Нетолерантность

Максим Бельский

Книга о политике и истории.

Вспоминая телеспектакль

«Король Матиуш Первый»

Когда мне было 6 лет, по белорусскому ТВ совершенно неожиданно среди всякой советской пропагандистской дряни о якобы великих свершениях в стране развитого социализма, вдруг показали телеспектакль «Король Матиуш Первый». Позднее я узнал, что этот спектакль был дипломной работой начинающего режиссера Петра Фоменко, выбравшего для постановки лишь первую часть из сказки — дилогии Януша Корчака о юном короле, мечтавшем всех детей в мире или хотя бы в своём королевстве сделать счастливыми. У меня до сих пор мурашки по коже идут от воспоминаний о постановке. То, как артисты это сыграли, было явной антисоветской диверсией. Сам факт постановки в театре произведения величайшего ЕВРЕЙСКОГО педагога, убитого нацистами вместе со своими воспитанниками за своё национальное происхождение, уже был настоящей бомбой. В СССР Холокост в лучшем случае замалчивался, а в худшем… Мне совершенно неясно, как цензоры пропустили такой выпад против насквозь прогнившего советского строя, поражённого метастазами звериного антисемитизма. А также, на мой взгляд, для артистов это явилось реализованным шансом сыграть по — настоящему великое произведение.

Многие идут к этому всю жизнь, но шанса так и не выпадает. У них получилось, хотя, надо признать, заметили это немногие. Юного короля сыграла актриса Нина Антонова, у неё были огромные, словно озёра, глаза, которые были грустны, как, впрочем, и сама сказка.

И самое главное: спектакль не делал никаких скидок на возраст зрителя, под простыми словами скрывались серьёзные и совсем не детские проблемы. Уже начало спектакля трагично: у принца Матиуша умирает отец, и он, не успев пережить утрату, поневоле становится королём, взваливает на свои детские плечи всю тяжесть руководства страной. Пользуясь удобным случаем, соседи объявляют королевству войну. Матиуш, не желая без дела сидеть во дворце и лишь принимать парады, инкогнито убегает вместе со своим другом на фронт, совершает подвиг и триумфально возвращается в столицу победителем, мечтая о реформах: устроить жизнь так, чтобы все в нём были счастливы. Начать он решает с детей, организует за неимением взрослого детский парламент. Но взрослые министры строят интриги, и король из — за неопытности и ошибок попадает в ловушку, все реформы заканчиваются фиаско. Малыша Матиуша свергают собственные министры, судят как государственного преступника и приговаривают к ссылке на необитаемый остров… Книга на этом не заканчивается, а вот спектакль — да. И этот несправедливый и печальный конец привёл меня тогда в замешательство, негодование, словом, в такое смятение чувств, которое я никогда до этого момента в своей жизни не испытывал. Думаю, это было моё первое сильное впечатление от литературного произведения и актёрской игры. И впервые промелькнуло — истина есть, она где — то рядом.

Разумеется, никто ничего не сказал о том, чем замечателен автор. Это вам не театр на Таганке, когда в конце постановки Любимов разворачивал портрет Булгакова, чтобы зрители стоя могли выразить свою признательность тени великого человека. Лишь много лет спустя в Израиле я прочитал его книги, биографию… Что сказать, словно в фильме «Похищение чародея», отправить бы такого гения в будущее…

Януш Корчак (Janusz Korczak), настоящее имя Хенрик Гольдшмидт (Henryk Goldszmit) — великий польский педагог еврейского происхождения, писатель, врач и общественный деятель, автор прекрасных детских книг «Дети улицы», «Дитя гостиной», «Лето в Михалувке», «Король Матиуш Первый» и др. Основатель и руководитель (с 1911 года и до конца жизни, с перерывом на Первую мировую войну) еврейского Дома сирот. Серьёзный учёный, написавший более 20 книг о воспитании! Всемирную известность получили «Как любить ребенка» (1914) и «Право ребенка на уважение» (1929).

Судьба Корчака была трагична. Он всю свою жизнь посвятил преподаванию, педагогике. Он буквально жил ради своих воспитанников, променял личную жизнь на приют, превращая сирот со сломанными судьбами в настоящих людей. Многим это не покажется чем — то великим, но это лишь для тех, кто никогда не сталкивался с жизнью во всех своих проявлениях. Иногда я думаю, что никакая буйная фантазия создателей фильмов ужасов не может сравниться с тем кошмаром и той нечеловеческой болью, с которыми мы РЕГУЛЯРНО сталкиваемся в своей жизни. Большинство из нас глухи к страданиям других. А вот Януш Корчак жил ради того, чтобы у маленьких людей появилось чувство собственного достоинства и уверенность в завтрашнем дне.

Всю свою жизнь он был атеистом. Но в Варшавском гетто, куда был брошен гитлеровцами вместе со своими воспитанниками, он переосмыслил своё отношение к жизни. Христианский мир, очевидно, полностью утратил для него свою моральную ценность. Равнодушие к страданиям и нечеловеческая жестокость нацистов не могли не отразиться на его мировосприятии. Находясь за колючей проволокой, он вместе с детьми начал изучать иврит и… основы иудаизма. Нельзя без содрогания читать о том, как незадолго до Песаха 1942 года он провел тайную церемонию на еврейском кладбище. С Торой в руках он взял с детей клятву быть хорошими евреями и честными людьми. И это в тот самый момент, когда мир превратился в ад, в жуткую мясорубку!

Корчак до последнего момента добывал дрова и уголь для растопки печи, пищу и медикаменты для своих воспитанников. Евреи и неевреи неоднократно пытались его спасти из гетто, но он отказался от всех предложений. В августе 1942 года зверства нацистов достигли крайней точки, они издали приказ о «депортации» Дома сирот. Для всех тогда было совершенно ясно, о чём идёт речь: о недолгой поездке в переполненном вагоне для скота в лагерь уничтожения Треблинка, унижение и мученическая смерть в газовой камере c последующим сожжением в крематории. Вместе со своей помощницей и другом Стефанией Вильчинской, безнадёжно влюблённой в него, Януш Корчак пошел на смерть рядом с детьми.

Я часто думаю о том, а был ли он прав? Быть может, вместо того чтобы построить детей и отправиться вместе с ними в товарный вагон, идущий на Треблинку под стягом короля Матиуша, надо было действовать иначе? Накануне собрать детей и персонал, рассказать, как обстоят дела, и приказать бы им бежать, кто куда сможет? Быть может, тогда хоть кто — нибудь сумел бы уцелеть?

Остаётся лишь утешаться, что, вероятно, у Бога свои планы, неведомые нам.

И ещё один вопрос мучит меня: есть ли будущее у человечества, которое сжигает маленьких детей и своих святых?