают недовольство. А молчаливые и старательные просто терпят, ведь так?

Полик и Верлак улыбнулись.

— А в тот день, когда она ушла пораньше? — уточнил Верлак. — Все было как всегда?

— Да, она вела себя как обычно, — подтвердил Иакелья. — В течение рабочего дня все мы слышали, как она постепенно хрипнет и теряет голос. Мадам Лиотта заподозрила у нее синусит, всполошилась и отослала домой около четырех.

Верлак задумался: если Сюзанна лишилась голоса, значит, вряд ли могла позвать на помощь. Группа полицейских сегодня занималась опросом жильцов трехэтажного жилого дома, где находилась и квартира мадемуазель Монмори. Может, кто-то из соседей, ни о чем не подозревая, впустил человека, который напал на нее?

— В какое время покинули банк все остальные? — продолжал расспросы Верлак.

— Мы прекращаем прием клиентов в шесть вечера и обычно успеваем навести здесь порядок — я имею в виду финансовые дела, а не поддержание чистоты — к половине седьмого. Я ушел в шесть тридцать, вместе с Гюставом. Остальные — раньше, чем мы, между шестью и половиной седьмого.

— Благодарю, — отозвался Верлак. — На этом все.

— Не могли бы вы держать нас в курсе? — спросил Иакелья, и его глаза снова увлажнились. — Мадам Лиотта сегодня утром звонила в больницу, но с нами даже говорить не захотели.

— Так распорядилась полиция, — объяснил Верлак. — Конечно, мы будем держать вас в курсе расследования. До свидания. Попросите, пожалуйста, мадам Лиотта зайти сюда.

Иакелья тихо вышел из кабинета, Полик повернулся к судье:

— Видимо, преступник знал часы работы Сюзанны. Но никак не мог знать, что в тот день она вернется домой раньше обычного, если только не работал здесь же, вместе с ней. Значит, можно сделать вывод, что нападение произошло ближе к половине восьмого.

— И я так думаю, — кивнул Верлак. — Если она каждый день уходила из банка между шестью и половиной седьмого и тратила на дорогу пешком десять минут, он, возможно, поджидал ее. Но ведь это рискованно — нападать вот так, средь бела дня, разве нет? Почему он не дождался вечера, когда никто не увидел бы, как он входит в здание?

— Женат? — предположил Полик. — Или работает в ночную смену?

— Или просто не боялся, что его увидят, — подхватил Верлак. — Потому что выглядел респектабельно. Не внушал беспокойства. Был в костюме и при галстуке.

— Банкир?

— Или представитель любой другой интеллигентной профессии. Привлекательный с виду. Симпатичным людям проще живется в этом мире. Им чаще доверяют.

Полик кивнул. Лысую голову комиссара пересекал шрам, нос был курносым, одна ушная раковина пострадала в свалках во время игры в регби и деформировалась. Он посмотрел на Верлака, который хотя и не блистал классической красотой, но среди женщин считался видным мужчиной.

В дверь постучали, мадам Лиотта внесла поднос.

— Стучаться в собственный кабинет — забавно! — заметила она, ставя поднос на стол. На нем разместились три чашки кофе, сахарница с тремя ложечками и три ломтика кекса. — Я испекла этот лимонный кекс вчера вечером, после того как Камиль позвонил мне и сообщил, что на Сюзанну напали. Мне требовалось хоть чем-нибудь себя занять. — Улыбаясь, она подала мужчинам кофе и кекс, не спрашивая, хотят ли они попробовать. Потом уселась и замерла с серьезным лицом: ее задача хлопотливой матери семейства была выполнена. — О личной жизни Сюзанны я знаю немногое, — не дожидаясь приглашения, начала она. — Но мне известно, что года два назад она встречалась с молодым человеком из Экса. Насколько я понимаю, все было серьезно, по крайней мере для Сюзанны, пока он вдруг не уехал.

— Уехал? — переспросил Верлак.

— Да, переселился в Монреаль. Совершенно неожиданно. Об этом Сюзанна рассказала мне однажды утром, когда я принесла ей кофе и заметила, что она расстроена. По глазам было видно, что она плакала.

— Просто взять и переехать в Монреаль невозможно, — возразил Верлак. — Процесс занимает несколько месяцев, если не целый год, приходится собирать массу бумаг, чтобы эмигрировать.

Мадам Лиотта кивнула:

— Вот именно. А он собирался тихой сапой, даже не соизволив известить Сюзанну. Бедняжка считала, что он ее использовал. — Она подалась вперед и добавила шепотом: — В корыстных интересах.

— Что вы имеете в виду? — уточнил Верлак. — Секс?

— О нет! — воскликнула мадам Лиотта. — Сюзанна говорила, что, по ее мнению, он ухаживал за ней, чтобы произвести впечатление на своих родных. Когда она расплакалась у меня на груди, то все твердила, будто бы он встречался с ней только ради того, чтобы появиться на двух свадьбах своих родных этим летом вместе с очаровательной спутницей.

— Они расстались по-хорошему?

— Нет, — покачала головой мадам Лиотта. — Они рассорились, по словам Сюзанны. А еще она под строжайшим секретом призналась мне, что у него не все ладилось… м-м, в постели…

Верлак бросил взгляд на Полика, который строчил в своем блокноте. Мадам Лиотта выпрямилась, откусила кекс и высоко подняла брови, наслаждаясь вкусом.

— А как зовут этого человека, вы не помните? — спросил Верлак.

— Его имя — Эдмон. Довольно редкое, старомодное и какое-то буржуазное. Может быть, его фамилию знают родные Сюзанны? Еще я слышала, что он работал в отделе логистики марсельского аэропорта. Сюзанна упоминала, что канадцы нанимают французов с опытом подобной работы.

— Благодарю вас, мадам. Вы можете сообщить нам еще что-нибудь о жизни Сюзанны за пределами банка?

Мадам Лиотта отставила тарелку и вытерла руки салфеткой.

— Нет. Сюзанна — тихая и молчаливая девушка. Я очень удивилась, когда в то утро она так подробно рассказала мне про Эдмона. Но с тех пор подобные разговоры не повторялись.

— У нее постоянный режим работы? — спросил Верлак.

— Да, если не считать вчерашнего дня, когда она ушла пораньше, и одного случая на прошлой неделе, когда она отпрашивалась к врачу. Мне она сказала, что это обычный периодический осмотр. Уточнять я не стала.

— Вы знаете фамилию ее врача? — спросил Верлак.

— Не могу припомнить, но вам наверняка скажет Патрисия, наш кредитный инспектор. Это она порекомендовала Сюзанне врача, узнав, что та ищет специалиста здесь, в Эгюийе.

— Благодарю, мадам Лиотта. И спасибо за кекс. Сейчас мы его попробуем.

Мадам Лиотта вышла, а судья и комиссар принялись за кекс и быстро расправились с ним.

— Отличный, — оценил Верлак. — Жаль, что от мадам Жирар такого не дождешься.

— Это противоречит правилам ее диеты, — объяснил Полик с набитым ртом. Последним кусочком кекса он подобрал с тарелки крошки.

Верлак улыбнулся.

— Соберите все, ничего не оставляйте.

— Обязательно.

— Давайте-ка позовем сюда этого кредитного инспектора и поговорим с ней, — предложил Верлак и тут же осуществил задуманное, выглянув за дверь.

Патрисия Пон оказалась элегантной женщиной между тридцатью пятью и сорока годами. Стройная, среднего роста, в строгом бледно-голубом костюме — в отличие от мятого полиэстера мадам Лиотта, — сшитом из качественного льна. Губы на ее удлиненном лице с ярко-голубыми глазами были лишь слегка тронуты бледно-розовой помадой. Ожерелье — необычное, сделанное из больших прозрачных стеклянных бусин, плотно облегавшее шею, — свидетельствовало, что в неслужебное время дама одевается с шиком.

— Я работаю здесь с неполной нагрузкой, — не теряя времени, объявила она. — А еще — в более крупном отделении банка в Вантабране, где и живу.

— Вы хорошо знакомы с Сюзанной Монмори? — спросил Верлак, уже зная, что услышит в ответ.

— Нет, поскольку я здесь появляюсь периодически. Нет.

— Мне сказали, у вас с Сюзанной общий врач, — сказал Верлак.

— Да, доктор Вильон, Жан-Франсуа. Его приемная на этой же улице, в доме сорок шесть, на втором этаже, над еще одним новым агентством недвижимости. Уже четвертым, если не ошибаюсь.

— Раньше мне казалось, что в Провансе больше всего парикмахерских, — заметил Верлак. — Но вы правы, теперь их превосходят численностью агентства недвижимости. Зачем мадемуазель Монмори понадобился новый врач?

— Ее врач вышел на пенсию.

— На что она жаловалась?

Поколебавшись секунду, мадам Пон ответила:

— На желудочный грипп.

— Что еще вам о ней известно? — спросил Верлак.

Мадам Пон улыбнулась.

— За исключением того, что у нас с ней общий врач, я почти ничего не знаю о Сюзанне. У меня трое детей, поэтому я, уходя с работы, отключаю свое «банковское мышление».

— Невозможно было не заметить враждебности в голосе Шэрон при упоминании о Сюзанне Монмори, — высказался Верлак.

— Ох уж эта Шэрон, — вздохнула мадам Пон. — Все очень просто, почти нечего рассказывать: Шэрон и Сюзанна ждали повышения и метили на одно и то же место, которое в результате досталось Сюзанне. По-моему, Шэрон завидует, вот и все.

— Да, вполне возможно, — кивнул Верлак. — Спасибо. Если вы вспомните еще что-нибудь необычное в поведении или в настроениях Сюзанны в последнее время, позвоните нам, хорошо?

— Конечно, — пообещала мадам Пон. — Кстати, вы видели мое объявление на входной двери?

— Это вы написали? — подал голос Полик. — Звучит прямолинейно.

— Да, и мне хотелось, чтобы в нем фигурировало слово «изнасилована», но Камиль не разрешил.

Верлак молча кивнул, он был согласен с решением главы банка.

— У меня две дочери, — продолжала мадам Пон. — Ради всех нас этого человека надо арестовать.

— Его арестуют, — ответил Верлак. — Обещаю вам.

Мадам Пон молча покинула комнату, но посовещаться Верлак и Полик так и не успели: в дверь заглянула Шэрон Пальяр.

— Привет-привет! — Она решительно прошла в кабинет и села. — Я готова, валяйте!

«Неужели не могла хотя бы притвориться, что расстроена нападением на мадемуазель Монмори?» — мысленно возмутился Верлак и раздраженно спросил:

— Вы не любили ее, да?

Если Шэрон Пальяр и была удивлена его прямотой, то не подала виду.

— Ну, я бы так не сказала, — ответила она, помолчала несколько секунд и добавила: — И я сочувствую ей из-за вчерашнего, представляете?

— С трудом, — признался Верлак. — Она когда-нибудь делилась с вами подробностями своей жизни?

Мадемуазель Пальяр рассмеялась.

— Нет! Мы сторонились друг друга.

— Почему?

— Ну… просто у нас нет ничего общего, вот и все.

— Значит, вы ничего о ней не знаете? Хотя вы обе женщины и вдобавок ровесницы?

— Я старше, — поправила Шэрон, одернула юбку и выпрямилась. — Но… видите ли, кое-что о ней я все-таки знаю. Например, что живет она скучно, только и знает, что смотреть фильмы про какую-то старину и подлизываться к месье Иакелья и мадам Лиотта.

— Вот как?

— Если уж хотите знать, месяц назад при повышении мы претендовали на одно и то же место, а получила его она. У меня больше опыта, я старше, а все равно выбрали ее. Видели бы вы, как она себя с клиентами ведет! Вся такая рассудительная и серьезная! А я просто болтаю с ними, понимаете? Поднимаю им настроение на целый день. Расспрашиваю о детях и внуках, и все такое.

Верлак улыбнулся, радуясь, что у мадемуазель Пальяр нет доступа к его банковскому счету.

— Вы злитесь на нее за то, что она получила повышение? — спросил он.

— Эй, минуточку! Вы мне лишнего не приписывайте!

— Это и ни к чему, — объяснил Верлак. — Вы сами так сказали.

Мадемуазель Пальяр замялась.

— Я не говорила, что терпеть ее ненавижу.

Полик в точности записал ее слова и нарисовал на полях звездочку: его десятилетняя дочь Лия часто пользовалась этим выражением. По крайней мере раньше, когда ей было лет семь или восемь.

— Можете идти, — разрешил Верлак.

Шэрон шумно поднялась и, уходя, фыркнула и чпокнула жвачкой.

— Ладно, — сказала она в дверях. — До скорого.

Полик закрыл дверь, повернулся к судье и спросил:

— Подозреваемая?

Верлак откинулся на спинку кресла.

— Не знаю. Она не скрывает пренебрежения и зависти к мадемуазель Монмори, а виновный постарался бы скрыть их. Соображает она туго и зла, как черт. Но достаточно ли зла, чтобы подстроить жестокое нападение на коллегу?

Полик пожал плечами и захлопнул блокнот.

— Куда теперь — в больницу или во Дворец правосудия?

— Едем во Дворец, посмотрим, как продвигаются дела у Алена. Заодно проверим и бывшего парня. Узнать фамилию человека по имени Эдмон, работавшего в марсельском аэропорту, вряд ли будет сложно. Кстати, у вас ведь, кажется, есть кузен, который там работает?