Безбашенный всадник

Михаил Серегин, 2008

Лето в зените. Дачный кооператив живет своей тихой жизнью. Кто-то копается на грядках, кто-то отдыхает в тени берез, кто-то варганит шашлыки. И вдруг по местному радио передают сообщение о том, что из психиатрической лечебницы сбежали двое психов. И вскоре в роще, прилегающей к кооперативу, объявляется одетый в лохмотья человек восточной внешности, который… объявляет себя арабским шейхом, нефтяным магнатом и любителем арабских скакунов. А вслед за этим дачники видят среди берез гарцующего белоснежного красавца-жеребца под седлом и с уздечкой. Мгновение – и конь растворяется в лесу, словно привидение. А тут еще сторож хмельным голосом поведал о том, что видел на коне всадника – без головы. На этом спокойная жизнь дачников заканчивается. Может быть, весь кооператив сошел с ума?

Глава 7

Маша. Ошибочка вышла

Я нервно металась по участку, не находя себе места. Первый порыв побежать за мужем и Камалем я благоразумно подавила, потому что догнать их, как я поняла, мне было не по силам — они умчались как наскипидаренные, так что мне оставалось только ждать нежелательных гостей и готовиться к объяснению с ними — нас ведь попросили проследить за Камалем, а мы его упустили.

Прошло не меньше получаса, которые показались мне веком, когда возле нашей калитки остановилась медицинская «Газель» и из нее вышел участковый, а за ним три человека в белых халатах: врач и, судя по внушительным габаритам, санитары.

— Ну, где наш беглец? — радостно спросил врач. — Надеюсь, он не очень вас побеспокоил?

— Извините, но он сбежал, — виновато ответила я.

— Как? Опять? — воскликнул врач.

Услышав это, мент, которого мне больше не хотелось называть милиционером после его издевательств над бедолагой Камалем, гневно на меня уставился, явно ожидая объяснений, которые я поспешно и дала, правда, не до конца правдивые, чтобы не выдавать мужа:

— Понимаете, он, видимо, понял, что вы позвонили совсем не в Москву, вот и испугался.

— А где ваш благоверный? — подозрительно спросил он.

— Побежал за ним, — ответила я.

— Будем надеяться, что он его поймает, — попытался утешить врачей мент. — Александр мужчина здоровый, так что никаких травм этот горячий кавказский парень ему наверняка не нанесет.

— Какой кавказский парень? — удивился врач.

— Ну, тот ваш псих, который себя шейхом считает, — объяснил мент.

— Минуточку! — насторожился врач. — Это вы о ком? У нас сбежали Назаров и Ушаков, и ни у одного из них ничего подобного нет. Они оба русские и на кавказцев не похожи.

— Значит, они хорошо говорят по-русски? — уточнила я.

— Ну конечно! — воскликнул врач. — Речь у них связная, языки подвешены дай бог каждому. Да они же оба бывшие артисты: один — театра, второй — кино. Оба на этой почве и свихнулись, потому что Назаров, тот, что из кино, считает себя Бондарчуком, а Ушаков, который из театра, — Качаловым. На этой почве они у нас в больнице и сошлись и стали друзьями не разлей вода. Так при чем здесь какой-то непонятный шейх?

— А тот, что у нас тут был, говорил по-русски очень плохо и внешность имеет самую восточную, — объяснила я и спросила: — Простите, а у вас с собой случайно нет их фотографий?

— Извините, не взял, не думал, что пригодятся, — ответил он мне и повернулся к менту: — Но вот в Боровский райотдел мы их давали, и они обещали разослать их во все подразделения, так что уж вы-то должны были их видеть.

— Ничего я не видел! Я и в райотделе-то уже неделю не был! — буркнул участковый. — Мне позвонили отсюда в пункт в Салтыковку и сообщили, что нашелся сбежавший псих, вот я сюда и прибыл.

— Но они же могли вам фотографии по факсу отправить, — удивился врач.

— Куда? В деревню? — обалдел мент. — Вы что, думаете, у меня факс есть?

— Почему же вы тогда решили, что это именно один из наших сбежавших пациентов? — недоуменно спросил врач.

— А вы бы послушали, как он здесь заливался, что он шейх из Эмиратов, у которого и нефтяные скважины, и лошади породистые, так и у вас никаких сомнений бы не было, — недовольно объяснил участковый.

— Знаете, может, он и наш потенциальный пациент, но до сих пор, во всяком случае, у нас не лечился, — уверенно ответил врач.

Участковый разочарованно почесал затылок и произнес классическую ментовскую фразу:

— Не срастается! Значит, не ваш это псих! Но личность все равно явно подозрительная, и не мешало бы им вплотную заняться.

— Может, гастарбайтер откуда-нибудь из Средней Азии? — предположил один из санитаров.

— А что? — задумался мент. — Вполне возможно! А шейхом прикинулся, чтобы его не депортировали из России. В любом случае надо его отловить, а там разберемся…

— И этот гастарбайтер перемежает свою речь английскими словами, потому что не знает их русских эквивалентов? — насмешливо спросила я.

— А вдруг это террорист, которого американские инструктора готовили? — встрял второй санитар. — Вот он от них английских словечек и нахватался.

— Этого мне только не хватало! — пожарной сиреной взвыл участковый. — Террорист по моей делянке расхаживает! — Тут он повернулся ко мне и жестко спросил: — Телефон у вашего мужа с собой?

— Не знаю! Надо посмотреть, — пожала плечами я.

— Ну так смотрите же быстрее! — заорал на меня мент.

Несчастный Камаль был настолько не похож на террориста, конечно, на такого, каким я его себе представляла, что я чуть не расхохоталась, услышав это предположение, а уж наглое требование мента, да еще произнесенное таким командирским тоном, окончательно вывело меня из себя. Я постаралась никак этого не показать, — а то еще в сообщницы запишут, чего доброго, — но вот бросаться со всех ног искать Сашкин телефон я и не подумала. Я степенно прошла в дом и начала неторопливо смотреть, а мент, стоя в дверях и глядя на меня прожигающим взглядом, следил за каждым моим движением и топтался на месте от нетерпения. Конечно, проще всего было бы позвонить на телефон мужа со своего, чтобы по звонку определить его местонахождение, но раз участковый до этого не додумался, то и я не стала это делать. Наконец я уверенно сказала:

— Телефона нет, значит, он взял его с собой.

— Звоните! — потребовал участковый.

Я не спеша набрала номер мужа и, к своему огромному удивлению, довольно долго слушала длинные гудки, а потом растерянно пролепетала:

— Он не отвечает.