Холодные тени

Мила Бачурова, 2023

Спрятать на изолированной антарктической станции потенциальную жертву, регулярно получающую письменные угрозы от неизвестного, – разве можно найти идею удачнее? Так думал и Неон, которого попросили разоблачить анонимного преследователя. Но даже он не мог предположить, что в герметичном пространстве посреди Антарктиды начнется настоящий кровавый кошмар. И пусть оставленная маньяком подсказка ведет в далекое прошлое, заставляя вспомнить, как самого Неона обвиняли в убийстве, это не повод оставить без внимания то, что происходит здесь и сейчас, среди витающих на станции холодных теней.

13

На середине пути Веронике снова сделалось нехорошо. Измученный бессонной ночью организм укачало в такси, к горлу подкатила тошнота.

— Осталось около десяти минут, — сказал Тимофей, перекинувшись парой фраз с водителем. — Как ты оценишь свои перспективы доехать без остановки?

— Как дерьмо, — пробурчала Вероника.

— Не понял аналогии.

— А это, Тиш, не аналогия. Это моя философия жизни сейчас.

— Мне попросить водителя остановиться?

Вероника с трудом сфокусировала взгляд на пейзаже, пролетающем за окном. Там тянулся спальный район, видимо, после него начнется тот самый пригород.

— Не смотри в боковое окно, — сказал Тимофей. — Это усилит нагрузку на вестибулярный аппарат.

Вероника хотела огрызнуться, но ее и в самом деле начало мутить от пролетающих мимо столбов. Повернув голову, она уставилась на дорогу через лобовое стекло. Встретила взгляд водителя в зеркале заднего вида, тот что-то сказал.

— Что он говорит? — спросила Вероника.

— Говорит, что ты зеленая, — перевел Тимофей.

— Скажи ему, что зеленый — самый модный цвет в этом сезоне.

Вероника мужественно дотерпела до конца поездки. Когда въехали в пригород, ей даже стало интересно.

— Почему все дома окрашены одинаково? — спросила она.

— Видимо, этот момент прописан в соглашении, — сказал Тимофей. — Цвет краски, цвет занавесок, высота деревьев на участке…

— Очень удобно, если пьяный возвращаешься домой.

— Люди, которые здесь живут, если и напиваются до такого состояния, чтобы не различить номер дома, возвращаются на такси.

Водитель затормозил излишне резко. А может быть, так просто показалось: Веронике сейчас любое движение казалось излишне резким. Она поспешила открыть дверь и буквально вывалилась на тротуар перед одним из одинаковых участков. Слева и справа от калитки росли аккуратно постриженные кусты, каждая травинка на газоне была не выше и не ниже соседних.

Вероника надеялась, что на свежем воздухе ей полегчает, но от этой одинаковости вдруг сделалось совсем нехорошо. Как только Тимофей открыл перед ней калитку и провел на участок, она сунула голову в ближайший куст. Тело сотряс мучительный спазм.

За миг до того, как это случилось, Вероника заметила, что открылась дверь дома и на крыльце кто-то появился.

— Твоя спутница что — пьяная? — услышала Вероника первые за долгие годы слова от своей «будущей свекрови».

— Укачало в такси, — сказал Тимофей, стоя рядом.

Он все еще держал ее за руку.

Вероника заставила себя выпрямиться, вытереть губы тыльной стороной ладони и сфокусировать взгляд на лице женщины на крыльце. В детстве ей не было никакого дела до того, как выглядит мама Тимофея. Все, что могла припомнить, — это вечно недовольное выражение лица.

За четырнадцать лет выражение не изменилось. Лицо — за которым наверняка следили и тщательно ухаживали в салонах красоты — выглядело, тем не менее, будто старый лимон. Такое же кислое и брезгливо сморщенное.

— Мама — это Вероника, Вероника — это мама, — сказал Тимофей.

— Она ведь не будет так меня называть? — тут же ощетинилась мама.

— Я буду называть вас Елена Сергеевна, — попыталась улыбнуться Вероника. — Так можно?

Во взгляде женщины отчетливо читалась мысль, что, с ее точки зрения, лучше всего было бы, если бы Вероника не называла ее никак и вообще сию секунду провалилась сквозь землю. Желательно таким образом, чтобы не повредились аккуратные серо-желтые плитки дорожки, ведущей к крыльцу.

С немалым трудом Веронике удалось вспомнить лицо мамы Тимофея из далекого прошлого в Энске и совместить с лицом дамы, которая стояла перед ней сейчас. Та Елена Сергеевна всегда была какой-то замотанной, вечно спешащей, но никуда не успевающей; ее хотелось пожалеть. А эта напоминала злую царицу из сказки.

— Заходите в дом, — обронила царица и скрылась из виду.

— А она тебя точно ждала? — спросила Вероника, которой после ухода мамы Тимофея мгновенно стало лучше.

— Да, — сказал Тимофей, глядя на приоткрытую дверь дома. — Просто она считает, что я должен испытывать чувство вины, поэтому ведет себя так.

— Чувство вины за что?

— За то, что я лишил ее человека, которого она, в отличие от меня, любила.

Сказав это, Тимофей шагнул вперед и потянул Веронику за собой. А Вероника пыталась понять, что он имел в виду. Что мать не любила Тимофея, а любила этого человека? Или что она любила этого человека, а Тимофей — нет? А может, и то и другое сразу?..