Прощание с Аэлитой. Роман

Марина Бойкова-Гальяни

Марина Бойкова-Гальяни – автор трёх сборников стихов, двух сборников рассказов и двух романов. Роман «Прощание с Аэлитой» – это история любви двух друзей. Романтичная и драматичная. Замкнутый четырёхугольник.

Огребёшь в этой Вишере

Поезд набирал ход. Прошлое отступало и Семену казалось, что образ любимой блекнет с каждым оборотом колес. Проводник предложил чаю и лишь теперь молодой человек ощутил голод. Мама собрала в дорогу шаньги, подорожники, отварную курицу, малосольные огурцы и хлеб домашней выпечки. Вагон был плацкартным и пассажиры в основной массе, распаковывали термоски, выкладывая снедь на приоконные столики. Три соседних места занял мужчина с женщинами примерно одного возраста.

— Будем знакомы, сосед! Я — Жора, моя жена — Ульяна и сестра Настена. — Упитанный мужчина неопределенного возраста, протянул Семену причудливо татуированную руку. Тот пожал:

— Семен. Куда едете?

— В Питер. Дамы страсть хотят поглядеть северную столицу. А ты, братан?

— В Малую Вишеру через Питер. Сослуживца проведать.

— Где служил?

— Чечня.

— А я Авган прошел. Дамы, подсуетитесь.

— Ладно, чего там.

— Не жмись, браток. Мечи припасы!

Семен выставил бутыль первача и закуску.

— Ого! — одобрил новый знакомец. — Вздрогнули за женщин, потом со свиданьицем.

Выпили.

— Малая Вишера, это же в наших краях. Не понял!

— А еще в новгородских землях!

— Иди ты! Бабоньки, слышали? Новгородская Вишера!

— И чего ж удивительного? — Вмешалась Ульяна, — тебе, Жора, все в диковину, на самом деле хватает одноименных сел, разных первомайских, дубков и прочих.

— Вишера не Дубки. Мистическое совпадение. Чую, не спроста.

— Мели, Емеля, — Ульяна толкнула мужа локтем в бок. — Мистика.

— Ты, благоверная, помолчи. У меня нюх. Попомни, Сеня. Огребешь сполна на свою задницу в этой, как ее, Вишере.

— В Малой, — подсказал Семен. — Наливай еще, брат. Выпьем за туманное будущее. — Он выпил полстакана самогона и подцепил вилкой черемшу, — славно посолена.

— Ульянка старалась.

Жорина супруга зарумянилась и потупила взор:

— Спасибочко на добром слове.

— Туманное будущее, — повторил Семен, — погощу у дружка две недельки, и назад подамся к невесте Наталке. Свадьба назначена. А там семья, работа. Отпрыгался. Такая вот мистика.

— Любишь свою Наталку?

— Очень.

Настена, сестра Жоры, зевала, глядя в окошко. Темнело, мелькали редкие фонари проплывающих деревень.

— Говорят, в Петербурге летом ночей не бывает.

— Бывают, но светлые. Небольшие сумерки. Увидим. Не выспалась?

— Где там? Поднялась ни свет, ни заря.

— Верно из самого Красновишерска?

— Не угадал, служивый, бери ближе — из Соликамска.

— А я до Красновишерска верст тридцать отмахал местным подкидышем, а уж дале автобусом.

— Эк забрался. С заимки чо ль?

— Ну, — Степан подавил зевок.

Настена кивала носом. Жора потянулся:

— Эхе-хе! Уснешь, глядя на вас.

Развернул матрац на верхней полке:

— Идем, Уля, бельишко получим.

Та закопошилась, настороженно глядя на Семена. Тот повернулся лицом к противоположной стене и тоже развернул матрац.

— Сколько надо, Жора?

— Давай триста, не ошибешься.

— Триста? Боже, правый!

— Да не знаю сколько.

— По тридцать рубликов бельишко, — сказал Семен, доставая из старинного, с металлическими пряжками, выцветшего чемодана, спортивный костюм.

Дамы спешно ретировались в туалет. Жора через несколько минут скрылся в том же направлении. Переодевшись, Сеня отправился к проводнику за бельем и на полпути столкнулся с попутчиками, торжественно несшими на вытянутых руках простыни, отдающие за версту влагой.

— Мы уже! — похвастал Жора. — Девчонки спать лягут, а мужики — в бордель, — расхохотался, довольный шуткой.

— Мне только этого не хватает! — Покривился Сеня.

Когда вернулся, компания улеглась: Жора на верхней полке, дамы — на нижних.

Постелил себе, улегся на спину, подложив правую руку под затылок, а левую на грудь. Стук колес убаюкивал, и скоро молодой человек уснул. Снились мать, Наталка почему-то в черной старообрядческой хламиде до пят. Мать шевелила губами, осуждающе качая головой, а Натаха повторяла словно попугай:

— Брошусь с Писаного камня вниз и поминай!

Семен застонал, очнулся. Жора бормотал во сне. В вагоне было душно, горло саднило.

— Огребешь сполна в этой Вишере, — вспомнил слова попутчика.

— Тоже мне, предсказатель хренов.

Включил подсветку над полкой, свесив голову, посмотрел на столик:

— Слава Богу, квас не выпили!

Исхитрился удлинить руку так, что бутылка оказалась горлышком между средним и указательным пальцами. Поднял, припал губами, жадно глотнул: хорошо!

Жора всхрапнул, пробормотал:

— Мать ети! — и повернулся носом к стенке.

— Поезд резко тормознет, и навернется мужик с верхней полки, — подумал Семен, притягивая к себе ясную, как день картину падения Жоры: вот он кубарем катится с полки, головой о столик, удар, хруст шейных позвонков, вопль.

— О-хо—хо! — Простонал сосед, резко повернулся на спину, отмахиваясь свободной рукой, и едва не потеряв равновесия, ухватился за ручку на стене, — Бляха-муха! — выругался, проснулся и тяжко кряхтя, слез вниз, — жарища!

Сеня вернул на стол бутылку с квасом:

— Не спится?

— С непривычки. Курить хочешь?

— Ну, — ответил Семен, осторожно слезая вниз, и подтянул спортивные штаны, — что куришь?

— «Петр Первый», а ты?

— «Оптиму» — дешево и сердито.

Вышли в тамбур. Пассажиры спали.

— В купейных, верно, кондиционеры, а плацкарта….

— Мы пассажиры низшего класса, — кивнул Семен, — да мне и так нормально, чай не барин. Еду и ладно. К товарищу прибуду — наотдыхаюсь!

— Встретит?

— А то. Из Питера сразу в Вишеру.

— И город не покажет? Жди, мол, другого раза.

— Покажет, обещал. Я же на две недели.