Холодные тени

Мила Бачурова, 2023

Спрятать на изолированной антарктической станции потенциальную жертву, регулярно получающую письменные угрозы от неизвестного, – разве можно найти идею удачнее? Так думал и Неон, которого попросили разоблачить анонимного преследователя. Но даже он не мог предположить, что в герметичном пространстве посреди Антарктиды начнется настоящий кровавый кошмар. И пусть оставленная маньяком подсказка ведет в далекое прошлое, заставляя вспомнить, как самого Неона обвиняли в убийстве, это не повод оставить без внимания то, что происходит здесь и сейчас, среди витающих на станции холодных теней.

20

Возле двери в комнату Брю Вероника обнаружила мольберт и кучу холстов. Но в помещении не пахло красками, и вообще непохоже, что кто-то притрагивался к этому хозяйству. Не видно было ни красок, ни палитры.

— Брю раньше рисовала, — пояснила Габриэла при помощи переводчика. — Там, внизу, висит одна ее картина.

— А почему бросила? — спросила Вероника.

Она уже начала привыкать к такому общению. Задать вопрос, дождаться ответа, прочитать на планшете перевод, задать следующий вопрос.

— Сестренка ищет себя, — просто сказала Габриэла. — Это мне повезло, я занимаюсь тем, что люблю, и мне это не надоедает. Тиму, насколько понимаю, тоже. Но так бывает редко.

«Ну да, две уникальности, обреченные быть вместе», — мысленно фыркнула Вероника и перевела взгляд на книжную полку.

Прочитать названия книг она бы не сумела при всем желании. Зато статуэтка в виде женщины, обвитой гигантской змеей, перевода не требовала.

— Дьявол, — проследив за взглядом Вероники, пробормотала Габриэла.

— Что?

— Это… мое. Я имею в виду, эту статуэтку Брю подарила мне. Это — одна из ее скульптурных работ. А я забыла ее забрать, когда переезжала в собственный дом.

Судя по лицу, Габриэла была очень смущена. Веронике это понравилось. А вот статуэтка — не очень. Грубо сделанное лицо девушки казалось искаженным от муки. Может быть, согласно замыслу скульпторши, девушка танцевала со змеей, но Веронике показалось, что змея ее душит. Хотя, возможно, девушке просто сильно хотелось в туалет.

— А это что? — Вероника подошла к столу. — Подкасты записывать?

Веронике по роду деятельности приходилось бывать в разных местах. В том числе как в любительских, так и в профессиональных звукозаписывающих студиях — поэтому оборудование она узнала сразу.

— Песни, — возразила Габриэла. — Брю хорошо поет.

— Надо же, сколько у нее талантов…

— Много. Но нет терпения развить хотя бы один.

Веронике, слух которой начинал привыкать к немецкой речи, показалось, что она слышит нечто вроде сестринской ревности или зависти. Она покосилась на Габриэлу.

— Что-то не так?

Габриэла ответила не сразу и с видимой неохотой:

— Ну… Брю ведь уже не маленькая девочка. А все ее постоянно опекают и защищают. По привычке, что ли… Она ведь младшая. Мама, Вернер (это наш брат), я… Мне кажется, было бы неплохо, если бы Брю научилась сама что-то представлять собой в этом мире.

Вероника достаточно общалась с Тишей, чтобы суметь профессионально отделить зерна от плевел. Тиша бы сказал примерно так: «Желание, чтобы сестра что-то собой представляла, — рассудочное, оно не имеет особого значения. А вот зависть к тому, что сестру все опекают и защищают, идет изнутри, это важно».

Внутри Вероники все напряглось от мысли, что она сейчас, возможно, стоит рядом со злоумышленницей, которая посылает анонимки. Хотя… Вероника заставила себя расслабиться. Объективно: какой в этом смысл? Если анонимщик чего и добился своей деятельностью, так лишь того, что с Брю все начали носиться еще больше. Не стыкуется.

— Теперь я застряла здесь, — продолжила между тем жаловаться Габриэла, — потому что Брю, видите ли, страшно и одиноко. Хотя еще неделю назад я должна была уехать в Антарктиду.

— Куда? — изумилась Вероника. — В Антарктиду? Это… внизу карты? — Она показала пальцем себе под ноги. — Где лед и белые медведи?!

— Пингвины, — поправила ее Габриэла. — Белые медведи — в Арктике. «Арктос» — по-гречески «медведь». А Антарктида — антиарктос. Там нет медведей. — Она улыбнулась. — Видишь, запомнить очень просто.

— Да что там вообще делать? — недоумевала Вероника.

— Я веду блог о путешествиях.

— Это я знаю. Но что может быть интересного в Антарктиде? Там же… холодно!

Габриэла хотела было что-то с жаром возразить, но какая-то мысль ее остановила. Она помотала головой:

— Ты просто не понимаешь.

— Да уж. Это точно.

Вероника села за стол, где стоял компьютер Брюнхильды, и пошевелила «мышкой». Экран тут же ожил и дружелюбно предложил ввести пароль.

— Есть идеи? — повернулась Вероника к Габриэле.

Та пожала плечами. Потом, заинтересовавшись, склонилась над клавиатурой. Пальцы забегали по клавишам.

— Дата рождения — нет, «Брюнхильда» — нет…

— Попробуй «мировое господство», — предложила Вероника и в ответ на озадаченный взгляд Габриэлы пожала плечами.

Та ввела еще что-то на немецком, в два слова. Пароль не подошел.

— Видимо, последний немец, которому понравился бы такой пароль, просрал все полимеры в сорок пятом, — вздохнула Вероника.

Судя по выражению лица Габриэлы, переводчик выдал какую-то галиматью, да и слава богу. Не хватало еще поругаться из-за глупых шуток.

Взгляд Вероники поблуждал по стене и остановился на плакате.

— А это что за ребята? — спросила она.

Габриэла проследила за ее взглядом, хмыкнула и ввела, проговаривая вслух:

— Tokio Hotel… Неверно! Подожди… «Билл Каулитц»! Есть!

— Даже не буду спрашивать, — сказала Вероника, подавшись вперед.

Габриэла уступила ей пространство и подошла к окну.

— Эй, ты далеко-то не уходи, — сказала Вероника, кликнув на браузер. — Я ведь не смогу понять, что у нее в истории. Или по крайней мере напиши, как по-немецки «сайт для желающих стать жертвами анонимных извращенцев».

— Подожди, — резко сказала Габриэла. — Мне показалось, я слышу машину.

— Их еще в девятнадцатом веке изобрели, это нормально.

— Ч-черт! Это мама и Брю возвращаются! Быстрее! Заблокируй все!

Габриэла кинулась к компьютеру. Все, что успела разглядеть Вероника, — это страница в соцсети с фотографией длинноволосого парня лет двадцати, который улыбался в камеру. И — имя: Леонхард Кляйн.