Кровь дракона

Марина Линник, 2022

Почему проклятие рода гораздо опаснее, чем порча? Почему мы несем ответственность за грехи предков? Можно ли снять его, или это приговор?Героиня романа Эслинн Мур не подозревает, что на ней лежит родовое проклятие. Мечтая забыть о прошлом, она покидает шумный Лондон, но, сама того не желая, оказывается в эпицентре кровавой драмы, превратившей ее жизнь в нескончаемый кошмар.Однако для того, чтобы снять древнее проклятие со своей семьи, Эслинн должна испить чашу до дна и избавиться от страхов, ибо смерть уже идет за ней по пятам.Хватит ли у нее сил дойти до конца, или она, как и другие, станет вечной пленницей странного дома, а ее душа так не обретет покой?

Множество форм я сменил, пока не обрел свободу.

Я был острием меча — поистине это было;

Я был дождевою каплей, и был я звездным лучом;

Я был книгой и буквой заглавною в этой книге;

Я фонарем светил, разгоняя ночную темень;

Я простирался мостом над течением рек могучих;

Орлом я летел в небесах, плыл лодкою в бурном море;

Был пузырьком в бочке пива, был водою ручья;

Был в сраженье мечом и щитом, тот меч отражавшим;

Девять лет был струною арфы, год был морскою пеной;

Я был языком огня и бревном, в том огне горевшим.

С детства я создавал созвучия песен дивных;

Было же лучшим из них сказанье о Битве деревьев,

Где ранил я быстрых коней и с армиями сражался,

Где встретил страшную тварь, разверзшую сотни пастей,

На шее которой могло укрыться целое войско;

Видел я черную жабу с сотней когтей острейших;

Видел и змея, в котором сотня душ заключалась.

Талиесин

«Битва деревьев»

400 г. до н.э.

(Перевод Елены Фельдман)

И проклял Демон побежденный

Мечты безумные свои,

И вновь остался он, надменный,

Один, как прежде, во вселенной

Без упованья и любви!

М. Ю. Лермонтов

Пролог

Я засну в тех зеленых полях,

Где жизнь моя начиналась,

Где парни из Барр-на-Стрейде

Охотились на крапивника…

Сигерсон Клифорд

Британия, 333 год н.э.

На второй день после Рождества неожиданно выпал снег, немало удививший жителей небольшой деревушки, которые привыкли к более мягким зимам. Но, несмотря на сырость, могильный холод и студеный ветер, многие из них и не думали отказываться от старинного обычая.

— Брайс, не вздумай болтаться до самой ночи, — послышалось за спиной ребят, попытавшихся незаметно проскользнуть мимо работающей в сарае пожилой женщины, — а то знаю я тебя: только дай повод отлынивать от дел. А работать-то кто должен? Мать с отцом?

— И ты, Лавена, тоже у меня смотри, — вторила ей другая. — Обычай, конечно, обычаем, знамо дело, но и об обязанностях не нужно забывать.

— Ма, мы будем вовремя. Обещаем, — крикнул в ответ рыжий парень лет пятнадцати, махнув матери на прощание.

— Да, и не забудьте, о чем вчера говорил отец: сунетесь в ТОТ лес — пеняйте на себя. Узнает, надает тумаков, а я еще и добавлю… Да, и следи, Брайс, за Лавеной. Головой за нее отвечаешь.

— Ладно, ма, я не маленький, — донеслись до нее слова сына.

— Не маленький, — хмыкнула пожилая женщина, — а в том году двое суток Лавену искали. Думали, что волки или кабаны задрали. Вот в кого он такой неугомонный, Кили? Вечно у него всякого рода придумки: то одно, то другое. И ладно бы на пользу шло… так нет, одно безрассудство.

— Не знаю, Зинерва, — пожала плечами женщина. — Сама порой удивляюсь. Из всех детей — он один такой… ну не знающий покоя. Бог даст, повзрослеет — поумнеет… Ладно, увидимся позже.

— Как же… поумнеет, — нахмурилась Зинерва, злобно зыркнув глазами в сторону ушедших. — Чует мое сердце, хватанем мы горя с этим сорванцом. Ох, хватанем… И ладно бы он один бедокурил. Ан нет! Сообщница у него появилась: куда он, туда и она. И наказывала Лавену, и трепку ей устраивала, а она ни в какую. Сладу просто нет. И при всем при том тихоня с детства, воды не замутит. А тут… Вот был бы жив отец, мигом дурь из головы выбил бы.

Охая и причитая на ходу, пожилая женщина скрылась в убогом, покосившемся от старости доме. Скоро начнется праздник, к которому неплохо было бы еще подготовиться, иначе не видать в следующем году ни удачи, ни благополучия. Так говорилось в кельтских легендах. И хотя с приходом христианства в эти земли все языческие обычаи остались в прошлом, некоторые из них, такие, как праздник крапивника, маленькой птахи, издревле считавшейся птицей друидов, продолжали отмечаться местными жителями, несмотря ни на какие запреты.

В течение нескольких столетий с раннего утра двадцать шестого декабря ватага мальчишек и девчонок отправлялась в поля и луга поохотиться на пташек, чтобы потом водрузить свой трофей на шест и отправиться по домам за подношениями. Хозяевам, не пожалевшим угощения или монетки, вручалось перышко, приносившее, согласно поверью, удачу. Ну а тех, кто скупился на гостинец, называли глупцами. После чего «нечестивцы», как их называли в народе, становились на некоторое время объектом насмешек.

— Брайс, может, уже хватит? — присев на покрытую снегом кочку, взмолилась Лавена. — Я очень устала, да и замерзла уже. Не лучше ли нам вернуться домой? Мы и так достаточно много наловили птиц.

— Ты что, смеешься? — бойко отозвался юноша, зорко оглядывая окрестности в поисках птиц. — Всего десять штук.

— Не всего, а уже десять. В том году мы всего пять поймали…

— Могли бы и больше, только кто-то, — Брайс пристально поглядел на спутницу, — заблудился, хотя я строго-настрого запретил тебе удаляться в лес.

— Я пошла искать цветы, — опустив глаза, пробормотала девочка.

— Ага, цветы… и это-то в конце декабря, — залился он звонким смехом.

— Ну и что, — обиделась Лавена, надув губки. — Вспомни, как тепло было в том году. На деревьях вновь распустились почки, а трава зазеленела. Вот мне и захотелось найти мои любимые… ну те самые, помнишь, что ты обычно даришь мне?

— Так они весной бывают, дуреха, — засмеялся Брайс.

— А вдруг?

— Вдруг, вдруг… — передразнил юноша. — Не время рассуждать. Пора уже возвращаться, а птиц еще мало. Слушай, мне вот какая идея пришла в голову. Только, чур, никому не болтать. Мало ли что?

— Ой, а может, не надо? — заерзала на месте его спутница, испугавшись.

Лавена отличалась от других девочек в деревне здравомыслием и рассудительностью. Именно поэтому, несмотря на то, что она была младше друга на полтора года, ей частенько удавалось отговаривать его от безрассудных авантюр. Вот и сейчас, сидя на замерзшей кочке, девчушка уже приготовилась приложить все усилия, чтобы удержать Брайса от очередной глупости.

— Да ты только подумай! Мы вернемся в деревню с целым мешком крапивников. Часть раздарим за угощение, а другую я весной продам рыбакам с острова Мэн. И куплю в городе на ярмарке тебе и себе что-нибудь красивое. И тогда, я уверен, что на Белтейне¹ нас объявят Майскими Королем и Королевой. А? Что скажешь?

— Ну не знаю, — протянула девочка, задумавшись.

С одной стороны, как любой девушке в деревне, ей очень хотелось стать живым воплощением богини плодородия, и вместе с Брайсом, в которого она была тайно влюблена, став на этот день парой, руководить праздником. Но с другой стороны, внутреннее чувство почему-то останавливало ее от принятия решения.

— Ты чего молчишь? — с удивлением уставился на нее юноша. — Неужели сдрейфила?

— Ну не то чтобы, — с сомнением произнесла Лавена. — А что ты затеял? Что мы будем делать? Где ты собираешься искать птиц? Уже скоро начнет темнеть. Птицы, наверно, уже в своих гнездах спят.

— Вот мы их и наловим в них без особого труда, — хмыкнул юноша. — Если будем действовать быстро, они и опомниться не успеют. Мне отец рассказывал, что в ТОМ лесу их видимо-невидимо.

— Ой, что ты! — ужаснулась Лавена при упоминании леса друидов. — Разве ты не помнишь, что нам запрещено одним ходить в этот лес, не говоря о том, что нельзя разорять гнезда крапивников. Разве ты не слышал о поверье?

— Знаю, знаю, — заворчал Брайс, не принимая на веру древнюю легенду. — Тот, кто разоряет гнезда птиц друидов, не доживет до конца следующего года.

— Именно так! — воскликнула его спутница.

— И ты веришь в эти сказки? Какая ты еще все-таки маленькая.

— Это не сказки! — покраснела до ушей Лавена. — О легенде не раз говорила не только мама, но и старейшины.

— Да-да, помню их россказни о проклятии друидов… А вот что я скажу тебе: чепуха все это! Я не верю в гейс². Пойдем, и я докажу тебе, что гнев друидов нас не настигнет. Их нет, они все вымерли… разве ты забыла? Даже ту женщину, которую в нашей деревне считали ведьмой, хотя кое-кто называл ее друидом, и ту повесили два дня назад. Я сам лично видел, как извивается на дереве ее худосочное тело.

— Ох, не пугай меня, — побелев как полотно, прошептала девочка.

— А чего пугать? Ведьма сдохла, исчезли все друиды, а, значит, с ними и ушло проклятие… Эй! Ну улыбнись! Ты только представь удивление наших родных и зависть остальных, когда вы вернемся домой с богатой добычей! Да они все просто позеленеют от зависти!

— Да, но… — все еще сомневаясь, отозвалась Лавена.

— Никаких «но». Пошли! А то и правда, скоро начнет смеркаться.

— А ты знаешь дорогу? Мы не заблудимся в лесу?

— Не боись, — рассмеялся Брайс, — со мной не пропадешь.

И молодые люди двинулись в сторону чернеющего неподалеку леса. Туда, куда поодиночке боялись заходить даже самые смелые и бесстрашные мужчины деревни.

С давних времен эту территорию облюбовали друиды, назвав ее священной и наложив гейс на ее посещение. Там они совершали ритуалы, там же жили, там же их ученики обучались всем премудростям. Однако вторжение легионеров Римской империи навсегда изменило привычный жизненный уклад жрецов и местного населения. Вместо девственного леса появились карьеры, в которых начали добывать железную руду. Наполненное криками невольников и надсмотрщиков, исчерченное просеками и дорогами священное место больше напоминало ад, чем храм богов.

Но рудник истощился, и римляне покинули эти земли. Загадочный лес снова стал дремучим и непроходимым, как в старые времена, а извлеченные из недр рудокопами камни покрылись мхом, лишайниками и переплетенными корнями деревьев. Именно благодаря древним рабочим и появился этот загадочный ландшафт, наводивший ужас на жителей близлежащих деревень, порождая разнообразные легенды о таинственных существах, которые проживали в непроходимой чаще.

— Ты точно знаешь дорогу? — повторила вопрос Лавена, беспокойно поглядывая на приближающуюся черную стену.

— Я был там один раз с отцом… ну там тогда ту ведьму казнили. Я же рассказывал.

— Ох, не надо повторять. Да, та незнакомка поистине была очень странной и нелюдимой. Однако мама говорила, что не замечала за ней ничего такого, в чем ее потом обвинили. Ну, я о колдовстве.

— Ты ошибаешься. Ты думаешь, за что ее казнили? Отец рассказывал, что кто-то ее застукал за совершением какого-то древнего ритуала. Жертвоприношения, что ли. Она голову варила. А после в ее доме нашли всевозможные зелья, какие-то травы, омелу и многое другое. Поэтому и решили сначала ее сжечь, но потом помиловали и просто повесили.

— А что, если дух этой… женщины подстерегает нас? — прошептала девочка.

— Я никого не боюсь: ни живых, ни мертвых, — храбро заявил юноша.

Увидев, что Лавена задрожала всем телом при упоминании об умерших, он бойко добавил:

— Не бойся, я сумею защитить тебя.

— Надеюсь, — еле слышно проговорила его спутница, охваченная холодом от предчувствия беды.

Внезапно небо заволокло плотными тучами, подул пронизывающий до самых костей ветер и пошел колючий снег.

— Давай вернемся! — захныкала девочка. — Ну, пожалуйста!

— Да ты что! Нам осталось идти совсем немного… Смотри, вон та дорога, по которой я ходил со взрослыми в прошлый раз… Да-да! Это именно она. Я еще подивился странным деревьям, растущим по бокам тропинки. Конечно, так и есть, мы добрались.

Смело войдя в лес, юноша, сделав несколько уверенных шагов, остановился и обернулся.

— Почему ты не идешь? — вопросительно изогнув бровь, поинтересовался он.

— Я боюсь, — честно призналась Лавена.

— Трусишка, — засмеялся ее спутник. — Ладно, давай руку. Обещаю, что с тобой ничего такого не случиться. Я же рядом!.. Ну! Идем!

Девочка поежилась, но все же схватила протянутую руку и крепко сжала ее.

— Хм… Никогда не видел тебя такой, — оглядывая спутницу с головы до ног, промолвил Брайс. — Уверяю тебя: мы быстренько соберем еще немного птичек и сразу же домой.

Пройдя еще немного по тропе, вдоль которой стояли деревья, они очутились в густом лесу. Он был настолько плотный, что сквозь корявые голые ветви не проникали ни ветер, ни снег. Сумрак и мертвая тишина поглотили темный лес, а вместе с ним и идущих по еле заметной тропинке молодых людей, которые, очутившись под таинственным покровом, совершенно забыли, зачем пришли сюда.

— М-мне страшно, — шепотом проговорила Лавена, плотнее прижимаясь к юноше. — У меня такое ощущение, что за нами кто-то наблюдает.

— Не говори ерунды, — буркнул тот, нахмурившись.

Сказать по правде, гнетущее безмолвие, причудливо переплетенные корни могучих деревьев, огромные валуны, поросшие мхом, действовали и на него угнетающе. В тот раз он пришел сюда вместе с толпой взрослых, в руках которых горели факелы, поэтому лес не показался ему таким зловещим. А сейчас… кровь стыла в жилах от охватившего его страха, ибо в воцарившемся тревожном безмолвии парнишка слышал лишь собственное дыхание и хруст веток под ногами.

Пройдя еще немного, они вышли на поляну, окруженную величавыми дубами.

— Вот это место, — проговорил юноша.

— Какое? — не поняла его девочка.

— Ну, где колдовала ведьма и где ее потом повесили.

Лавена остановилась в нерешительности.

— Давай дальше не пойдем, — взмолилась она. — Пожалуйста!

— Да у меня самого отпала охота тут торчать, — наконец-то признался ее спутник. — Плохая была идея, согласен… Ладно, сейчас залезу на вон то крайнее дерево, поищу гнезда и сразу же назад.

— Не оставляй меня тут одну! — воскликнула девочка. — Я полезу с тобой.

— Будь по-твоему. У меня нет желания спорить с тобой, — после недолгого раздумья согласился с ней юноша. — Только, чур, тихо. Ясно?

— Угу.

Однако едва они залезли на дерево, как наткнулись на полость, внутри которой что-то светилось.

— Это гнездо? — вопросительно посмотрела на Брайса девочка.

— Да не похоже. Крапивники делают их обычно на ветках деревьев… Может, это яйца какой-нибудь другой птицы? Крупнее.

— Давай посмотрим, — предложила Лавена, глаза которой загорелись от любопытства.

— Хорошо. На, подержи мешок.

Засунув руку в дупло, юноша нащупал плотную ткань.

— Странно, — пробормотал он, вскинув брови.

— Что? Что там? — сгорая от любопытства, прошептала девочка, не сводя с возлюбленного глаз.

— Какая-то тряпка… а в ней что-то есть. Да, точно! — наморщил лоб тот. — Сейчас достану!

Осторожно, чтобы не уронить, Брайс вытащил находку, которая продолжала светиться красноватым светом.

— Что там внутри? — изумилась Лавена. — Откуда идет свет?

— Я не знаю, — теряясь в догадках, отозвался юноша.

— Не тяни! Развязывай скорее!

— Давай лучше слезем, — предложил ее спутник. — Гнезда мы тут все равно уже не найдем, да и темно становится. Ненароком еще заблудимся.

Но едва они оказались на земле, как предмет, завернутый в белую тряпку, засветился еще сильнее.

— Открывай! — потребовала девочка и тут же осеклась: — Ух… не может быть!

В руках Брайса лежал большой полупрозрачный камень красного цвета, обрамленный в металл и излучавший загадочный свет.

— Какая красота! — восхищенно молвила Лавена, не в силах отвести глаз от загадочного камня. — Можно я примерю? Если ты не против, конечно.

Юноша молча взял цепочку и осторожно надел ожерелье на подругу.

— Тебе идет, — довольно хмыкнул он. — Теперь мы точно станем Королем и Королевой на празднике, ибо такое украшение могут носить только знатные люди… Ты же согласишься стать моей… женой? Хотя бы на время праздника.

Девочка вспыхнула и опустила глаза, делая вид, что рассматривает подвеску.

— Так да или нет? — допытывался юноша, внимательно посмотрев на смущенную спутницу.

— Я… хочу быть твоей женой не только на празднике, — тихо произнесла она, покраснев до корней волос.

Брайс улыбнулся. Он давно подозревал, что Лавена влюблена в него. Миловидная девочка всегда привлекала его, хотя юноша относился к ней скорее по-братски, нежели как мужчина, считая ее еще маленькой. Но сейчас, взглянув на нее другими глазами, парнишка призадумался: «А что? Через год можно и посвататься. Таких лучистых умных глаз во всей деревне не найдешь. Да и личиком недурна».

— Хорошо… снимай и пошли. Время уже позднее. Еще чуть-чуть, и совсем стемнеет. Мне опять из-за тебя попадет, как в тот раз.

Девочка бережно сняла ожерелье и передала его спутнику. Тот завернул находку в тряпку и засунул за пазуху. После чего, взявшись за руки, ребята, которым молчаливый лес казался уже не таким страшным, весело зашагали в обратную сторону, совершенно не подозревая, что вслед им вышедшая из-за дуба белая фигура с надвинутым на лицо капюшоном устремила злобный взгляд, полный ненависти.

— Никчемные людишки, — прошипела она. — Как вы посмели взять то, что принадлежит не вам? Как осмелились украсть мое сокровище, оберегаемое и почитаемое нами столько времени? Кровь дракона не должна покидать этого леса. Того, кто ослушается, кто нарушит гейс — ждет смерть! Да будет так! A elfintodd dwir sinddin duw kerrig yr Fferlurig nwyn, os siriaeth ek saffaer tu fevreclin mor necrombor llun!

Примечания

1

Белтейн — один из восьми главных кельтских праздников, который практически потерял свое первоначальное значение с приходом христианства. В Шотландии, Ирландии и Уэльсе он превратился в праздник пастухов. Белтейн праздновали в ночь с тридцатого апреля на первое мая и в течение всего дня до самого заката.

2

Гейс — условно переводится как «табу».