Падает снег

Марьяна Куприянова, 2015

Девушка по имени Вера находится в затяжной депрессии.Ей сложно общаться с людьми, эмоции угасли, как и тяга к жизни. Она с трудом влачит существование, не в силах бороться с тем, что на нее обрушилось.Жизнь проходит мимо, пока она обсессивно прокручивает в памяти обрывки прошлого – единственное, на что хватает сил.Возможно ли избавиться от этого состояния? Разве способны помочь новые люди и новые чувства? Решительный ответ главной героини – нет. И почему-то с этим не хочется спорить.«Падает снег» – медитативный любовный роман М. Куприяновой 2015 года.

X. Сублимация

Я часто вижу страх в смотрящих на меня глазах.

Им суждено уснуть в моих стенах,

Застыть в моих мирах.

Но сердце от любви горит, моя душа болит.

И восковых фигур прекрасен вид —

Покой везде царит!

Король и Шут — Воспоминания о былой любви

— А! О, боже, о… Сильнее, пожалуйста, сильнее! — стонала и умоляла я, пряча раскрасневшееся от стыда лицо в подушку.

Андреев увеличил применяемую силу и сдавил до боли. До приятной боли. Я вскрикнула с таким придыханием, как будто ставила своей целью соблазнить его одним только голосом.

— Вера, ни один мужчина не способен сохранять спокойствие, слыша подобные крики, — продолжая безжалостно мять мою ступню, хладнокровно заметил Андреев.

— Тем не менее, Вы говорите это абсолютно спокойным голосом, — промычала я сквозь подушку и снова вскрикнула от сильного нажатия.

— Тебе кажется, — утешил Андреев, и я обрадовалась тому, что он сейчас не может видеть мое лицо. Потому что от его фразы я покраснела еще больше.

Мужчина принялся за вторую ногу. Его устраивало то, что я продолжаю обращаться к нему на Вы, хотя он без смущения зовет меня «ты». Понимает, что мне нужно время, чтобы привыкнуть к перемене. Но ничего мне не говорит. Ну, Вы и Вы. Может, ему это даже нравится. Когда буду готова, сама все изменю.

Продолжая постанывать от удовольствия, я сжимала в кулаках края подушки и наслаждалась своим положением. Отчего-то я точно знала, что сексом это не кончится, даже если нам обоим захочется. Мы только все испортим, если переспим так скоро. А что я делаю у него дома в горизонтальном положении и почему я так дразню его соседей своими двусмысленными возгласами — это слишком долгая история. Остановимся на настоящем моменте. Потому что он прекрасен. Мне делают массаж, о котором так долго мечтали мои бедные, уставшие от каблуков ступни. Делают невероятно сильными руками, безжалостно и беспощадно. И, как я поняла, получают не меньшее удовольствие, чем я.

— Приятны для ушей девичьи стоны, — промурлыкал Андреев, зачем-то опуская ладонь вниз по моей голени, ближе к колену.

Я напряглась, затем резко отдернула ногу. Перевернулась на спину, не зная, куда спрятать красное лицо. Обхватила колени руками. Андреев сидел на придвинутом к дивану стуле с немного злым лицом, в одних брюках и босой. Волосы прядями рассыпаны по выдающимся смуглым плечам.

— Вера, что? — сдержанно спросил он.

— Что это было?

— Массаж. Успокойся. Я хотел сделать тебе приятно и подняться выше.

Я недовольно сопела. Мне было стыдно, что я показала себя дикаркой. Андреев заправил волосы за уши, улыбнулся кровожадно-доброй улыбкой.

— Я вообще хотел к спине перейти.

Тут я впервые почувствовала сильное возбуждение. Нельзя, нельзя, нельзя. Не надо этого сейчас. Неправильно будет сейчас.

— Я тебя хочу, — призналась я вдруг, изолируясь от сигналов мозга.

Секунду он молчал с беспристрастным выражением лица.

— Вера, я тоже тебя хочу. Но ты же понимаешь. Мы не для этого начали наши отношения. И не ради этого ты сегодня здесь. Помогает холодный душ и приседания.

— Сублимация, — горько вздохнула я.

— А что остается? — риторически спросил он, почесал шею и откинул волосы назад. Они тут же снова рассыпались по обеим сторонам лица, за малым не доставая ключиц.

— Ты еще даже не можешь обращаться ко мне иначе, кроме как на Вы, а уже стремишься к близости. Это позыв только тела. Ты ко мне еще не привыкла. Ты пока что боишься меня. Ну, я сам виноват. Создал накаляющую обстановку.

— Вы не виноваты. Стонала я, а не Вы.

— Очень возбуждающе, согласен.

Я представила, как возбудилась бы, услышав его стоны, и поспешила отвести глаза. Но мужчина понял это по-своему.

— Хватит стесняться меня и бояться, — Андреев пересел ко мне на диван, стал гладить по голове, успокаивая, как ребенка. — Ну, что тебе страшно? Неужели думаешь, я что-то сделаю против твоей воли?

— Да. Думаю, — честно призналась я и зачем-то положила руку на его плечо. Ощущение — ни с чем не сравнимое. Что-то совершенно новое, непознанное. Я уже давно хотела это сделать. Коснуться этой части его тела в обнаженном виде. — Думаю каждый миг, как Вы приближаетесь.

— Я, конечно, могу. Но не стану.

— Порой Ваши глаза говорят обратное.

— Да… Мой взгляд, — вздохнул Андреев, словно вспомнил что-то важное, ведя пальцем по моей брови. — Всегда он страшнее, чем я сам. Он концентрирует мои мысли. И потому в нем видно то, о чем я думаю, но в десять раз сильнее.

— Впервые о подобном слышу.

— Что еще тебя пугает?

— Это, — ответила я, убирая его ладонь со своего лица. Он сначала противился, затем с неохотой подчинился. — Чувствую себя как потекший экспонат в музее восковых фигур. Черты лица которого постоянно поправляют, стараясь придать нужную форму.

Андреев улыбнулся. Поднял ладонь, за которой я пристально следила, и прислонил к моей шее. Плотно.

— Я делаю это, потому что мне нравится. И только попробуй солгать, что тебе самой не хочется меня трогать.

— Мне не хочется врать.

— Так что тебе мешает? Только мои волчьи глаза?

Я вздрогнула. Как точно он сейчас одним словом назвал всю ту опасность, что исходила от него через взгляд… Как я сама не додумалась?

— Много что. Возраст. Социальный статус. Необычность этих, кхм, отношений. Мое не совсем ушедшее прошлое.

— Какое бы ни было прошлое — это прошлое. И если у тебя было нечто подобное, но кончилось плохо, то я прекрасно понимаю твою боязнь снова быть брошенной.

Конец ознакомительного фрагмента.