Здесь был Ося

Людмила Максимовна Козлова

Десятый том «Избранного» Людмилы Козловой – это современная российская проза – рассказы, написанные в реалистическом ключе, в стиле гротеска или фантастики реализма, но всегда – с проекцией в настоящее время.

МАНДОЛИНА И НИКОЛАЙ

1.

В прозрачной голубой темноте по дорожке лунного света, балансируя на круглых копытах, как бы ныряя и выныривая, двигался знакомый силуэт. Две увесистых ягодицы, переваливаясь справа налево и вибрируя в такт стуку копыт, отражали в глянце потной кожи рассеянный лунный свет. Мышцы мощной спины, залитые застарелым жирком, указывали на бойцовское прошлое и настоящее.

Поворот головы, ехидно — волевой профиль… Ба, да это же… Не может быть! Точно, она — Мандолина Одолеевна. Кто бы мог подумать! Да, кто мог, того уж нет, а прочие далече. То-то я всё удивлялся, откуда у неё такой аппетит?

Ну, съела одного, другого, пора бы и честь знать. Теперь поня-а-тно! Но что же мне делать после этого? Как себя вести? Вот незадача! Вечно я увижу то, что нормальному человеку и не приснится. Только бы она не обернулась, Господи, сохрани!

Квадратная голова Дьяволицы поплыла налево, повернулась на сто восемьдесят градусов и уставилась фосфоресцирующим глазом прямо в лицо бедного Николая — Чудотворца.

— Добрый вечер, Мандолина Одолеевна, — пролепетал Николай, заметно бледнея даже в лунном свете.

— Добрый вечер, — нежно-нежно пропела Мандолина, — только разве вы не видите, что уже ночь? — ещё нежнее прошелестела Одолеевна.

— Господи, чур меня! — мысленно ужаснулся Николай. — Как я раньше не замечал, что у неё два лица и оба престрашные. А вслух как бы приветливо, как бы радостно промолвил:

— Гуляете? Свежий воздух — это всё! (И про себя: Что я несу, что несу, окаянный!)

— В этом я с вами согласна, — коротко хохотнула Дьяволица.

— Понимаю, понимаю, что только в этом, — мысленно ответил Николай. А вслух сказал очередную чушь:"И я с вами согласен».

— Что это вы без очков? — в упор спросила Мандолина.

— Да-да, я ничего не вижу. Какое у вас платье удивительное — точно по фигуре! Вам очень идёт.

— Платье? Может быть… Вы всегда по ночам гуляете?

— Нет-нет, что вы! Я случайно, — с ужасом услышал Николай свой жалкий голос. — До свидания, хорошей прогулки! А я — прямо домой.

— До свидания, — мелодично пропела Мандолина, — на работе увидимся, — ещё нежнее пообещала Одолеевна.

— Что я наделал! — ужаснулся про себя Николай.

2.

Напролом через кустарники, залитые серебром луны, разбрасывая во все стороны её сверкающие брызги с каждой ветки, попадавшейся на пути, сам в серебре с головы до ног, бежал Николай всё дальше и дальше от страшной и неизбежной как скала Мандолины.

— За что, Господи, воздвиг ты над моей бедной головой эту Дьяволицу! Почему так страшны, особенно страшны начальники в женском образе? Хотя какой там образ! Что в ней женского, кроме голоса… — шептал на бегу Николай.

Он устал, тяжело дышал. Серебро луны медленно стекало с его волос, падая на плечи, струясь по груди, рукам, ногам… Остановившись на высоком берегу реки, Николай окинул глазом вдруг открывшуюся фантастическую панораму — река, лес, горы на далёкой кромке горизонта с висящим, парящим в небе живым диском Луны.

— Спаси меня, Господи! — воскликнул Николай даже не внешним голосом, но всем звучанием бедной своей души.

Привычно оторвался он от земли и полетел над сияющим миром, вдыхая ночной ветер, купаясь в его потоке и плача от счастья. Серебряный свет, сияя и медленно тая, падал на землю и снова возникал из летучего тела Николая, словно инверсионный след НЛО.

Везде, где упал серебряный туман, везде люди проснутся счастливыми, — мимоходом подумал Николай и улыбнулся. — Благодарю, тебя, Господи, за милости Твои!

Он спустился медленно и плавно на живую гладь реки и пошёл по воде вверх к истоку — туда, где в лунном сиянии были видны ледники Белухи. Чем выше поднимался Николай, двигаясь по текучей воде, тем более бурным становилось её движение — начались пороги. Николай долго стоял, возвышаясь над камнями, омываемыми хрусталём потока, задумавшись и слушая лишь его волшебный гул, угрожающий и успокаивающий одновременно.

— Пора домой. Скоро рассвет, — сказал себе Николай, и голубой молниеносной кометой полетел вдоль реки обратно, роняя свет и освящая воды древней Катуни.

— Через воды твои придёт к людям благодать, — сказал Николай, обращаясь к реке.

3.

Николай — Чудотворец с тоской смотрел в окно на ясное небо, где привольно и неподотчётно никому плыло ярко-белое облако, невесомое и жемчужное. Томилась в тоске Душа Николая, слушая знакомый сладкий голосок Мандолины.

— Мини — заводы «под ключ» — вот направление нашей работы на ближайшие годы, — певуче и уверенно говорила, любуясь собою и своей плавной речью, Мандолина.

Её мощный стан, её двоящееся мужское лицо, глаза с явственно задёрнутыми шторками — всё было направлено к монолитной цели — вовлечь научных сотрудников вверенного ей АО в зажигательный процесс создания мини — заводов.

— Заводы по комплексной переработке растительного сырья, нефти, газа, угля, полимеры из нефти, удобрения из угля и так далее — вот перечень задач, достойных науки и открывающих огромные перспективы возрождения промышленности в России! — пела Мандолина, вдохновенно взирая на внимательно слушавших и впитывающих потоки мудрости сотрудников.

— Скажите, а как мы будем создавать все эти заводы по переработке нефти, газа, угля, получать лекарства из растений, ведь среди нас нет ни одного специалиста в этих областях? Мы же всю жизнь занимались военными заказами, а это очень уж далеко от поставленных задач! — абсолютно невпопад с растерянным выражением вечно наивного лица вставил фразу Нитроэфирский.

— Не нужно преувеличивать трудности, — обнадёживающе возразила Мандолина. — Да, конечно, специалистов у нас нет, но мы обязаны ими стать. Командировки в любой город, на любое предприятие, в столичную библиотеку — куда угодно, хоть на Северный полюс — всё в наших руках! Езжайте, добывайте информацию, осваивайте её, применяйте на практике — вы же научные сотрудники. Я жду от вас творческого подхода.

— Но у нас нет денег даже на зарплату! — опять невпопад поразился Нитроэфирский.

— На зарплату нет, а на командировки наш уважаемый Владимир Вельзевулович деньги выделил, так что делайте выводы.

— Но как же, как же так? — снова невпопад выкрикнул Нитроэфирский. — Ещё вчера мы ни сном — ни духом, а сегодня уже должны быть специалистами? Ведь здесь нужны годы работы?

— У нас их нет. В запасе лишь два-три месяца. Мы обязаны освоить эти области в самые кратчайшие сроки — вот здесь вы правильно поняли задачу! — одобрила Мандолина, угрожающе глядя прямо в глаза Нитроэфирскому.

— Но ведь это авантю… — не успел договорить он.

— А вот ярлыки прошу не приклеивать. Работать можно и нужно творчески. Главное — работать, а всё остальное приложится. Ещё есть вопросы? — пропела Мандолина, так значительно уперев на слово «ещё», что всё стало ясно, и вопросы отпали сами собой.

— Ну, что? За дело! — напутственно молвила Мандолина, бросив быстрый взгляд на Николая. Он опустил глаза и быстро вышел вместе со всеми из кабинета.

— Господи! Благодарю тебя за то, что поставил печать на мои уста! — обратился он к Творцу. — Господи, дай сил и далее молчать, ведь ничего другого здесь не требуется.

4.

Мандолина слов на ветер не бросала. В течение двух недель разъехались научные сотрудники по командировкам — во все стороны большой страны, туда, где ещё несколько лет назад работали огромные комплексы по переработке нефти, газа, угля, фармацевтические заводы. Почти все эти славные ранее предприятия стояли из-за нехватки средств и отсутствия спроса на их продукцию — одним словом из-за кризиса в стране, причины которого никому не были известны, вернее были известны всем, поэтому о них никто не говорил.

Лишь некоторые умники типа Нитроэфирского кричали, что кризис — дело рук Международного валютного фонда — якобы масонской заговорщической организации, этакого Мирового Паука.

Но все эти умники — нитроэфирские — всегда играют роль клоуна, которого директор цирка послал предупредить публику о пожаре. Клоун кричит: «Пожар! Пожар! Спасайся, кто может!» А публика хохочет, пока горящие балки не начнут падать на головы.

Николай — Чудотворец молча наблюдал за процессом. И все молчали, делая вид научных сотрудников, занятых важными исследованиями, пропуская речи Нитроэфирского мимо ушей.

— Мини — заводы — что это такое? — всё бормотал Нитроэфирский. — Ведь это же кустарщина. Нельзя быть кустарём в переработке нефти, газа, угля. Зачем начинать с моделей, когда уже созданы промышленные комплексы, ведь они стоят, имея все возможности для работы. А что такое мини-завод? Установка во дворе у какого-нибудь предпринимателя? Что, к каждому двору тянуть нефтепровод или возить уголь автомобилями? Это же абсурд. Это экономически и технически невозможно!

Безумные речи Нитроэфирского слышал лишь Николай. Он согласно кивал головой и успокаивал философа, говоря, что тот прав. Абсолютно прав. Но никто более не участвовал в этих разговорах. Все участвовали в процессе. Им было некогда.

Постепенно гонцы возвращались с воодушевлёнными лицами и папками добытой информации. В кулуарах и на совещаниях пошло бурное обсуждение нефтяных, угольных и медицинских проблем. Поток специальных терминов стал так плотен, что Николаю по ночам снились скрубберы, инжекторы, гидрогенизаторы, колонны ректификации. Наяву же кое-где были смонтированы подобия перегонных колонн из стеклянного оборудования. Конечно, это были не мини-заводы, но всё-таки кое-что, потому что конструкторы и по этим подобиям создали чертежи мини-заводов, а технологи написали целые романы по «новым» технологиям. Всё это было прошнуровано и уложено в специальные пакеты, которые и должны были преподноситься потенциальным заказчикам, как проекты мини-заводов «под ключ».

Мандолина на глазах приобретала всё больший и больший вес — пропорционально весу бумажных проектов.

Доволен был и Владимир Вельзевулович, ведь средства, выделенные им на творческий процесс (то есть на командировки), не пропали втуне, а были эффективно освоены. Правда, никто не знал источника этих средств, хотя было ясно, что в конечном итоге — это государственная казна. В местных газетах, на телевидении, по радио — везде, где только возможно, пошла реклама: Мандолина Одолеевна и заводы «под ключ», Владимир Вельзевулович и заводы «под ключ». Благо России, подъём промышленности, плоды конверсии, спасение человечества — мини-заводы «под ключ»!

5.

Фотогеничная Мандолина, обаятельный Владимир Вельзевулович! Не хватало лишь щедрых и готовых на подвиги заказчиков. И они, конечно, появились. Правда, никто их воочию не видел — слишком далеко они проживали. Для человека, не сведущего в географии скажем лишь, что заказчики обнаружились где-то за Полярным Кругом, где много оленей, снега, льда и ещё больше брусники и клюквы. Из них-то на своём будущем мини-заводе и должны были выжать соки и сделать лечебные экстракты «Брусничку» и «Развесистую клюковку» научные сотрудники — теперь уже специалисты по мини-заводам.

Заказчики по договору выделили не малую, а очень даже солидную сумму на монтаж будущего мини-завода. Об этом с чувством глубокого удовлетворения, вернувшись из Заполярья, сообщил респектабельный, импозантный Владимир Вельзевулович.

Начался первый этап большого пути!

6.

— Елизавета Одихмантьевна, — улыбаясь проворковал в трубку Владимир Вельзевулович, — принесите, пожалуйста смету, да-да, сейчас.

Дверь отворилась и вошла Елизавета — вся в бежевом. Подсев к Мандолине, начала тыкать пухлым пальчиком в бумаги. Оживлённому обсуждению сметы на протяжении пятнадцати минут благоговейно внимали присутствующие на совещании научные сотрудники.

— Ну, как? — обратилась к ним Мандолина. — Как вы считаете, смета реально отражает расходы на строительство завода?

— Можно я? — вызвался Кустанайский.

— Да-да, прошу вас, — улыбнулся Владимир Вельзевулович, глядя на Елизавету, стоящую у освещённого окна, на фоне которого особенно хороши были её бежевые бёдра. Елизавета (в обиходе — просто Лиза) улыбнулась ему в ответ приподняв носик и поправив пухлым пальчиком очки.

Явственная молния проскочила, щёлкнув в сухом воздухе, и соединила на миг горячий взгляд Владимира Вельзевуловича с синтетическими бёдрами Лизы.

_ Если исходить из реальных расходов на материалы и трудозатраты, — бормотал Кустанайский, — то расходы на монтаж оборудования отражены реально. Но мне кажется — недостаточна сумма, выделенная на освоение технологии, ведь именно эта сумма пойдёт разработчикам не только на зарплату, но и на воспроизводство.

— Что ж, мы учтём ваше пожелание, — сказал плотоядно улыбаясь и глядя по-прежнему на Лизу, Владимир Вельзевулович. — Но я призываю всех быть как можно экономней.

— Чтоб ты подавился, старый развратник! — подумал про себя Кустанайский. — Как работу изображать, так — мы, а как деньги брать, так только ты со своими бабами.

— Сверкнув глазами на Елизавету и Мандолину, тем не менее, Кустанайский произнёс: «Я вас понимаю — вы печётесь о благе общества».

— Мы все обязаны об этом думать, — благолепно глядя на Лизу сказал Владимир Вельзевулович.

Тут совершенно неожиданно и как всегда невпопад вскочил Нитроэфирский:

— Но мне кажется, мне кажется, что смета страшно раздута, — выкрикнул он дрожащим голосом. — Тем более, что все эти горшки из нержавейки, все эти самоделки, они давно списаны и не стоят уже ничего. И если разобраться, кому принадлежат все эти материалы? Ведь они государственные! Разве не так? И какое мы имеем право продавать это как пищевое оборудование?

— Мне кажется, — мягко перебил его Владимир Вельзевулович, — что вы многого не понимаете. Мандолина Одолеевна, я поручаю вам разъяснить вашему сотруднику особенности сметы. Я думаю, после беседы вы всё поймёте. За работу!

7.

Николай уже несколько раз прошёлся, пролетел мимо двери ненавистного ему кабинета. Наконец, взялся за ручку и повернул её.

— Разрешите? — спросил он как можно приветливее.

— Да-да, прошу вас, — пропела Мандолина. — Что вы хотели? — осторожно поинтересовалась Одолеевна.

— Вы знаете, меня волнует один вопрос…

— Так-так, очень интересно, — одобрила Мандолина.

— Я уже несколько дней не вижу Нитроэфирского. Не можете ли вы сказать мне, где он?

— Ах, это… Всё очень просто. Он сослан.

— Как? — поразился Николай.

— Я не так выразилась. Он послан в Заполярье и занят монтажом оборудования, а потом займётся и запуском производства. Так что до появления первой упаковки «Бруснички» и «Развесистой клюковки» мы его не увидим. Может быть, вы хотите ему помочь?

— Разве это возможно? — печально сказал Николай.

— Я запомню ваше пожелание, и когда будет нужно, вы смените Нитроэфирского. Кстати, не приходилось бывать за Полярным Кругом?

— Приходилось, — опрометчиво вымолвил Николай, ведь он мог перемещаться в любое место Земли и Космоса по своему желанию. — Извините, я пойду.

— А где, где вы были и когда? — железным тоном спросила Мандолина.

— Да так, по случаю, у родственников, — ответил Николай, ругая себя за длинный язык.

Мандолина посмотрела прямо в глаза Николаю и улыбнулась. Он содрогнулся от этой хищной улыбки, и пробормотав ещё раз: «Извините», — вылетел за дверь.

8.

И вспомнилось ему, как два года назад, когда Мандолина с помощью своего покровителя пришла к власти, заставила она Николая писать некролог на смерть погибшего сотрудника Юрия Белого, а потом самолично отредактировала текст, выбросив слово «талантливый». Долго тогда в недоумении раздумывал об этом Николай и никак не мог понять, как можно пожалеть доброго слова для умершего человека, тем более, что был человек, действительно, талантлив.

Просто Николай не знал ещё, с кем имеет дело. Теперь же… Надо срочно проверить, где находится Нитроэфирский.

Взобравшись на крышу девятиэтажки, Николай — Чудотворец прислушался к живым сигналам эфира, отыскал знакомую ноту Нитроэфирского, и, оторвавшись от плоскости, полетел в найденном направлении.

Сияло солнце, но очень быстро, словно в ускоренной съёмке, оно скатилось к горизонту и скрылось за его чертой — Николай летел на северо-восток в направлении Петропавловска — Камчатского, то есть навстречу ночи.

Незаметно вышла Луна, засверкали звёзды. Слева от Николая, вдалеке — где-то за горизонтом, переливаясь как разноцветное полотно, зажглось северное сияние. Сигнал всё ярче, ярче — вот он, посёлок — маленький, несколько домов…

— Где же завод? — поискал глазами Николай, но ничего похожего не нашёл. Спустившись на землю, постоял в раздумьи, снова поймал знакомую волну и пошёл, словно по пеленгу. Уткнувшись в дверь какого-то полуразрушенного сарая, Николай открыл дверь и вошёл внутрь. Было уже восемь часов вечера по местному времени.

— Да, это здесь, — понял он, увидев знакомые химические реакторы, выдаваемые Мандолиной за последнее слово пищевой промышленности.

— Эдик, где ты, — крикнул он.

— О, ты откуда? — выглянул Эдик из-за громоздкого реактора. Был он в каких-то огромных валенках, явно не своего размера, в чёрной телогрейке и в своей маленькой шапке-ушанке.

— Здорово! Ну, как ты тут? Монтаж продвигается?

— Пока не очень. Прилетели два сварщика и монтажники и все свалились с температурой под сорок — так идёт акклиматизация. Я тоже неделю провалялся, еле жив. И вообще, всё, что мы делаем, действительно, авантюра. Вельзевул деньги взял, огромные, между прочим, забросил сюда эти горшки служебным самолётом и пару-тройку мужчин — как хотите, так и монтируйте. А я — за технолога. Вот и весь мини-завод.

— Да-а, — только и сказал Николай, оглядывая сарай. А как заказчики, как они на это смотрят?

— Ну, посмотрели они на наши горшки, поудивлялись. Они-то представляли себе, что это будет цех, похожий на финские пищевые цеха. Это со слов Вельзевула. Поудивлялись, посмеялись и потеряли интерес к этому делу.

— А деньги? Они же потеряли деньги?

— Вот это они не смогут доказать. Я всё равно должен смонтировать всё это и получить первые партии «Бруснички» и «Развесистой клюковки», иначе не смогу вернуться домой — уволят.

— Да-а, — снова протянул Николай, — вот тебе и мини-завод! Хороши же наши боссы!

— Ну, ладно Вельзевул, он авантюрист. Но Мандолина, она ведь женщина…

— Она не женщина, — сказал Николай.

— Как это? — удивился Эдик.

— Дьяволица, я сам видел — у неё рога и хвост.

— Иногда и мне казалось, что я вижу это. Значит, так и есть. Что же нам делать? Как жить? — опустил глаза Эдик.

— Не паникуй! Монтируй тут, что сможешь, приезжай домой, а там видно будет.

— Слушай, а как ты здесь оказался? Тебя тоже Мандолина послала?

— Я проездом, — бросил Николай первую попавшуюся фразу.

— Ничего себе! — удивился Эдик, — куда же ты ехал? Или летел?

— Да к тётке на Камчатку, — правдивым тоном сообщил Николай.

9.

— Господи, спаси и сохрани! Все мы, почти безработные научные сотрудники — просто орудие в руках мошенников. Под этот научный коллектив и его якобы возможности Вельзевул берёт с несведущих людей деньги и весьма немалые. Затратив жалкие крохи на переброску списанных горшков и трёх-четырёх человек — рабочих, кое-как сляпав кустарное сооружение, наши боссы считают задачу выполненной. Рассовав крупные суммы по карманам, они вновь ищут простаков, а точнее, новых жертв для обмана.

Так думал печальный Николай после своего полёта за Полярный круг. Конечно, ничего нового он не открыл, просто увиденная своими глазами картина так ярко показала истину с её уродливым лицом, что Николаю стало плохо.

Теперь он просто не мог смотреть на бодрую походку и хищную улыбку Мандолины, а её нудный голосок свистел в ушах как ультразвук. И хотя при встречах Николай здоровался с Дьяволицей, как будто ничего не произошло, но она своим дьявольским чутьём прочла все его мысли. Кроме того, Николай знал, что когда он рассуждал сам с собой вслух, обговаривая и обдумывая всё происходящее, его подслушали и донесли Мандолине. Сделал это, конечно, её правая рука, услужливый, словно бес, Лакейкин.

Со дня на день Николай ждал решительных мер с её стороны, и дождался. Увидев на доске объявлений новый приказ, он понял, что это касается и его. Да, вместе с несколькими другими сотрудниками Николай был отправлен в вынужденный отпуск.

— Моя работа здесь закончена, — сказал себе Николай. Было невесело, потому что он жалел людей, которых использовали, грабили и унижали несколько примитивных, но хищных и хитрых мошенников.

10.

Нитроэфирский, вернувшись из Заполярья, заболел. По странному стечению обстоятельств его дочь в это же время попала под колёса автомобиля и сильно пострадала.

Мандолина издала ещё один приказ, где наряду с другими сотрудниками, появилась и фамилия Нитроэфирского. Его тоже отправила в вынужденный отпуск недрогнувшая рука начальницы, хотя заполярное задание он выполнил.

Нитроэфирский зашёл к Николаю попрощаться. Николай понял, что прощание это надолго, и не ошибся. Нитроэфирский так и не выздоровел. Он как бы зачах, засох, завял. Хоронили его летом. Стояла изнурительная жара. Мандолина по-хозяйски ходила вокруг могилы, собственной рукой бросила горсть земли.

Николай уже совсем не мог смотреть на её двоящееся лицо и основательную фигуру. Он знал, что смерть Нитроэфирского — это результат чужих действий, хладнокровных и целенаправленных. Николай знал, что теперь Господь отверз его уста и вложил в ладонь меч.