Холодные тени

Мила Бачурова, 2023

Спрятать на изолированной антарктической станции потенциальную жертву, регулярно получающую письменные угрозы от неизвестного, – разве можно найти идею удачнее? Так думал и Неон, которого попросили разоблачить анонимного преследователя. Но даже он не мог предположить, что в герметичном пространстве посреди Антарктиды начнется настоящий кровавый кошмар. И пусть оставленная маньяком подсказка ведет в далекое прошлое, заставляя вспомнить, как самого Неона обвиняли в убийстве, это не повод оставить без внимания то, что происходит здесь и сейчас, среди витающих на станции холодных теней.

23

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

Тимофей очнулся в больничной палате. Мама сидела рядом с ним — ее отыскали быстро.

Ближайшие сутки Тимофея держали на успокоительных, и его мозг отказывался работать как должно. Даже картинка перед глазами размывалась, Тимофей почти все это время спал. Потом лечащий врач решил, что организм мальчика восстановился достаточно, и позволил полицейским провести допрос.

— Это принадлежит тебе? — Полицейский показал Тимофею фотографию отвертки.

— Да.

— Где ты это взял?

— Отец подарил.

— Для чего?

— На память о моем деде. Прежде отвертка принадлежала ему.

Полицейский обернулся. Вопросительно посмотрел на другого полицейского, стоящего за его спиной. Тот кивнул. Позже Тимофей узна`ет, что означали эти кивки: с его матери, с той женщины-контролера, со служащего у колеса обозрения и других людей уже сняли показания. Своими словами он подтверждал их слова.

— Зачем ты взял этот предмет с собой в парк?

— Низачем.

— Поясни?

— Отвертка мне не нужна. Я ношу ее с собой просто так. Как вы носите в бумажнике фотографию жены.

— Откуда ты знаешь, что я ношу в бумажнике фотографию? — Брови полицейского удивленно приподнялись.

— У вас на пальце обручальное кольцо. — Тимофей указал на руку полицейского, лежащую на столе. — Оно потускнело, то есть женаты вы давно. Но кольцо не снимаете, хотя при вашей работе оно, вероятнее всего, иногда мешает. Следовательно, вы привязаны к своей жене. А значит, у вас в бумажнике просто обязана присутствовать ее фотография.

— Н-да. — Полицейский покачал головой. — А ты и впрямь необычный парень… Итак, направляясь в парк, ты взял с собой отвертку. Верно?

— Нет.

— То есть? Поясни?

— Я просто не стал выкладывать отвертку из кармана. Она всегда там была.

— Я так и сказал!

— Нет. Вы сказали, что я взял ее с собой. Это — разные вещи.

— Ну хорошо. — Полицейский потер лоб. — Она всегда была у тебя в кармане, о’кей. Расскажи, что было с тобой в парке.

— Мы пришли. Штефан купил мне билет. Я катался на колесе обозрения.

— Хорошо. А что ты делал после того, как сошел с колеса? Парень, который обслуживает аттракцион, сказал, что ты плохо себя почувствовал. Это так?

— Нет.

— То есть? — И снова вопросительный взгляд назад.

— Я сказал этому парню, что плохо себя чувствую. Я хотел сойти с аттракциона, хотя мог прокатиться еще один круг. Я так сказал для того, чтобы он не задавал лишних вопросов, а просто позволил мне сойти. На самом деле я нормально себя чувствовал.

— То есть ты обманул служащего?

— Да.

— Зачем?

— Потому что увидел с колеса, что Штефан встал со скамейки и заходит за павильон.

Снова быстрый обмен взглядами.

— И тебе это не понравилось? Штефан не должен был уходить, бросать тебя? Так? Поэтому ты решил сойти с колеса? Ты разозлился на него?

— Мне было безразлично, что делает Штефан.

— А почему же ты сошел?

— Потому что не мог понять, зачем он это сделал. Он вел себя странно. Мне захотелось узнать, почему он так себя ведет.

— Хм-м. Ну, допустим. И что же было дальше?

— Я… — Голос Тимофея дрогнул — впервые с начала допроса. — Я пошел за Штефаном.

— Куда?

— В этот проход. Между павильонами.

— А что было дальше?

Дальше был провал. Мир бросился ему навстречу и опрокинул.

Темная лужа. Отвертка в окровавленный ладони… Он не знал, было это наяву или в забытье. Пронзительный крик — позже Тимофею скажут, что кричал он сам. На его крик и прибежали люди.

— Я не помню, что было дальше.

— Вообще ничего не помнишь?

— Вообще.

— Не лги мне! На допросе нельзя говорить неправду.

— Я не лгу…

— С вашего позволения, господин полицейский, я вмешаюсь. — Это психолог. Его привела мама. Сама она молчала в течение всего допроса, остановившимся взглядом смотря в стену. — У мальчика время от времени случаются припадки, во время которых он не отдает себе отчета в своих действиях. Если угодно, мы готовы предоставить любые подтверждающие документы.

— Даже не сомневаюсь. — Полицейский обернулся к коллеге, забрал у него из рук исписанные листы бумаги. Протянул листы бумаги маме. — Это протокол, фрау Бурлакофф. Как совершеннолетний представитель вашего сына, ознакомьтесь и подпишите.

Мама взяла листы и, кажется, тут же о них забыла — рука с бумагами опустилась на колени, как неживая. Мама посмотрела на полицейского и не своим, осипшим от долгого молчания голосом спросила:

— Что же теперь будет?

Ответил внезапно другой полицейский — тот, что до сих пор стоял за спиной у первого. Он выглядел более доброжелательным.

— В связи с тем, что ваш сын несовершеннолетний, да к тому же нездоров, вероятнее всего, ему не будут предъявлять обвинение. Хотя, безусловно, назначат обследование и дополнительные занятия с психологом. Нашим психологом. — Последние слова полицейский выделил голосом, но Тимофей отметил это машинально.

«Обвинение» — вот слово, о которое он споткнулся. Слово, настолько невероятное и нелепое, что поначалу Тимофей пропустил его мимо ушей. Не сразу понял, о чем говорит полицейский.

«Вашему сыну не будут предъявлять обвинение»…

— Обвинение? — хрипло повторил Тимофей. — Вы… Вы что, хотите сказать, что это я убил Штефана?