Босс мафии. Одержимость

Марианна Кисс, 2023

Бывший криминальный авторитет Фёдор Романов выходит из тюрьмы. Отсидев много лет за преступную деятельность, Фёдор решает заняться чем-то в рамках закона и у него это почти получается. Но жизнь вносит свои коррективы. Знакомство с Лилианой меняет все планы, которые строил Фёдор.

Глава 10

Пустота ящика заполнена звуками, не то чтобы отличная слышимость, но о чем говорят, соображаю. Обрывочно вникаю в беседы.

Следаки и эксперты мыслями делятся.

— Тело ещё не остыло… меньше часа… возможно, убийца был тут не так давно… а тот чуть больше. По времени неодновременно… сначала тот, потом этот, и этот явно знал своего убийцу… нападения не ожидал, даже не защитился, как следует.

— Ну, если это братец его — Граф…

— Думаю, он рад был его приходу, налил выпить… два бокала…

Черт, ещё бокалы эти… пиздец, короче? Вся эта байда на меня ляжет.

— Главный с моей головы теперь не слезет.

— Оба убийства — рука одного и того же человека. Выполнены, я бы даже сказал талантливо, укол чем-то, наподобие шила, в одно и то же место.

Сука, я обязательно найду этого талантливого человека.

Лежу в ящике, внимаю. Каждое словцо в памяти записываю. Рассуждаю. За прослушиванием даже забыл о неудобстве и невыгодности своего положения. В ящике, точно в гробу. Они там на меня преступление вешают, а я ещё рассуждаю, как и кого, я искать буду. Во долбоёб.

Походу кому-то очень надо засадить меня за убийство двух человек и самому встать у руля подпольной городской деятельности. Я, конечно, не черный плащ и не супермен, но сдаётся, мне самому придется спасать город от ещё одного хитрожопого гражданина.

Я честно, уже и пожалел, что с Платоном не поспорил насчёт власти. Не думаю, что он бы меня шлепнул, да и я его вряд ли. Пободались бы маленько, рано или поздно, я бы его сместил. А теперь кто-то целенаправленно пытается притушить нас обоих и эпоху Романовых бесславно завершить.

Надо бы не допустить, чтобы вычеркнули мою кандидатуру. Рановато, сука.

Вот об этом всём я, лёжа в ящике, размышляю.

Не, ну, нормальный я вообще? Вокруг мусоров, как грязи, а я, бля, лежу и решаю про власть, которую отжать собираюсь.

А вообще, честно сказать, пока наручники не наденут, я не считаю себя пойманным. Сначала пусть попробуют меня найдут. И те, и другие.

Походу, все затихло. Прикинул, сколько сейчас может быть времени. Судя по всему, около девяти вечера, это так, навскидку. Тишина окутала дом. И что-то подсказывает, он абсолютно опустел.

Хорошо бы.

Сначала, от волнения и страха, от подбадривающего адреналина, я был в состоянии, не обращающем внимания на положение моего тела, и даже сам скукоживался от разных подозрительных звуков и голосов. Но как только тишина проникла сквозь стенки ящика, я зашевелился, заерзал, плечами заворочал.

Жрать захотелось и ещё сильнее пить. Пока слушал ментовскую говорильню, тоже хотел, но не до того было, а сейчас прямо скрутило в желудке — так он пищу требовал

Пора выбираться — подумалось мне.

Пальцами полез искать открывашку.

Не валяться же тут до утра. Ночь — самое время для незаметных перемещений.

Ага, незаметных, тут у них камер до хера, на каждом полуметре прибито.

Стоп! Камеры!

Там же, походу, видно, кто, кого и за что убил.

И там, сука, убийца точно не я.

Но только тот, кто Лёху и Платона прихлопнул об этих самых камерах, тоже не дурак, не забыл. А если забыл, то он ваще дурак.

Нет, человек, провернувший такое, явно учел все малейшие детальки. А видео с камер, совсем не малейшая, а огромная, доказывающая улика, против которой ни один судья и прокурор не пойдёт. И если меня на той, сука, камере нет, как убийцы, а есть только как жертва, то вопрос бы вообще отпал сам собой. Если только сучок, который постарался провернуть кровавое своё дельце, не отключил все камеры в тот самый момент.

Эх. Ладно.

Пошарил ладонью по периметру, нащупал застёжку, открыл ящик.

Прислушался. Так ли тихо, как кажется. Слух у меня острый, ночью в своей камере я различал много разных звуков. Кому-то тишина, а мне — ночная жизнь заключённых и охраны. В той тишине много чего можно расслышать. Кто читает, перелистывая страницы. Кто дрочит, а кому-то повезло больше, есть дежурная задница. Кто плачет, кто вздыхает, а кто притаился, так же, как я, слушает.

Вот сейчас слышу отдельный звук, совершенно четкий. Я медленно выбрался из ящика. Замер на полу под кроватью. Снова прислушался. Так и есть — шаги. Словно крадётся кто. Что-то скрипнуло. Человек неосторожен, пуглив, делает резкие движения. Приближается к спальне. Уже совсем подошел.

Если это он убийца, то нужно быть готовым. У него, наверное, пушка или нож, а у меня ничего — только руки и ноги. Надеюсь справиться малым.

Если видел меня на камерах, то знает где я и идёт доделывать незавершенное.

Тогда почему так суетливо?

Нет, это не убийца.

Лежу под кроватью, притаился, не двигаюсь. Вижу в полутьме, дверь медленно открывается. В черноте проема — кроссовки Найк белым пятном разрезали темноту и вызвали улыбку на моих губах…

— Что-то долго ты? — говорю из-под кровати.

Человек нагнулся, заглянул.

— Ну, ты, мужик, даёшь, ни на день тебя нельзя оставить.

Костя.

Он подал мне руку, потянул, и я вылез из-под кровати.

— Какого хрена ты тут делаешь? — спрашиваю удивлённо.

— Ящик вспомнил. Подумал, вдруг ты в него залез, да выбраться не смог.

Я усмехнулся. Вот это я понимаю — друг.

— Как ты вообще сюда попал? Там же легавые, наверняка, все опечатали и патрульных оставили.

— Ну, точно не через главный вход, что я дурачок, что ли? Через забор перелез, — усмехается в темноте.

— Трёхметровый? — с сомнением глянул я. — Это что, мы сейчас через забор полезем? Что-то я не готов.

— Полезем, Федя, ещё как полезем. Ты же не хочешь на зону, и я не хочу.

Вздохнул обречённо, тут он прав на все сто. Хошь не хошь, а от страха тюрьмы, куда надо и не надо полезешь. Вон, в фильме, который я раз двести смотрел, Энди Дюфрейн сквозь коллекторную трубу с дерьмом пролез, так на свободу рвался. А тут какой-то всего лишь трёхметровый забор. Да не вопрос, как два пальца об асфальт.

Бесшумно двигаемся по дому. Кругом тишина мертвая. Через заднюю дверь выбрались во двор, на противоположную от главных ворот сторону.

— Ты, я смотрю, навыков конспирации не растерял ещё, — шепчу Косте.

— Пока тебя дождешься… на пейнтбол с пацанами ходим, пострелять-то хочется. Ну, и на охоту пару раз в год, — шепчет.

Крадёмся, две темные фигуры меж деревьев. Дошли до стены, там приставлена лестница.

— Ни хрена се, ты что лестницу припер? — удивлён я.

— Пришлось, — усмехается гордо, — давай, ты первый.

Я быстро полез по раздвижной алюминиевой лестнице, сел на козырек стены. Костя за мной. Перекинули лестницу на другую сторону и тут с тихим свистом что-то ужалило меня в жопу.

— Блять, Костя, — я схватился за задницу, — кажись, кто-то нас ждал.

В пару мгновений мы очутились внизу. Побежали, Костя впереди, а я сзади, держась за задницу и слегка подволакивая ногу. Боль пока только в заднице, но нога начинает неметь. Между кустами выбежали на дорогу, где стоит машина. Я придерживаю задницу и чувствую липкую кровь.

— Вот, блять, сука, Костя, гони! — упал я на заднее животом.

Мотор взревел, машина тронулась и понеслась.

— Куда едем? — Костян оборачивается в темноте.

— На дорогу смотри, бля, я думаю! — хреново дело, чувствую, боль поползла по ноге и на спину.

— Надо к доктору! — выкрикивает Костя.

— Да нас любой сдаст сразу. Эх, жаль Михалыча уже нет, вот то был доктор, — вспомнил я доктора, который нас латал.

— А с пулей в жопе лучше?

— Чувствую, она недалеко застряла, сами вытянем, — предлагаю.

— Ты чё, бля, совсем поехал! Я не умею из жопы пули вытягивать. Блять, чё делать? На хату нельзя, в мастерскую тоже нельзя, ко мне нельзя, догадаются.

— Давай, знаешь куда, я сейчас тебе объясню, — говорю.

На ум пришел нестандартный выход из ситуации.