Здесь был Ося

Людмила Максимовна Козлова

Десятый том «Избранного» Людмилы Козловой – это современная российская проза – рассказы, написанные в реалистическом ключе, в стиле гротеска или фантастики реализма, но всегда – с проекцией в настоящее время.

ИДЕАЛЬНАЯ СУПРУГА

(исповедь соседа)

Я смотрю на жену. Она медленно передвигается по кухне. Её огромные ягодицы переваливаются справа налево и наоборот — такие рыхлые вибрирующие булки. Грудь висит и колышется при каждом движении. Иногда кажется, что ничего, кроме этой желеобразной плоти и нет в этом создании. Есть, правда, неопрятные, сожжённые завивкой волосы, цвета грязной хны, и бесцветные, заплывшие жиром глазки.

Не люблю свою «половину». Если честно, я её ненавижу. Но, поверите ли, никогда в моей голове не возникало вопроса — а не уйти ли от этой тётки куда подальше? Вы удивитесь, но я живу рядом с этим созданием уже сорок лет. И ещё больше удивитесь, когда узнаете, что никогда не изменял ей.

Уходить мне некуда и не к кому. Я был единственным ребёнком у родителей. Их давно нет, на этом свете я остался один. Однажды понял это, ощутил за спиной пропасть — некий зов вечности, поедающей живых существ. Инстинктивно ухватился за бессмысленную гору плоти, которая всегда была рядом. И до сих пор не могу разжать рук. Так и живу, виртуально и реально вцепившись в Нечто Устойчивое. Это Нечто не может мыслить, а значит, не умеет сомневаться. Ну, судите сами.

Вот она сидит за столом, поглощает жареную картошку, увлечённо жуёт, выбирает кусочки получше. От удовольствия болтает ногой с висящей на пальцах тапочкой. Она живёт так всегда — только здесь и сейчас. Никакого прошлого, а тем более будущего, для неё не существует.

Вот она насытилась, сложила посуду в раковину, довольно потянулась, как это делают кошки или собаки. Зевнула, прихлопнув рот ладошкой. Сейчас вымоет посуду и начнёт готовить обед, потом ужин. Завтра будет стирать бельё послезавтра гладить его. Я уже чувствую запах разогретого утюга, вижу, как она стоит у гладильной доски, переступая с ноги на ногу. И так годами. Всю жизнь. Ни одной лишней мысли, никаких сомнений. Да и в чём сомневаться? В том, что картошка подгорит на сковороде?

Моя жена — идеальный биоробот. Что делал бы я, будь на её месте мыслящее существо! Просто погиб. Я не люблю её. Но зато могу любить на расстоянии любую красавицу, ничем не рискуя при этом. Жена никогда не поймёт, что мои мысли заняты другой женщиной. Она вообще не знает, что такое мысли. Ею командует плоть.

Учёные открыли, что человеком, кроме головного мозга, управляют ещё, по крайней мере, две системы — спинной мозг и кишечник. Я знаю точно — мозг моей жены перемещён в кишечник. Там идёт приём информации, и оттуда же поступают поведенческие команды. Для меня это невероятное благо. Я могу часами с ненавистью рассматривать это живое создание, изучать рефлекторную жизнь огромной амёбы.

Она при этом продолжает заниматься своими чисто физиологическими заботами, лишь время от времени замечая меня, как знакомый объект в знакомой среде. В такие моменты на её лице возникает гримаса улыбки. Отвратительное бессознательное растягивание губ, выражающее некое удовольствие.

Однажды куплю видеокамеру и буду снимать фильм из жизни амёб. Думаю, супруга будет довольна. Возможно, почувствует себя звездой кино. Любопытно было бы пронаблюдать её рефлексы в этой ситуации.

Моя амёба — хорошая мать. Она родила и вырастила двоих детей — сына и дочь. Теперь помогает воспитывать внуков. Так что в мире амёб всё, как у людей. Удивительно, но дети интеллектуально так же далеки от матери, как и я. Они выросли мыслящими людьми, хотя забота матери никогда не переступала границ физиологии. Из чего я делаю вывод о бесполезности какого-либо воспитания вообще. Дети получили всё необходимое другим путём — видимо, через генетическую информацию.

И, слава Богу, эта информация не совпадала с материнской. Мои дети — самая большая радость для меня. Я никогда не был близок ни сыну, ни дочери, почти не участвовал в их жизни. Мы не можем соприкоснуться духовно, но при встречах я вижу блеск умных глаз ироничных образованных созданий. Мне этого достаточно. Если бы дети интеллектуально повторили мать, я, наверное, повесился бы на дубовом суку у крыльца дома.

***

Купил-таки видеокамеру и приступил к съёмкам фильма из жизни амёб. Я не был оригинальным и назвал своё творение просто — «Один день из жизни идеальной супруги». Мне далеко до Солженицына или Никиты Михалкова, но свою работу делал творчески.

Снял несколько дублей утреннего ритуала — подъём, умывание, готовка завтрака и поглощение оного. Потом перешёл к съёмкам приготовления обеда и процесса его употребления. Далее последовал вечерний ритуал — ужин. Съёмка стирки семейного белья заняла более двух месяцев. Стирка совершалась редко — примерно раз в восемь-десять дней. Я сделал шесть дублей.

Работал, питая свою ненависть и, в конце концов, пришёл к выводу, что ненависть мало отличается от любви. Это не менее мощный двигатель для живого существа.

Сцены генеральной уборки квартиры тоже потребовали много времени. Уборка проводилась один раз в неделю. Я снял четыре дубля. Жена мыла полы, скребла плиту, сковородки, драила окна, меняла занавески. Я старательно снимал, выбирая самые отвратительные ракурсы — снизу, сбоку, в зависимости от вида её действий.

Толстые икры, увесистые бёдра, сардельки рук, бессмысленно-старательное выражение лица — всё зафиксировала камера безжалостным оком моей ненависти.

Жена никак не реагировала на съёмку. Я был немного удивлён, но, в конце концов, понял — для любой реакции на камеру необходимо иметь хоть каплю тщеславия. А это уже другой уровень интеллекта.

С помощью компьютера долго монтировал фильм, выбирая самые жуткие кадры.

***

И вот моё творение готово. Я усадил жену на диван и запустил фильм. Чтобы усилить эффект восприятия, несколько замедлил движение кадров.

По моим предположениям, в таком варианте уродство персонажа должно было высветиться ещё более объёмно.

Кадр следовал за кадром. Я не мог оторвать глаз от экрана. Там, словно дикое, неизвестное науке животное, грациозно двигалось неузнаваемо прекрасное создание. Живая Мадонна планеты Земля.

— Что, что такое? — лихорадочно спрашивал я себя. — Что произошло?

И, наконец, понял — случилась простая, но удивительная вещь. Впервые за сорок лет совместной жизни я посмотрел на эту женщину глазами любви. Вернее, камера позволила мне чуть-чуть изменить угол зрения.

Я понял, что прожил свою безрадостную жизнь именно ради этой минуты — минуты прозрения и любви. Понял, почему никогда не изменял жене. А ведь мог бы — ещё как мог!