Время нелюбви. Книга 2

Людмила Алексеевна Миловацкая

Новая книга прозаика Людмилы Миловацкой является продолжением ее романа «Накануне эры Водолея». Героям нового романа выпало жить в постперестроичный период. Остаться самим собой, не предать свои идеалы в эпоху перемен – нелегкое испытание для любого человека. Нашим героям, хоть и не без потерь, удалось справиться с вызовами странного времени. Остались ли они прежними? Что приобретено и что безвозвратно утрачено? На этот вопрос каждый отвечает по-своему.

Глава 10

Сергей с трудом разлепил глаза. Голова гудела, комнату пошатывало. «Скоро на работу», — озабоченно подумал он и тут же ухмыльнулся. Пошарил рукой под кроватью.

«Вот она заветная!» — он жадными глотками допил водку прямо из бутылки. В голове немного прояснилось: «Работа! Выбивать долги»…

Сергей прилег на подушку, прикрыл глаза и снова очутился там, в Чечне.

В вертолете сидело девять человек, все в маскировочных комбинезонах, чумазые, усталые. Сегодня им здорово досталось, надо было вывести раненых с поля боя. Летчик молодчина — как сел, как поднялся, как увертывался от снарядов гранатометчиков! До сих пор не верится, что вырвались из той заварушки. Ребята пытались расслабиться, веселили себя как могли: хохмили, травили черные анекдоты. Жесткие лавки вертолета казались им удобнее любого кресла. До заставы оставалось не больше 15 минут лету, они начали дремать. Вдруг что-то жутко ухнуло, вертолет подбросило вверх, закрутило. Ребят побросало кого куда.

Машина падала медленно, летчик изо всех сил старался выправить положение, но куда там! За несколько секунд падения перед глазами прошла вся жизнь: дом, мать, родные, друзья — живые и погибшие. Вспомнилось вдруг, что так и не обзавелся своей семьей, даже невесты нет! Тогда еще успел подумать: оно и к лучшему, не останется сирот, не будет лить горькие слеза вдова. Он попрощался с жизнью с легким сердцем… Оказывается, поторопился.

Сергей и еще два парня остались в живых, они жалели об этом тысячи раз. Как они завидовали тем, кто погиб сразу!

Вспомнив своих мучителей, Сергей скрипнул зубами: «Ненавижу»!..

Их посадили в темную глубокую яму, еды не давали. Охранники говорили на непонятном языке, чеченская речь вперемешку с русским слышалась редко. Вместо питья раз в день спускали грязную вонючую жижу, два дня они не притрагивались к ней, а потом…

Несколько раз они пытались бежать. Каждый раз их ловили и избивали до полусмерти. Один из товарищей, Тимур, после побоев скончался. Его даже не вынули из ямы:

«Скоро и вы сдохнете», — смеялись бойцы.

В ту же ночь караульному захотелось потешиться, видать, наркоты наглотался, сволота. Бросал в яму камни, несколько раз помочился туда, выкрикивал ругательства. Пленники молчали.

«Эй, вы, шакалы, сдохли, нет?» — ваххабит посветил фонариком, ребята притворились мертвыми. Чтобы видеть лучше, охранник вытянул руку, наклонился… Он не успел даже пикнуть.

Одному богу известно, как им хватило сил отползти от лагеря. Утром их, наверное, нашли бы и прикончили. Но им опять повезло: на рассвете на них напоролась разведгруппа.

Сначала их лечили в госпитале, в Назрани. Друга не вытянули, через два дня тот скончался. Одна радость, что умер среди своих, похоронят, как следует, у себя на родине. Через две недели Сергея отправили в Москву долечиваться.

А потом — череда скитаний, унижений: с его группой инвалидности на работу не брали. Спасибо, встретил своего другана, еще с первой чеченской. Он его и пристроил на «работу». Оказалось, в группе еще двое ребят с Чечни. Вообще в бригаде все ребята отчаянные, пуль не боялись. А чего бояться, когда жизнь хуже смерти. Когда совсем на душе становилось черно, просил отгул, напивался до потери памяти. В последнее время работа стала почище. Вчера охраняли бригадира, он встречался с папиком в театре.

«Тоже мне, нашли место! Видно, папик и впрямь высоко летает: восседал в Царской ложе, как какой-нибудь генерал-губернатор. Судя по всему, выдал новое задание: бригадир велел собраться полным составом».

Сергей стал неторопливо одеваться.

«Уехать бы отсюда куда подальше, — с тоской думал он, — да куда? Страна большая, а деваться некуда — везде одно и то же».