Сны

Микаэль Лейдон, 2017

До сих пор не раскрыта тайна сокровищ Лимы – самого большого и самого загадочного клада в мировой истории, стоимость которого близка к миллиарду долларов. Действие романа происходит в разных временных эпохах. Первая эпоха – 1820 год, целиком и полностью основана на реальных исторических событиях, повествует о том, кто и каким образом похитил сокровища, спрятал их и сохранил свою тайну. Вторая эпоха – 2010 год, которая, во-первых, рассказывает кто, как и зачем раскрыл тайну сокровищ Лимы, и, во-вторых, объясняет, почему именно сны.

Сон седьмой

Погоня. Загнанные в угол.

Боги не спят. Никогда не спят.

Он с огромным трудом подавил искушение прикрыть воспаленные от долгой бессонницы глаза, ибо знал, что делать этого нельзя. Ни в коем случае — иначе он их просто не сможет открыть, почти трое суток без сна не оставляют ни капли надежды.

Все пошло наперекосяк почти сразу после того, как они снялись с якоря и взяли курс на выход из гавани. Один, а может и не один, часовой форта все же исполнял свои обязанности как следует — заметив подозрительные маневры его корабля, ревностный служака, а может просто дисциплинированный солдат, поднял тревогу, едва они поравнялись с главной батареей.

Невезение стало катастрофическим, когда прямо на их курсе неожиданно появился испанский фрегат с Марианских островов, прибытия которого так ждал губернатор. Они разошлись, едва не коснувшись бортами. С испанца прозвучал вполне закономерный вопрос:

— Qué significa esto? — предсказуемая реакция на выстрел поперек курса «Мэри Диар».

Вопрос этот, разумеется, остался без ответа, а спустя мгновение шхуна, выскользнув из объятий ходовых огней фрегата, беззвучно растворилась во мраке. Случилось это до того, как канониры форта смогли оценить ее скорость и рассчитать траекторию для залпа.

Едва береговая линия скрылась за горизонтом, на корме появился Инго с тремя представителями команды. Все четверо были настроены решительно, особенно его помощник, еще не до конца отошедший от вынужденного плена.

— Капитан, — пробурчал он, опершись о перила, — команда хочет знать о твоих планах.

— О планах? — вкрадчиво переспросил он, незаметно для окружающих положив левую руку на рукоять пистолета.

— Да, капитан, — подтвердил заявление помощника Леон. — Мы идем в открытое море, и с запада на нас движется шторм. Два, максимум три дня, и он нас накроет. Было бы благоразумнее сменить курс и идти вдоль побережья, — остальные трое закивали головами.

— Благоразумнее?! — металл в голосе заставил делегацию отступить на шаг. — Для вас благоразумнее было бы оставаться на своих местах. Я объясню. Во-первых, идти вдоль побережья мы не можем — первое, что сделают испанцы — предупредят всех и каждого. А что это значит? А это значит, что любой корабль на нашем пути будет означать неминуемое поражение — нас всего девятнадцать. А вооружение у нас какое? А никакое.

— Можно вставать на дневную стоянку в укромных бухтах, — прервал его монолог Леманн, исполнявший на борту обязанности старшего канонира, хотя старшим он был над четырьмя кулевринами и над своим помощником Тайгером, который в этот рейс не пошел по причинам вполне прозаическим — болотная лихорадка штука страшная и редко когда излечимая, по крайней мере, в его случае.

— Прекрасное предложение и ответ на него тебе даст мой помощник, — он небрежно сделал неопределенное движение рукой в сторону последнего. — Будь убийство нашего общего друга и информатора Партильо единственным, все было бы возможно. Но таковое единственным не является.

— Они были свидетелями, — попытался оправдаться Инго, но капитан прервал его самым бесцеремонным образом — левая рука с зажатым в ней пистолетом уперлась тому в грудь.

— Каждый из вас является свидетелем, — прошипел он. — Но почему-то я не убиваю никого. И именно поэтому у меня есть кому идти на абордаж, — дуло пистолета нацелилось в лоб изрядно побелевшего Леона, — есть кому проложить курс и… — пистолет перемещался от Леманна к Гутиересу и обратно, — управляться с парусами и прочими делами. Как бы то ни было, рисковать я не хочу — за хорошее вознаграждение, да еще усиленное напрасной кровожадностью Инго, индейцы нас продадут. А что это значит? А это значит, что укромная бухта станет нашей могилой — достаточно перекрыть выход из нее и спокойно расстрелять нас в упор.

— А уходить в Полинезию, — задумчиво произнес Леон, — это идти в лоб шторму…

— Именно, — он кивнул головой. — Шхуна потяжелела на треть, проблемой становится даже средняя волна, так что шторма нам не пережить. Я бы еще рискнул с пустым трюмом, но, в отличие от вас, своей долей рисковать не намерен. Да, — радостно развел он руками, — как же я мог забыть о главном!

— О главном? — Инго нервно потер переносицу. — Есть еще что-то?

— Две палубы, полсотни пушек, борта до полуметра толщиной и триста человек команды, — он подождал секунд десять, дабы его собеседники оценили названные цифры. — Испанский фрегат в Кальяо, если кто забыл. А что это значит? А это значит, что через сутки он пойдет по нашему следу.

— Куда? — задал резонный вопрос Леон.

— Я не думаю, что капитанами таких судов становятся люди глупые и недалекие. Безусловно, испанец может решить, что мы пошли вдоль берега, причем на юг. Надо объяснять, почему не на север?

— Нет, — выразил общее мнение помощник.

— Так вот в этом случае он за нами не пойдет.

— Почему?

— Потому что скорость у него меньше нашей, и это даже в том случае, если он прошел килевание. Да и то — когда это было? Месяц назад? Два? Три? Ему надо будет обшаривать каждую бухту, каждую милю океана, а зачем? Зачем, если все испанские поселения будут предупреждены о нас? Зачем, если все корабли будут искать нас? Именно поэтому он не пойдет на юг вдоль береговой линии. На запад в открытое море он тоже не пойдет — впереди шторм. Север… Точно не надо объяснять, почему отпадает береговая линия на север?

— Точно, — подтвердил Леон. — Капитан, не тяни, а?

— И вот тогда фрегат возьмет курс на 5°31' северной широты и 87°04' западной долготы.

— Кокос? — изумлению штурмана не было предела.

— А назови мне еще какой-нибудь остров поблизости, с удобной…, черт с ним, с любой стоянкой, да к тому же необитаемый? Любой остров, где мы могли бы спрятать наш груз, и выйти в открытое море раньше, чем придет испанец. Ибо я уже говорил вам — с пустым трюмом я бы рискнул уйти в Полинезию через шторм. А через полгода вернуться обратно. Леон?

— Кроме Кокоса, — помотал головой штурман, — таких островов нет. Есть Мальпелло еще, но стоянок там удобных нет.

— А что это значит? — он медленно обвел взглядом делегацию, поочередно заглядывая каждому в глаза и не находя в их глубине даже намека на ответ. — А это значит, что имея фору в сутки, мы должны увеличить ее до трех — за счет скорости нашего корабля, за счет слаженной работы всего экипажа. Только так мы сможем опередить испанцев, и даже в этом случае я не исключаю, что уходить с Кокоса мы будем под огнем их пушек. Но! Мы будем уходить пустыми, а сокровища будут надежно спрятаны. Может, у кого-то есть план получше?

Плана получше не было — Инго с суровым видом сосредоточенно изучал свои ногти, время от времени обкусывая, по его мнению, слишком длинные из них, Леон, тот сразу пожал плечами и продемонстрировал капитану открытые ладони, мол, какой другой план, этот в самый раз, Леманн уже раза три снимал перстень с правой руки, который потом бесцельно перебрасывал из одной руки в другую, а затем надевал его обратно — причем всякий раз пальцы были разные. Что же касается Гутиереса, то метис, не произнесший за весь разговор ни единого слова, бросил украдкой только один взгляд на Леона — и, мысленно согласившись с его мнением, повторил тот же жест — пустые ладони на уровне груди.

— Замечательно, — подведя итог, он ткнул пальцем в Леона, — тогда ты — прокладываешь курс и находишься рядом со мной весь переход до острова. Инго, ты обеспечиваешь на борту дисциплину и молниеносное выполнение любых моих команд. Остальные, — обратился он к канониру и бретеру, — бегом на свои места! И запомните, мы сейчас не убегаем, не спасаемся, не играем в прятки с испанцами, у нас, если можно так выразиться, сегодня начинаются скачки — любимая всеми нами их часть — дерби. Со смертью.

________________________________________________

Губернаторский дом напоминал растревоженный улей — постоянное хлопанье дверей, топот ног, звучавшие то тут, то там приказы, распоряжения и инструкции — все это слилось воедино и очень напоминало монотонное гудение вышедшего из себя пчелиного роя.

— Как?! Я вас спрашиваю, как это могло случиться?! — сидевший за столом высокий седой офицер в мундире генерал-лейтенанта ударил кулаком по разложенным картам и в раздражении откинулся на спинку высокого стула. — Господин губернатор, я лично, подчеркиваю, лично требовал от вас обеспечить полную сохранность груза! И что же?! Что мне теперь докладывать Его Императорскому Величеству?! Что какой-то английский торговец под покровом ночи полностью перебил отборных солдат охраны, и беспрепятственно покинул гавань — благополучно пройдя мимо шестидесятипушечного фрегата и пяти батарей форта?! Господа, да над нами будет смеяться весь Мадрид! Да что там Мадрид — нашими именами будут называть ослов по всей Кастилии, включая колонии!

— Виновные уже наказаны, сеньор вице-король! — начал было оправдываться комендант форта, полный лысеющий капитан лет сорока. Было видно, что случившееся пугает его больше всех — лицо у него ежеминутно меняло цвет, сейчас оно было бордовое, струйки пота бежали по вискам, хотя он постоянно вытирал их дрожащей рукой.

— Конечно наказаны, — согласился вице-король, но тон его голоса был издевательским, а отнюдь не довольным. — Двадцать человек охраны мертвы и…сколько там вы еще расстреляли?

— Пятерых!

— Итого — двадцать пять человек расплатились за собственную беспечность и ротозейство своих начальников, — он оперся обеими руками о крышку стола. — Но возникает вопрос — это помогло нам вернуть сокровища?!

Присутствующие молчали — сказать было нечего. А спорить и доказывать, что случившееся есть стечение роковых обстоятельств — бесполезно, и только усилило бы гнев вице-короля Перу.

Хоакин де ла Песуэла, назначенный на свою должность 07 июля 1816 года, будучи в звании бригадного генерала, обладал характером вспыльчивым и чрезвычайно резким. Звание свое, как, впрочем, и награды, он, в отличие от большинства чиновников такого ранга, получил не в тишине роскошных кабинетов. Кадровый офицер, выпускник артиллерийского училища в Сеговии, сражался против англичан во время осады Гибралтара, затем против французов в Гипускоа и Наварре. Проявив себя блестящим командиром, был отправлен в Перу командовать королевской артиллерией, где, проведя некоторые реформы и модернизации, одержал ряд побед, а выигранное им сражение при Сип-Сип до сих пор, даже по прошествии пяти лет, считается лучшей битвой испанских колониальных войск.

— Мы отправили гонцов и голубиную почту вдоль всего побережья, — тон губернатора был сух и деловит, я не буду оправдываться, решил он, вина целиком на мне, тут уж ничего не попишешь, а что бы не случилось, лицо надо сохранить. — Таким образом, англичанину негде будет пополнить запас провизии и воды, и куда бы он за ним не зашел — он получит только свинец.

— Неплохо, — пробурчал вице-король. — Подойдите, господа.

Все четверо склонились над картой береговой линии.

— На север вдоль побережья он не пойдет, — уверенно продолжил де ла Песуэла. — Там наши позиции сильны, к тому же в Панаме сейчас должна находиться часть Серебряной Армады и, соответственно, пять-шесть кораблей «De Barlovento⁹». Может пойти на юг, это все же обычный путь всех торговых судов, но там его перехватит береговая охрана Арики, усиленная шебеками Икике, о которых, кстати, он точно не знает.

— Почему бы ему в таком случае не пойти на запад? — предположил комендант, лицо которого в очередной раз поменяло цвет на серо-зеленый. — И через Индию попасть в Европу.

— Я бы не рискнул, — в беседу вступил капитан испанского фрегата, фигура которого возвышалась над столом, словно гранитный утес над волнами. Видавший виды мундир производил тем не менее благоприятное впечатление, было сразу понятно, что обладатель его — капитан корабля боевого, который большую часть своей жизни провел отнюдь не в порту. Вместо парадной рапиры на его левом боку висела абордажная сабля, что также говорило о многом — хотя бы о том, что он не отсиживается за спинами своих подчиненных, если дело доходит до абордажной схватки. Об этом, кстати, свидетельствовали шрам на левой щеке и отсутствие двух пальцев — мизинца и безымянного — на руке, тоже левой. По всей видимости, это были последствия одного и того же сабельного удара.

— Поясните, капитан… — вице-король сделал вид, что не может вспомнить его имя, а может, подумал тот, и вправду забыл, с такими-то проблемами немудрено.

— Капитан Диего Раскона, фрегат «Эспьель».

— Поясните, маэстро¹⁰ Раскона, — повторил вице-король.

— С запада идет шторм, а у него по вашим сведениям, — капитан бросил короткий взгляд на губернатора, — всего девятнадцать человек. Да, корабль у него надежный и, судя по скорости, недавно из доков — но он принял на борт не одну тонну груза, следовательно, корабль существенно осел, и волна для него, а тем более, волна прямая — верная смерть. К тому же, ни один капитан в здравом уме не станет рисковать при этом раскладе жизнью своего экипажа и грузом. Тем более — таким грузом.

— Вы, маэстро — капитан в здравом уме. Но он, судя по его поступкам, вряд ли является таковым, — комендант не хотел расставаться со своей версией развития событий. — И он вполне способен совершить этот необдуманный ход.

— Как раз судя по его поступкам… — маэстро Раскона вопросительно посмотрел на де ла Песуэлу, тот кивнул головой, разрешая продолжить, в его желтых водянистых глазах промелькнуло одобрение, не сулившее коменданту ничего хорошего, ибо тот-то о субординации в пылу спора позабыл напрочь. — Так вот, судя по его поступкам, капитан «Мэри Диар» способен на что угодно — кроме необдуманных ходов. Все то, что произошло, есть результат превосходно разработанного и блестяще реализованного плана.

— И вы можете это доказать? — уязвленный комендант и не думал сдаваться.

— По прибытии в порт его корабль досматривался?

— Снизу доверху!

— Тогда откуда на корабле появилось оружие? Либо оно было искусно спрятано, либо, что вероятнее всего, было приобретено в городе. В испанском городе — обращаю ваше внимание. За четыре дня.

— Капитан прав, — согласился губернатор. — И раньше-то в Лиме оружие было купить не просто, а сейчас, когда город на военном положении — это просто невозможно. Тем более, за четыре дня. Оружие было куплено заранее — я в этом уверен.

Воцарилось тяжелое молчание, прерываемое только методичным тиканьем часов, да громким и неровным дыханием коменданта форта, лицо которого опять поменяло цвет.

— Маэстро, — вице-король Перу решительно встал из-за стола, — не позднее, чем завтра в полдень приказываю вам начать преследование шхуны «Мэри Диар». Я не спрашиваю о ваших планах по двум причинам: во-первых, вы офицер с головой, а таким подчиненным я предоставляю полную свободу действий, а во-вторых, мне плевать, как вы выполните мой приказ. Приказ ясен?

— Так точно!

— На время проведения операции наделяю вас всей полнотой власти — требуйте от кого угодно что угодно, применяйте к провинившимся любые меры. Распоряжение на этот счет будет мной подписано через час. Господин губернатор, — тот с готовностью вытянулся в струнку, — обеспечить капитана Раскону всем необходимым — оружием, продовольствием, людьми — всем. Вопросы?

— Никак нет!

— Свободны!

— А я? — напомнил о себе комендант форта. — Какие будут распоряжения?

— А, да… Про вас я и забыл, — усмехнулся чиновник. — А вы сдайте вашу шпагу дежурному офицеру и под арест. За преступную халатность, отсутствие меткости у канониров форта и нарушение субординации.

________________________________________________

До полудня выйти в море не получилось — погрузка провизии и запасов воды прошла быстро, а вот возобновление запасов пороха и ядер заняло больше времени. В качестве портовых грузчиков выступал гарнизон форта в полном составе, желания у них было хоть отбавляй — ну еще бы, пятеро расстреляны, комендант под арестом — а вот умение, к сожалению, отсутствовало напрочь.

В итоге погоня началась на три часа позже, а гандикап от англичан составил…, прикинул в уме Раскона, тридцать два…нет, тридцать шесть часов. Нехитрые математические вычисления, сделанные штурманом «Эспьель», оптимизма не внушали совершенно — в последующем отрыв будет только увеличиваться — каждые десять часов мы будем проигрывать четыре часа. Это составит…двадцать восемь, и, соответственно, в конечную точку фрегат прибудет с отставанием в шестьдесят четыре часа, если, конечно, ничего не случится, ни с нами, ни с ними — чуть больше двух с половиной суток. Вполне приемлемо, решил он и обвел взглядом своих офицеров.

— Господа, сеньор вице-король Перу, генерал-лейтенант Хоакин де ла Песуэла приказал нам любой ценой найти шхуну «Мэри Диар» и вернуть украденные ее экипажем сокровища Испанской короны. Новость эта для всех присутствующих таковой не является, и собрал я вас вовсе не по этой причине, — он сделал небольшую паузу и продолжил: — По выражению лиц некоторых из вас я понял, что наше плавание вы всерьез не воспринимаете, противника не боитесь и даже не опасаетесь. Я прав?

— Сеньор капитан, нам ведь будет противостоять торговый корабль — шхуна с двумя десятками человек экипажа, — извиняющимся тоном произнес один из младших офицеров, помощник главного канонира, кажется. — Четыре кулеврины против пятидесяти восьми полновесных орудий и 280 военных моряков…

— Когда дойдет до рукопашной, — кивком головы согласился он, — шансов у них не будет. Дело за малым — догнать шхуну, снести залпом обе мачты и взять их на абордаж. Диспозиция операции следующая — если шхуна пойдет вдоль побережья на юг, то ее перехватят шебеки из Икике, они быстроходнее и их много. Если они выберут северное направление — корабли «De Barlovento» к встрече готовы. Спрятаться и отсидеться в какой-либо укромной бухте они также не смогут — наши патрули глаз не спускают ни с побережья, ни с горизонта.

Он опять сделал паузу — никто даже не шелохнулся — вмешиваться в рассуждения капитана, пока он не задаст вопрос или не поинтересуется чьим-либо мнением, во все времена считалось грубейшим нарушением дисциплины. А в условиях военной операции и того хлеще — могло трактоваться как неповиновение или невыполнение приказа.

— Рисковать и идти в шторм с таким грузом они также не будут. Таким образом, остается один вариант — сокровища спрятать, самим уйти налегке, а когда все утихнет — вернуться за ними. Единственное место, где они смогут исполнить свой план — это остров Кокос. Штурман?

— Полностью согласен! — подтвердил тот правильность выводов командира, поскольку, с одной стороны, так это и было, а с другой — они обсудили эти выводы еще до выхода «Эспьель». — Побережье под наблюдением, Галапагосские острова обитаемы, остается только Кокос.

— Наша задача предельно проста, — капитан встал, — перехватить их у острова до того, как они исчезнут. Я хочу, чтобы на моем судне это знал каждый маринеро, каждый гру-мет¹¹. На карте — престиж Испании, престиж всего Королевского флота! Исполнять!

Наблюдая, как его офицеры торопливо покидают капитанскую каюту, он улыбнулся. Улыбка получилась невеселой, строго говоря, это была и не улыбка, а гримаса загнанного в угол зверя — именно загнанного, а не загонщика вовсе. Англичане наверняка думают, что в угол загоняют их — и это правда, так и есть, и угол этот — остров Кокос. А у нас угол другой — шхуна «Мэри Диар» и девятнадцать человек экипажа. И если приказ вице-короля выполнен не будет — никто не примет в расчет причин — ни сам вице-король Перу, ни его Императорское Величество.

— Тебя что-то мучает? — от мыслей его оторвал помощник, который остался в каюте после того, как остальные ее покинули.

Capitan de fragata¹² Диего Раскона командовал фрегатом «Эспьель» без малого три года, но не это, точнее, не только это, объединяло его с capitan de corbeta¹³ Эрмилио Рокко — они начинали службу на одном корабле, галеоне «Адоминто», пока судьба года через четыре сначала не разбросала их, а затем в 1818 году не собрала вновь, правда, уже в разных званиях и должностях. На борту никто этого знал, и при экипаже сеньор Рокко всячески способствовал этому — грань он позволял переходить себе только наедине, да и то не всегда.

— Диего? — обратился он снова, но капитан ничего не ответил, жестом предложив тому сесть, затем достал из рундука два стакана и бутылку орухо.

Не было ни риторических вопросов, ни не менее риторических ответов — они выпили в полной тишине, после чего Раскона кивнул головой:

— Все беспокоит. Сам посуди — мы собираем драгоценный груз, и надо же такому случиться, именно в тот самый момент, когда все суда накануне осенних штормов носа высунуть боятся, в Кальяо появляется «Мэри Диар». Это раз.

Он замолчал, дождался, пока помощник вновь наполнит стаканы, после чего, взяв один, продолжил:

— Судно торговое, экипаж у нее малочисленный, а капитан наполовину испанец и на хорошем у нас счету, следовательно — она идеально подходит для перевозки сокровищ. Это — два. И, наконец, на третью ночь, он, перерезав двадцать человек охраны, спокойно уходит от всех — от береговых батарей и от нас, — он сделал большой глоток. — Это — три.

— С первыми двумя замечаниями я согласен, — помощник отпил от своей порции более осторожно, нежели капитан, — но почему тебя настораживает именно третья ночь?

— Потому что именно столько надо времени, чтобы к тебе привык гарнизон. И ослабили свое внимание таможенники. Оружия на корабле не было — его доставили на борт перед самым бунтом. Все, исключительно все, было продумано, только наше появление было для него неожиданным. Но будь уверен — его план предусматривал и это.

Карта побережья Перу из атласа карт фрегата «Эспьель» (фотокопия). Оригинал хранится в Морском музее Барселоны

(Museu Marítim de Barselona).

— Его?

— Да. Это они, — он махнул рукой в сторону покидаемого Кальяо, — знают его как добропорядочного капитана Скотта Томпсона. А на самом деле он — El Zorro del Pacifico, Fox Pacific, Lis le Pacifique¹⁴ — или как он там себя называет.

— Послушай, капитан, — уровень спиртного в бутылке уменьшился в третий раз, — ты же понимаешь, что пират, которым нас пугают, этот Лис Тихого Океана, просто бред чьего-то, вполне возможно — алкогольного, воображения, который пересказывается просто потому, что надо чем-то оправдать все то таинственное и непонятное, что происходит у нас. Лично я в его существование верю только после пятого стакана и до утра.

Раскона поднялся из-за стола, подошел к двери и запер ее на засов. Сев на свое место, он опять осушил стакан залпом.

— Пять лет назад я командовал фрегатом «Америго»…

— Командовал? — недоверчиво переспросил помощник. — Тебя же назначили на «Эспьель» с должности помощника капитана.

— Пять лет назад, — повторил капитан с невеселой улыбкой, которая из-за шрама на щеке казалась к тому же еще и зловещей, — я командовал фрегатом «Америго». Корабль был таким же, как и наш — с верфи Картахены. Пушек только было больше, людей столько же. Весной 1815 года, 15 марта, я получил приказ сопроводить торговую посудину «Кабальеро» из Чиклайо в Лиму. Вышли мы утром 16-го, погода отличная, ветер попутный, однако вечером, вот отсюда, — он наклонился над картой, а затем ткнул пальцем в изгиб береговой линии, — прямо на нас выскакивает капер. Сорок орудий, две палубы, больверк увеличен, ну и черный флаг — все как положено. Обменялись мы бортовыми залпами — я целый, а у него мачта под корень.

— Ты его на абордаж взял?

— В этом все и дело. Я его от открытой воды оттеснил вот к этой бухте, он к тому моменту почти встал, рулевой был неопытным, потерял ветер. Ну, это я тогда так подумал — в общем, идеальная позиция для абордажа, зачем порох тратить? Зашел по закату, дал залп картечью по верхней палубе и сцепился с ним левым бортом.

— И…?

— Абордажная команда погибла вся, едва мы ступили на его палубу — корабль взорвался. Мне чуть полголовы не снесло, — он дотронулся до шрама. — Хуже всего то, что он не только взорвался, но и загорелся, ну и мой корабль вместе с ним. Отцепить его от нас мы просто не успели, настолько быстро огонь перекинулся.

— Свой корабль потерял? Или удалось спасти?

— Все намного хуже. Свой корабль я спас. Но потерял торговца.

— Как?!

— Все просто. В тот самый момент, когда мы готовились к абордажу, они спустили шлюпки с противоположного борта и подожгли запал. Ты понимаешь?

— Нет.

— Это был брандер¹⁵. Это с самого начала был брандер — сорок пушек и две палубы. Две палубы, заставленные бочками со смолой, и крюйт-камера, забитая порохом под завязку.

— Но кто в здравом уме пожертвует таким кораблем?! — изумился помощник.

— Пока мы тушили пожар, шлюпки подобрала шебека, которая скрывалась в этой самой бухте, после чего они прямо на наших глазах атаковали и захватили «Кабальеро». Как я тебе уже говорил, корабль мы спасли, но в Лиме весь экипаж предали военно-полевому суду. Всех унтер-офицеров корабля разжаловали в рядовые, старших офицеров, включая и меня — понизили в звании и должности, матросов отправили на галеры.

— За простого торговца?!

— В грузовой декларации «Кабальеро» был указан табак и кожа — груз, который даже рядового пирата не заинтересует, поскольку возни много, а сбыть его на тихоокеанском побережье практически невозможно. А затевать из-за него комбинацию с ложной атакой и сорокапушечным брандером мог только сумасшедший… — капитан помолчал, затем ухмыльнулся и добавил: — Или гений.

— Камни?

— Нет. Документы. Точнее, один документ — карта побережья, на которой обозначены пути следования караванов Серебряной Армады в Европу, курсы, места дневных и ночных стоянок. А кроме этого — рудники, дороги и тропы, по которым золото, серебро и драгоценные камни доставляются к побережью к четырем портам, три из которых являются секретными. Их и портами-то назвать сложно, так, небольшое поселение на берегу, которое не то, что грабить — в него заходить-то противно.

— Карта попала в руки пиратов?

— Доподлинно не известно. Ни шебеки, ни «Кабальеро» мы больше не видели — никто из них в портах не появлялся.

— Ну, шебека — понятно. А «Кабальеро»? На черном рынке за него могли дать хорошую цену…

— Могли, — согласился Раскона. — Вот только у нашего корсара на этот счет свое мнение… Так вот, каждый год мы теряем два-три корабля на маршрутах, которые были отмечены на этой карте. При этом ни один из захваченных пиратами кораблей впоследствии не был продан — они просто исчезли. Все нападения совершаются либо поздним вечером, либо ночью.

— Одним кораблем?

— Не думаю. Иначе бы наш корсар уже давно озолотился.

— Может, совпадение? — предположил помощник. — Два-три корабля в год можно отнести к запланированным потерям.

— Можно. Но в прошлом году была взята Вильярехо.

— Это где? — Рокко с интересом наклонился к карте.

— А нигде. На этой карте Вильярехо нет, — спокойно ответил Раскона. — А на пропавшей пять лет назад — есть. Повезло, что за два дня до нападения в порт зашел караван и опустошил склады, а не то добыча корсаров была бы очень хорошей. Атака была классической, с двух сторон — с моря и с суши.

— Повезло.

— Испании — да. Поселению — нет.

— Все это чрезвычайно увлекательно, но, Диего, — помощник потянулся и откинулся на спинку стула, — каким образом это связано с произошедшим в Кальяо?

— Я же тебе говорил — на карте указаны четыре порта. Три секретных, их на обычной карте не найти. А четвертый порт — это Кальяо. Понимаешь, к чему я веду?

— Нет, — честно признался Рокко.

— Идет война, мы теряем один город за другим, держатся только прибрежные города, их оборонять легче, к тому же у повстанцев своего флота нет, так что и подкрепления и продовольствие по морю доставляются регулярно. Однако все понимают, что ресурсы на исходе и что еще год, максимум два — и испанскому владычеству в Перу придет конец. Даже если это и не так, никто рисковать не хочет, а это значит, что необходимо вывезти в Европу если и не все, то большую часть награбленного золота. Вот только вопрос, из какого порта планируется караван? Мачала? Чиклайо? Кальяо? Арика? Икико? Три секретных порта отпадают сразу.

— Почему?

— Там охраны никакой — ни гарнизона, ни форта, ни прикрытия с моря — на то они и секретные. Пять основных портов в той или иной мере защищены, но только один из них имеет статус места сбора сокровищ — а это хорошо защищенные дороги для перевозки драгоценностей, усиленный гарнизон, склады и мощный форт. Вот только знать это может лишь тот, у кого карта.

— А ты как про карту узнал?

— Со мной на следствии был чиновник из Чиклайо, который эту карту капитану «Кабальеро» передавал. Только мне, — Раскона поднял искалеченную левую руку, демонстрируя отсутствие двух пальцев, — рассказывать было нечего. А ему — было.

— Я думал, ты пальцы в бою потерял… — помощник растерянно заморгал глазами.

— Все так думают, — хмыкнул капитан. — А на самом деле — это Inquisitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium¹⁶. Вечное напоминание того, что главной заповедью истинно верующего является «Audi, vide, sile¹⁷». С последним у сеньора Гралино были большие проблемы, особенно, когда выпьет. Его бы за язык повесить, но, с одной стороны, за языки не вешают, с другой стороны, на момент казни у него языка уже не было. Так что его без всяких затей повесили за шею.

Помощник громко сглотнул, после чего слегка дрогнувшей рукой взял стакан.

________________________________________________

Боги не спят. Никогда не спят.

Как им это удается? Лис часто-часто заморгал, словно это могло помочь отогнать сон и усталость — шли четвертые сутки их плавания, которое весьма походило на бегство — на самом деле оно таковым и являлось, просто разум всегда ищет оправдание и приличную упаковку совершенным поступкам. Лет десять тому назад штурманом у него был отставной офицер английского флота, мир праху его, так тот (особенно когда напивался) охотно делился подробностями своей службы.

Иногда это были вещи полезные — если раньше они шли на абордаж сломя голову и наудачу, теряя при этом зачастую половину абордажной партии (а иногда и больше), не говоря уже о повреждениях собственного корабля, то благодаря его наставлениям подготовка к абордажу была если и не пересмотрена, то серьезно изменена.

Теперь над палубой шхуны натягивали прочную сеть для защиты от падающих обломков рангоута. Для защиты квартердека и полуюта, где находились средства управления судном, между правым и левым бортом воздвигали две баррикады из бочек, наполненных железным ломом. Концы реев снабжали крюками для разрыва такелажа судна противника.

Кроме абордажных топоров и сабель часть абордажной команды была вооружена портупеей Эдварда Тича, по крайней мере, на Тихоокеанском побережье считают, что именно Черная Борода ее придумал — это два широких ремня, перекинутых через плечи и крепившихся к поясу. На каждом ремне имелось три или четыре петли, в которые вставлялись пистолеты. Получалось, что владелец такой портупеи имел при себе от шести до восьми заряженных пистолетов, причем мог стрелять, не вынимая их из петель.

Все это позволило очень существенно уменьшить потери, а в совокупности с заходом по солнцу, залпом картечи перед самым абордажем и атакой двумя группами (с носа и кормы), очень часто потерь не было вовсе.

Другие его рассказы были познавательны — как оказалось, дисциплина на пиратских кораблях была ничуть не хуже, чем на кораблях английского флота. А часть своих правил Черный «Барт» Робертс, чей кодекс поведения на борту негласно считается эталоном в пиратской среде, перенял именно у военных моряков.

Например, на корабле запрещается играть на деньги в кости и карты, свечи и лампы должны быть погашены в восемь часов вечера, и если кто-нибудь из экипажа захочет выпить после этого часа, он должен будет делать это на открытой палубе в темноте (по поводу выпивки на судах английского флота, Лис усмехнулся, у меня большие сомнения), ну и, наконец, самовольно покинувший корабль или вышедший из рукопашного боя во время сражения, должен быть наказан смертью или высадкой на необитаемый остров.

Иногда в историях проскакивали откровенно забавные моменты — в военных сводках для сведения общественности никогда не упоминался термин «отступление» или «поражение», поскольку боевой дух нации должен быть всегда на высоте. Вместо этого простым смертным сообщалось о «тактической перегруппировке» и «стратегическом перестроении».

Вот и сейчас они не спасались бегством, а «шли установленным курсом на максимально возможной скорости». Курс постоянно корректировался — Леон использовал любой просвет в тучах, дабы определить нынешние координаты корабля, а экипаж, который ел и спал прямо на палубе, поднимал, либо убирал — по ситуации — паруса.

На наше счастье, он поправил бандану, на минуту выпустив штурвал, «Мэри Диар» очень хорошо ходит при боковом ветре и под острым углом к нему — а ветер именно такой. Наихудший ветер — попутный, в этом случае шхуна начала бы рыскать, и ее преимущество в скорости перед фрегатом улетучилось бы как… Как что? Он наморщил лоб, только не спать, до Кокоса, если верить Леону (а почему я должен не верить?) остался дневной переход. О чем я? А-а, улетучилось бы как… Интересно, мысль опять ушла в сторону, насколько отстал от них фрегат? Тут много факторов, устало пожал он плечами, ветер — это раз, ну, с ним мы разобрались, он наш, общая скорость — это два, тут тоже все понятно, фрегат тяжел и неповоротлив, мастерство навигатора и рулевого — это три, вообще обсуждать нечего — и он, и Леон — они оба ходили в этих широтах с детства, иногда он ловил себя на мысли, что штурман определяет координаты просто оглядевшись вокруг — как мы ориентируемся в городе — только в качестве домов, улиц и площадей выступают волны, облака и птицы.

С последними, кстати, в открытом море большие проблемы, он чуть подумал и, усмехнувшись, решил — значит, только по волнам и облакам.

Так о чем все же я? Он помотал головой, но так и не вспомнил — ведь это было так давно, несколько столетий назад. Когда я мог спать и видеть сны. А теперь?

А теперь — Боги не спят. Никогда не спят.

Примечания

9

«De Barlovento» (исп.) — «Наветренная Сторона», специально созданная в 1716 году эскадра береговой стражи Карибского моря, основной задачей которой была защита испанских кораблей, борьба с пиратами и контрабандистами. Впоследствии часть эскадры действовала в Тихом океане, в том числе обеспечивая сопровождение кораблей Серебряной Армады.

10

Маэстро — начиная с XVI века принятое обращение к капитанам кораблей испанского флота.

11

Маринеро — матрос высшей квалификации, гру-мет — палубный матрос.

12

Capitan de fragata (исп.) — капитан фрегата, в российском флоте аналогично званию капитана 2-го ранга.

13

Capitan de corbeta (исп.) — капитан корвета, в российском флоте аналогично званию капитана 3-го ранга.

14

El Zorro del Pacifico (исп.), Fox Pacific (англ.), Lis le Pacifique (франц.) — Лис Тихого океана.

15

Брандер (нем. Brander) — корабль, нагруженный легковоспламеняющимися или взрывчатыми веществами, используемый для уничтожения вражеских судов.

16

Inquisitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium (лат.) — Святой отдел расследований еретической греховности (сокращенно — Святая Инквизиция), учреждение Римско-католической церкви, предназначенное для борьбы с ересью.

17

Audi, vide, sile (лат.) — слушай, смотри и молчи.