Сектант

Михаил Борисович Земсков

Остросюжетный иронично-философский триллер Михаила Земскова «Сектант» рассказывает о поисках «подлинного» Евангелия от Иоанна, согласно легенде спрятанного в степях Центральной Азии ранними христианами. Компания молодых людей, возглавляемая чудаковатым «гуру», в поисках приключений отправляется в путешествие, которое перевернет жизнь каждого из них. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 5

«Если вы ищете способы расширения или изменения своего сознания, то самым ценным и уникальным опытом для вас будет нахождение рядом со смертью. Это может быть ваша смерть, или смерть другого человека», — говорил Давид. — «Просто смерть. Банальная бытовая смерть в чистом виде, без прикрас, без каких-либо эстетических или мифологических ассоциаций. Окружите себя смертью на некоторое время. Есть три способа познания Бога — через зрение — янтра, через слух — мантра и через чувства и ощущения — тантра. Путь через ощущения — самый быстрый, а секс и смерть дают нам самые сильные ощущения в этой жизни. И если мы выбираем тантрический путь к Богу — то секс и смерть являются самыми эффективными инструментами на этом пути».

«В убийстве грех на самом деле не в совершаемом действии. Допустим, убил ты человека, душа покинула оболочку тела, освободилась. Для убитого это может быть как хорошо — если он успел реализовать свое предназначение в жизни, так и плохо — если не успел. Точнее, плохим это даже не может быть, так как не успел сейчас, успеет в следующем воплощении — ничего страшного. Грех находится только в самой эмоции, с которой совершается убийство. Потому что оно всегда совершается с негативной, греховной эмоцией — из ненависти, из алчности, из страха…»

Следующим вечером Виталик, Соня и я пришли на лекцию Давида в клуб культурного досуга «Дубрава», находившийся в подвале жилого дома. Мы опоздали минут на десять, и в тесном актовом зале свободных мест для нас уже не нашлось — даже в проходе между рядами. Несмотря на это Виталик сумел протиснуться куда-то вперед и примоститься у ног молодого белобрысого паренька, сидевшего на стуле в проходе между рядами. Мы с Соней остались стоять, прислонившись к стене около входа.

На сцене за столом сидел мужчина лет сорока пяти. Короткие темные волосы с проседью, слишком редкие спереди и слишком густые по бокам. Из-за грубоватых черт лица и сероватой кожи его скорее можно было представить работающим на колхозном поле или в шахте, нежели читающим лекции со сцены. Когда мы вошли в зал, он бросил на нас равнодушный взгляд, который потом задержался на мне. «Узнал по каким-нибудь рекламным роликам», — подумал я.

— В жизни каждого человека есть три события, которые любая религия мира пытается, так скажем, взять под свой контроль, — после небольшой паузы продолжил лектор.

— Всего три? — Раздался голос из зала.

Давид внимательно посмотрел на выкрикнувшего — полного парня в кожаной куртке с надписью «Харлей Дэвидсон» на спине, потом вдруг громко и заразительно рассмеялся:

— Да, три… Кому-то, может, мало. Кому-то — много.

Зал вслед за ним взорвался хохотом.

— Впрочем, есть определенные товарищи — их, правда, не так много — у которых таких событий в жизни меньше — всего два. Но меньше двух уже никак не может быть, как ни крути. Во всяком случае, я таких не встречал… Эти три события — рождение, спаривание и смерть. Какую бы религию вы ни взяли — любого народа или нации — в ней обязательно будут три ритуала, освящающих рождение, брак и смерть. Возможно, завтра вы обнаружите какое-нибудь затерянное в Африке или Океании племя, до сих пор живущее на уровне каменного века и никогда не слышавшее о мировой цивилизации. Оно в социальном и культурном плане может не иметь ничего общего ни с одним другим этносом на Земле, но вы можете быть абсолютно точно уверены, что в их религиозной традиции есть три ключевых обряда…

— А если будет какое-нибудь племя, у которого нет религии? — Снова подал голос парень в кожанке.

— До сих пор таких народностей на планете Земля не встречалось.

— Получается, что Бог — это коллективное бессознательное? — Не унимался байкер.

— Не знаю. — Улыбнулся лектор, — но если встречу Бога и увижу, что он весь такой из себя коллективно-бессознательный, то обязательно тебе сообщу.

Парень покраснел и рассмеялся.

Я рассматривал слушателей, точнее, их затылки и спины. Судя по одежде, публика присутствовала достаточно разношерстная. Молодые студенты-интеллектуалы, служащие офисов, бизнесмены, дамы неопределенного возраста и крайне независимого вида. Женщин было значительно больше, чем мужчин. Отдельно сидели две группки молодых людей экзотического вида: восточные шапочки, платки, рубахи, буддийская и индуистская символика.

— Все эти три события связаны с переходами между тем миром, в котором мы живем, и некими другими мирами, — продолжал Давид. — Рождение — вхождение в наш мир. Смерть — выход из него. Спаривание подразумевает рождение потомства, то есть тоже приход сюда нового существа… В этом контексте появляющиеся сейчас венчания геев или лесбийских пар несколько непонятны…

Слушатели с готовностью рассмеялись.

— Может возникнуть впечатление, что кому-то «наверху» нужны такие ритуалы для некой переписи населения — сколько сюда пришло, сколько ушло. Но я думаю, что дело все-таки в другом. Для служителей невидимого фронта — тех, чья сфера деятельности сосредоточена на работе с человеческими душами — важны моменты перехода этой самой души из одного состояния в другое. Слишком большая энергия сосредоточена в таких переходах. Наша с вами энергия, которая используется во всех религиозных обрядах и практиках.

Виталик слушал лекцию с большим интересом, время от времени одобрительно кивая головой. Я посмотрел на Соню. Почувствовав мой взгляд, она резко повернула ко мне голову и улыбнулась.

— Прикольно, да? — Шепнула она и неожиданно взяла меня за руку. Я пожал ее горячую и влажную ладонь. Соня снова перевела внимание на сцену, оставив свою руку в моей.

— О рождении мы с вами уже говорили, поэтому сегодня поведем речь о смерти… — Продолжал вещать Давид.

После лекции мы сели за стол в небольшой комнате «Дубравы». Здесь везде были разложены детские игрушки. Кроме Давида и моих друзей к нам присоединился Сергей — щуплый белобрысый парень, у ног которого сидел на лекции Виталик. Давид взял с полки небольшую рыжую лошадку на колесиках:

— Значит, скачем в поход? — Усмехнувшись, он провел лошадкой над столом, имитируя галоп, и снова, как в зале, посмотрел на меня долгим взглядом, значение которого осталось для меня неясным.

Соня улыбнулась. Виталик взял с полки мягкую собаку и поставил ее перед собой на стол:

— Скачем!

— Откуда взялась информация об этом спрятанном Евангелии? И как вообще оно могло оказаться в Казахстане? У меня, честно говоря, это в голове не укладывается, — продолжая улыбаться, спросила Соня.

— Источников информации несколько. — Давид опустил лошадку на стол. — Вот один из них, — он кивнул на Сергея, — правда, косвенный…

Тот бросил на Давида обиженный взгляд и торопливо, время от времени заикаясь, заговорил:

— Есть к-карты. Да, есть карты, в к-католической церкви, но русская православная церковь ими тоже пользуется. Точнее, н-не пользуется, н-нет — зачем ими пользоваться? Но есть копии.

— Копии карт? — Переспросила Соня и тоже удостоилась полного обиды и презрения взгляда.

— Ну к-конечно карт! — Брызгая слюной, с еще большим запалом продолжил Сергей, — а я вам про что говорю!? Так вот, на этих картах отмечены древние м-монастыри, епархии, места хранения христианских святынь. В Средней Азии отмечено несколько мест. Самаркандская епархия, самая древняя и влиятельная епархия восточнее Персии, Армянский м-монастырь на берегу озера Иссык-Куль, где хранились мощи апостола Матфея, н-несторианские монастыри и церкви в Туркестане, на Каспийском море, на территории Казахстана, Киргизстана и Узбекистана.

— Но там же всегда были мусульмане! — Не выдержав, воскликнула Соня.

— Христиане пришли туда н-на девять веков раньше мусульман, тогда, когда мусульманства еще вообще не существовало, — поучительным тоном ответил Сергей, — еще апостол Андрей поставил свой к-крест около Самарканда, а апостол Фома прошел через Среднюю Азию в Индию. По пути они оба обращали язычников в христиан. П-полностью Средняя Азия приняла христианство в четвертом — седьмом веках, на семь веков раньше Руси. С пятого по десятый век н-на территории от Персии до Китая царило христианство. И даже н-некоторые народы на территории Китая — например, уйгуры — являлись христианами. В девятом веке в Средней Азии начали появляться м-мусульмане, но в тринадцатом ее захватил Чингизхан, который по некоторым данным тоже был христианином, и большая часть войска которого состояла из кереитов и найманов, исповедовавших н-несторианское христианство. Один из монгольских ханов, хан Мункэ, вообще устроил крестовый поход в мусульманские страны Восточной Азии, чтобы огнем и мечом обратить в н-несторианство жителей всех территорий до Африки. Правда, это ему не удалось. Мусульманство пришло в Среднюю Азию только в четырнадцатом веке, причем более-менее мирно сосуществовало с христианством вплоть до шестнадцатого века. Только п-позднее христианство стало терять там влияние, и с восемнадцатого века это действительно уже мусульманские территории.

— Ни фига себе… — Покачала головой Соня, — в каком-то Ташкенте христианство было раньше, чем в Москве и в Киеве…

— Ташкента тогда еще тоже н-не было. Епархия находилась в Самарканде.

— Спасибо за подробную историческую справку. — Улыбнулся Давид.

— Да, я отвлекся. Извините, все время отвлекаюсь, — Сергей погладил лоб рукой и как-то сник, опустив голову, но потом снова поднял к нам свои глубокие темно-карие глаза. — Так вот, это говорит о том, что в свое время в Средней Азии велась активная христианская деятельность. У м-меня был знакомый монах, китаец… Точнее, уйгур из Китая. Он из семьи н-несториан, его предки были истовыми миссионерами, занимали высокие чины в епархии. Они до сих пор придерживаются н-несторианства. Так вот этот монах рассказал мне, что у его предков однажды оказалось истинное евангелие от Иоанна, которое н-несториане скрывали от ортодоксальных христиан.

— Откуда они его взяли? — Спросила Соня, глядя на Сергея лучистым взглядом.

— Н-не спрашивайте меня об этом, — недовольно сморщился Сергей. — Н-не знаю. Этого уже н-никто никогда не узнает, — он снова погладил лоб рукой. — История мира такова, что м-мелкое недоразумение может взволновать людей и войти потом во все учебники, а самые важные события незаметно произойдут рядом, и н-никто о них не узнает.

— А где теперь это евангелие? — Не отставала от Сергея Соня.

— Оно спрятано на Великом Шелковом пути, на территории Казахстана.

— Классно. За сколько его можно будет продать? — Спросил Виталик.

Сергей посмотрел на него невидящим взглядом и ничего не сказал.

— Миллиончик. Может, два, — с улыбкой ответил за него Давид.

— А откуда вы знаете, где именно они спрятаны? Шелковый путь-то длинный… — Спросила Соня.

— На это у нас есть вторая половина истории, — Давид отставил от себя лошадку ближе к центру стола. — В одном из аулов Алма-Атинской области живет чабан. Простой такой чабанчик, скачет себе на лошадке, пасет овец. И вот однажды одна его овечка, черненькая… Все овцы в стаде белые, но всегда ведь найдется одна черненькая… И эта черная овечка провалилась в расщелину. Наш чабан полез за ней туда — овечка-то колхозная, подотчетная — а в этой расщелине глядь: какие-то древние пергаменты, кувшины. Он взял их с собой, привез в аул и показал старейшинам. Но старейшины, посмотрев свитки, нахмурились и принялись нашего чабана ругать и в хвост, и в гриву. После чего сказали, что это древние рукописи иноверцев с Запада и приказали ему вернуть все на место и больше никогда не трогать того, что принадлежит предкам. Чабан так и сделал. Положил все обратно в расщелину и продолжил, как и раньше, пасти овец. Только черную овечку на мясокомбинат сдал — чтобы больше не лазила там, где не надо.

— Вы знаете этого чабана? — Соня подняла глаза на Давида.

— Еще нет. — Улыбнулся он, — но по счастливой случайности одна моя подружка в Алма-Ате приходится ему племянницей…

— А почему вы решили, что это именно та рукопись?

— Мы просто проверим… Что бы это ни было, оно наверняка имеет историческую и антикварную ценность, и мы сможем хорошо его продать.

— Нервный какой-то этот Сергей… — Жаловался Виталик, когда мы шли от центра «Дубрава» к станции метро.

— Забавный, — улыбнулась Соня, — он как-то с церковью связан?

— Учился в семинарии, — подтвердил Виталик, — я с ним на лекции Давида познакомился.

— Ты давно на его лекции ходишь?

— Нет, — пожал плечами Виталик, — это третья.

— Слушай, а зачем мы вообще Давиду нужны? — Вмешался в разговор я.

— Ну… — Замялся Виталик. — Вдвоем с Сергеем они же не поедут… Нужны еще надежные люди для полноценной группы.

— У него без нас мало друзей? — Недоверчиво посмотрел я на него.

— Может быть, он друзей, наоборот, не хочет привлекать… Зато Давид еще сказал, что во время экспедиции мы сможем позаниматься практиками — он проведет для нас специальные занятия. Представляете, как круто!

— А я думаю, что у него нет друзей. — Задумчиво вставила Соня. — Знакомых, слушателей, учеников — полно, а друзей — нет.

— Почему? — Спросил я.

— Таким, как Давид, друзья не нужны. Он слишком самодостаточен.

— Возможно…

— Меня всегда привлекали такие люди… — Продолжила она.

— Но им-то зато никто не нужен. — Ревниво возразил я.

— Да. Это и притягивает, — Соня взяла меня за руку.