Так поют сентябри

Мария Фомальгаут

Мимо проплывают пары, скачут удалые тройки, проносятся четверки. Шестерки услужливо склоняются перед кем-то, отсюда не вижу – перед кем.Сижу за столиком, потягиваю кофе, на альбомном листке передо мной замирает город, еще серый, карандашный, еще сам плохо понимающий, что он – город.Мимо окна несется целая дюжина, вон добрый десяток пробежал. Кто это выдумал – добрый Десяток, сколько живу, ни одного доброго не видел, все они злющие, как с цепи сорвались…

Снился свет

Снился свет.

Нет, не такой, не тусклехонький, не слабехонький, не отголосок света, не светик, не светишко, не светочек — а свет, светище, — который заливал всю землю.

Проснулся с криком.

Страшно было.

Еще бы.

Свет.

К ЧЕМУ СНИТСЯ СВЕТ

…свет во сне означает страх потери чего-то — как мы дорожим крупицами света, так же мы боимся потерять что-то для нас ценное…

Да нет же, не тусклый свет снился, а свет, светище в полнеба, ничего-то вы не понимаете… стараюсь объяснить, да кому я это объясняю, страницам книги…

— Как всегда?

Это торговец.

Киваю:

— Как всегда.

Ссыпаю на прилавок хрусть.

Жду.

Он отсчитывает люксы, восемь, девять… на десятом замирает, как будто задумывается, а дать ли.

Бросает мне в ладонь.

Кланяюсь.

…вечером зажигаю последний люкс, листаю древние книги.

К чему снится свет.

К чему снится свет.

Книги, книги, глупые книги, ну давайте же, говорите же, к чему, к чему, к чему снится свет.

Книги молчат. Книги всегда молчат, но в этот раз как-то особенно. Листаю страницы, сон, сон, сон… сонник, сонный, сон… сонце.

Сон-це.

Последний люкс гаснет.

Дальше про сонце не вижу.

Ночью видел свет.

Много света.

Испугался, когда между мной и светом мелькали клочья чего-то непонятного.

Выбираюсь из норы.

Спешу.

Раскалываю лед пикой.

Много хрусти сегодня надо собрать, ой, много. Сам виноват, вчера замешкался, хрусти недобосирал.

Кладу на прилавок.

Продавец отсчитывает.

Девять.

Не верю, не понимаю, как девять, почему де…

Он мотает головой:

— Инфлюэнция.

Это я знаю, что такое. Это когда было двенадцать, а потом одиннадцать, когда было одиннадцать, а потом десять… но девять… девять?

А все.

Девять.

— Инфлюэнция.

…спохватываюсь, что так и не спросил про сонце.

Смотрю на последний люкс.

Думаю.

Взвешиваю на ладони.

Уползаю в нору. Листаю книги, ищу сон, сон, сон, сон-це… Сны попадаются — страшные и смешные, веселые и грустные — сонца нет.

Потерял.

Думаю, как буду завтра впотьмах собирать хрусть.

Ночью света не было.

Свет не пришел.

…ползу по темной пустыне, ищу хрусть.

Не вижу.

Продавец придирчиво смотрит на горсточку хрусти, прикидывает, фыркает:

— Семь.

Даже нет сил спорить, семь так семь.

Спохватываюсь.

Вспоминаю:

— А… а сонце, это что за сон?

— Вы что сказали?

— Сонце…

— Неправильно.

— А?

— Неправильно, говорю. Солн-це. Через Эл.

— А-а… а почему? Оно соленое, да?

— Не… э-э-э… гхм… не знаю.

— Вы врете.

Это я не говорю, это я думаю.

Уже понимаю — не скажет.

Ищу хрусть в бесконечной ледяной пустыне.

Осталось пять люксов.

Двести тюн хрусти.

Четыре люкса.

Четыреста тюн.

Три.

Пятьсот.

Надо спешить.

Два люкса.

Девятьсот тюн.

Один люкс.

Хрусть переваливает за тысячу.

Смотрю на последний люкс.

На книги в норе…

…иду искать хрусть.

Тянется бесконечная ледяная пустыня.

— Девять люксов.

Киваю.

Спрашиваю:

— А… а солнце…

Он повторяет с нажимом:

— Девять. Люксов.

Понимаю, что ничего не узнаю.

Ледяная пустыня.

Смотрю на последний люкс.

Люкс выскальзывает из ладони, падает в снег. И нужно подхватить, и не подхватывается, стою и смотрю, люкс разъедает лед, больше, больше, больше, первый раз вижу, что подо льдом, чт-то, что-то, что-то черное, влажное…

…жду.

Смотрю, как из черного пробиваются зеленые полоски, одна, две, десять, длиннее, длиннее…

Хочу спросить, что это.

Понимаю, что спрашивать некого.

Складываю на прилавок хрусть.

Жду.

Торговец прикидывает.

Думает.

Кивает:

— Восемь.

Спрашиваю:

— Солнце?

Он мнется. Повторяю:

— Солнце.

— Слушайте, оно вам надо?

— Надо.

— Вы смотрите, это же как получится, это вы вот сейчас, на один день… а потом всё…

Киваю:

— На один день.

Снится солнце.

Много солнца.

Очень много.

Вижу, как умирает лед. Сам себе не верю, всегда думал, что лед бессмертен. Вижу черное, влажное, много чёрного, влажного, из которого пробиваются зеленые стебли.

Вспоминаю.

Трава.

Вспоминаю.

Земля.

Сбрасываю с себя шкуру — сам себе удивляюсь, что вспомнил, как её можно сбросить.

Свет падает с высоты, больше, больше, больше, поднимается все выше. Я еще не вижу зеленую листву, там, над головой, я только знаю, что она есть.

Солнце движется к закату, ползет — неумолимо приближается к западу. Вижу силуэт торговца, вот он идет ко мне, говорит что-то про истекший срок…

Смотрю на пику в своей руке.

Вспоминаю еще одно, давно забытое.

Вонзаю пику.

Облизываюсь.

Нет, всё-таки неправильно назвали солнцем то большое, светлое, сверху. Солнцем надо было назвать вот это, соленое, багровое, утекающее в землю.

Смотрю на солнце.

Которое светит.

Багровое.

Утекающее в землю.

Протягиваю руки.

Думаю, уйдет или нет…