011. Наши дни. Москва
Саша, выйдя из подъезда, кипел, как котёл паровой машины. Кажется, готов был взорваться. Однако обнаружив Веронику сидящей на качелях на детской площадке, внезапно разразился смехом.
— Что? — недоуменно уставилась на него Вероника.
— Ну как тебе сказать…
Саша достал телефон, сфотографировал её и показал снимок.
— Удали! — Вероника вскочила.
— Не, нифига. Теперь это вещдок. — Саша спрятал телефон в карман. — Тебе помочь? Или расценишь как домогательство?
— Сама справлюсь, — огрызнулась Вероника. И принялась отряхиваться.
Под кроватью у Паши, разумеется, скопились целые залежи пыли. Сам не убирал, а мать, видимо, не подпускал. Пока в крови бурлил адреналин, Вероника на это внимания не обращала. А теперь осознала, каким она выглядит чучелом. Не удивительно, что та мамаша рядом с пластиковой горкой так странно на неё смотрела. И так быстро ушла, забрав детей.
— Блин… Переодеться надо.
— М, а вот это мне уже нравится. Может, и к чаю чего купить?
— А ты ещё чаю не напился?
— Честно? До тошноты. Я вообще чай не пью на самом деле. Но на что не пойдёшь ради долга.
— Ладно, пошли. Только не надо ничего себе воображать! У меня мама дома.
— Пф. Я же опер, забыла? Откуда у меня воображение. Никаких промежуточных этапов между глазами и эрекцией.
Вероника нервно хихикнула и пошла в сторону своего дома.
— Что думаешь? — спросила она.
— Я же опер…
— Саш, перестань, а?
— Ладно, окей. — Саша сменил тон. — Я думаю, что этот твой приятель вписался в движ, который не тянул. Перегрелся на солнце, погнал гусей и спрыгнул с моста, чтобы освежиться. В полёте у него отказало сердце. Точка. Конец истории. Ты что, его в школе отшила, что ли?
— Откуда ты?..
— У-у-у… Ясно, понятно. Ну, я сильно сомневаюсь, что он по тебе сох все эти годы. Если б да, то это уже психиатрия по-любому. Твоего имени он не орал, наколки с твоим портретом не было — я фотки из морга видел. Так что забей.
— Да я вообще не об этом, — солгала Вероника. — Что Нина Фёдоровна говорит? Как он вёл себя в последнее время?
— Ты же сама всё слышала.
— Может, пока я в комнате была…
— Пока ты в комнате была, мы изучали его детство по фотографиям. Кстати, видел фотку с первого класса, даже переснял. Себя покажешь?
— Ни за что!
— Ладно, сам угадаю.
— Не угадаешь!
— Посмотрим.
— Хватит ржать! — Вероника врезала Саше в плечо кулаком. — Смотри, что я нашла у него под кроватью.
Саша остановился, глядя на целлофановый свёрток. Руку не протянул.
— Знаешь, что это?
— Да я-то знаю. А вот о чём ты думала, когда с этой хренью в таком виде на детскую площадку попёрлась? А если б кто-то полицию вызвал? Спрячь!
Вероника сунула опасный свёрток в карман джинсов. Они пошли дальше.
— Разве тебе это не кажется странным?
— Что, «план» под кроватью? Нет, не кажется. Я такое через день да каждый день вижу.
— Что парень, который начал заниматься спортом, курит дурь.
— Эм… А что тут не так?
— Но ведь… Где спорт, а где это дело? — Вероника недоумевала.
— Да брось ты. Травка — не героин. Ну, покуривал иногда. Судя по тому, что хата не провоняла, не так уж часто.
— Может, он не дома курил.
— Да стопудов не дома. Если верить его матушке, из квартиры вообще редко выходил. Но даже если каждый раз напас делал, этого маловато, чтобы сторчаться.
— Надо найти того, кто ему это продал.
Саша остановился.
— Опять двадцать пять… Да за каким хреном, объясни? Ну, найдём. Дальше что?
— Может, Пашку в какую-то секту втянули?
— Чего?
— Ну, пойми ты наконец! То, как он вёл себя на мосту — ненормально! И я пытаюсь найти объяснение.
— У тебя это объяснение в кармане лежит. Если он перед забегом ещё и «дунул», то лично у меня вообще никаких вопросов не остаётся.
— А разве он мог? Там же должен быть какой-то… не знаю. Допинг-контроль?
— Допинг-контроль делают тем спортсменам, которые реально на что-то претендуют. «Что-то» в данном случае — призовые места. А к тому времени, как этот тюлень пробежал десятку, те ребята, скорее всего, уже приближались к финишу. Чем там упарываются остальные перед гонкой, всем плевать. Каждого проверять — медиков не хватит.
Вероника сокрушённо замолчала. Похоже, у неё закончились аргументы в пользу продолжения расследования.
— Просто жизнь — дерьмо, Вероник, — сказал Саша негромко. — Безо всяких на то причин. А что забрала эту хрень — это ты молодец, серьёзно. Мать всё равно бы рано или поздно за уборку взялась. Нашла бы — не порадовалась. Давай только теперь ты её выкинешь, пока не забыла.
— А может, экспертизу сделать?
Саша посмотрел на Веронику так, как смотрят на заболевшее животное — решая, стоит ли тратиться на лечение, или лучше сразу усыпить.
— Ну… Я слышала, что в «травке» бывают всякие примеси. Пестициды, из-за которых повреждается мозг…
— Даже если так. Я здесь — не на своей земле, сделать официально ничего не могу. Неофициально — тоже. Мест не знаю, людей не знаю. Здешние ребята, уж поверь, работают чётко. Сбытчиков берут, партии изымают. Прекратить всю эту канитель полностью невозможно. И этот свёрток уж точно никому и ничем не поможет. Выброси да забудь.
Вероника огляделась. Бросать на землю мусор она была не приучена. К тому же, они опять проходили через детскую площадку, где кто-то мог подобрать… А кто-то мог вытащить и из урны.
Подойдя к старому советскому турнику, Вероника привстала на цыпочки и пропихнула свёрток в горловину одной из опорных труб. Услышала шелест — свёрток пролетел до самого низа.
— Ну, ты и нашла место…
— А что? Попробуй, вытащи.
Саша хмыкнул. Действительно, достать дурь теперь можно было только срезав турник. Ну, или изготовив на заказ невероятно длинный пинцет.
— Успокоилась? — спросил Саша.
— Наверное…
— Слава Богу. Если ещё как-нибудь начнёшь переживать из-за чьей-то смерти, не имеющей к тебе ни малейшего отношения — звони, всегда готов. У меня, если что, скоро отпуск намечается.
— А у меня — командировка, — Вероника поморщилась. Настроение, и без того не самое радостное, испортилось окончательно.
— Далеко?
— В Екатеринбург.
— Некисло… А наш совместный ужин — до или после?
— Лучше после. Завтра поеду в Москву, собраться надо… Сам понимаешь.
— Окей, принято. Ну пошли, что ли, пить ваш знаменитый энский чай?
— Пошли. Мама там как раз печенья напекла.
