Непрощенный

Максим Шахов, 2009

Полковник Управления по борьбе с терроризмом ФСБ Виктор Логинов прибывает в Крым по делу, не очень на первый взгляд сложному. Несколько месяцев назад ему наконец-то удалось ликвидировать предателя, экс-офицера ФСБ Кащеева, который при преследовании упал в глубокую штольню в скале. Но группа спелеологов не обнаруживает тела беглого предателя… Самым невероятным образом Кащееву удается выжить, и теперь Логинову во что бы то ни стало нужно выйти на его след. Кащеев тем временем налаживает контакт с ЦРУ, откуда получает задание подорвать компрессорную станцию строящегося в Краснодарском крае газопровода. Логинов уже имеет некоторые зацепки, подтверждающие, что он идет по верному пути, но успеет ли он предотвратить надвигающуюся катастрофу…

29

Моня на секунду замер с округлившимися глазами, потом вдруг резко оглянулся:

— С утра мастер по спутниковому тюнер менял!

В тот же миг Моня вскочил с дивана и ломанулся к двери кабинета. Распахнув ее со звуком пистолетного выстрела, он пулей вылетел в коридор.

— Что?! — донесся оттуда вскрик Шварца.

— Ложись!!! — рявкнул Моня и с грохотом спикировал на пол.

— О господи! — покачал головой Логинов и перевернул опрокинувшуюся на диване пепельницу.

— Витек! — донеслось из коридора. — А ты чего?!

— Да я-то ничего, Моня, — стряхнув с сигареты пепел, повернул голову к двери Логинов. — И ты тоже кончай дурковать. Иди, договорим…

— А если это был Кащей и в тюнере бомба?

— Если бы Кащеев побывал у тебя в доме, Моня, то мы бы с тобой уже не разговаривали.

— А если это был его человек?

— Если бы это был его человек, Моня, то бомба бы уже взорвалась! Так что не страдай там фигней. Слышишь?

— Да слышу-слышу! — нервно проговорил Моня, появляясь в дверях. Подойдя к дивану, он цапнул из пачки еще одну сигарету и сказал: — Вот видишь, Витек, до чего я с тобой, блин, дошел?

— Я тебе, Моня, сочувствую, но для того, чтобы тебе помочь, мне нужно напасть на след Кащеева. Плотников сейчас проводит негласную проверку всех больниц и травмпунктов. Потому как за медицинской помощью Кащеев должен был обратиться по-любому. Но, кроме бюджетных лечебных учреждений, есть еще частные клиники. Ну и плюс доктора, которые за большие деньги оказывают негласные услуги, к примеру, раненым преступникам. Их Плотников не знает, да и разговаривать они с кем попало не станут… Ты уловил мою мысль или говорить дальше?

— Я что тебе, Шварц? — даже хрюкнул от возмущения Моня.

— Последнее время ты на него иногда смахиваешь, — слегка улыбнулся Логинов.

— Посмотрел бы я на тебя, Витек, если бы Кащей тебя столько раз взрывал!

— А то в Балаклаве он нас не вместе хотел взорвать!

— Так ты ж, блин, Витек, за это деньги получаешь, это ж твоя работа!

— Ну так это ж, Моня, твое призвание! Ты ж в бандиты пошел не для того, чтобы тебя лепестками роз осыпали, правильно, а чтоб в тебя стреляли и взрывали!

— Я в бандиты пошел, потому что время было такое.

Логинов махнул рукой:

— Другие ж почему-то пошли не в бандиты. Короче, Моня, времена не выбирают. В них живут и умирают.

При последнем слове Моня не то чтобы вздрогнул, но как-то напрягся.

— Ты это к чему?

— Это просто стихи, Моня. Но они к тому, что все зависит от человека. Дороги-то во все времена выбирает он сам. Не пошел бы ты в бандиты, тебя бы не завербовал Плотников. Не завербовал бы тебя Плотников, мы бы никогда не познакомились. А если бы мы не познакомились, тебя не взрывал бы Кащеев! Ладно, философские чтения тоже закрыли… Ты насчет клиник и лепил-подпольщиков все понял?

— Понял, — кивнул Моня, но как-то задумчиво.

— Ты точно понял? — переспросил Виктор, пристально глядя на него.

— Угу, — по-прежнему не поднимая головы, кивнул Моня. — Сейчас прозвоню и сразу пошлю пацанов.

— Тогда, чтобы они порожняки не гоняли, втолкуешь им, что речь скорее всего идет о переломах конечностей или ребер. Возможно, колотых ранах, но тупыми предметами. Я имею в виду прутья этой чертовой решетки… Ты слышишь?

— Слышу-слышу, Витек, — наконец поднял голову Моня.

— Ну и плюс на лице у Кащеева должны были остаться отметины от укуса твоего Мурзика…

— И на руке тоже! — перебил Логинова Моня. — Это все коню понятно!

Взгляд у него был на удивление ясный, как у раскаявшегося грешника.