Звёздная пыль в их венах

Лора Себастьян, 2023

Софронию, Дафну и Беатрис с самого рождения готовили лишь для одной цели: уничтожить государства. Их мать, императрица Маргаро, намерена править целым континентом. А дочери – оружие в ее руках. Еще до их рождения Маргаро решила использовать девушек как приманку и выдать замуж за принцев других королевств. Но даже императрице не подвластны заветы звезд. Принцессы избрали свой собственный путь, полностью нарушив планы матери. Софрония предпочла любовь и поплатилась за это жизнью. Дафна и Беатрис полны решимости отомстить за смерть сестры. Пока звезды предупреждают их об опасности, девушки осознают, что в их венах течет особая магия. Сестры должны совладать со своим волшебством как можно скорее. Иначе Маргаро сделает все ради желанной цели. Даже если это означает – убить собственных дочерей.

Виоли

За время пребывания в темаринском дворце, пусть и на должности служанки, Виоли успела привыкнуть к комфорту. Ее кровать всегда была мягкой и достаточно большой, чтобы она могла с легкостью растянуться на ней в полный рост. Ее одежда всегда была свежевыстиранной, и ванну она принимала через день. После пяти дней, проведенных в Амивельском лесу, она поняла, что больше никогда не будет воспринимать ту крохотную роскошь как должное.

Но она, по крайней мере, справляется с положением лучше, чем король Леопольд. Виоли почти уверена, что он никогда в жизни не испытывал даже легкого неудобства.

Что ж, это несправедливое суждение, отвечает она мысленно сама себе. Вряд ли ему было комфортно, когда Ансель держал его в плену, когда дворец захватили. Когда он только появился — возник из неоткуда — в пещере в гуще Амивельского леса, где Виоли и Софрония договорились встретиться, его натертые веревкой запястья кровоточили. Виоли пришлось оторвать от своего платья полоску ткани и намочить ее чистой водой из реки Мерин, которая протекала неподалеку. Пока он рассказывал ей, что произошло, девушка накладывала повязки.

Софрония солгала ей — солгала им обоим. Она изначально не собиралась спасать себя, только Леопольда. Виоли даже не могла заставить себя по-настоящему разозлиться из-за этого — в конце концов, она сама лгала Софронии чаще, чем говорила правду. Виоли лишь хотела, чтобы Софи хоть раз в жизни побыла эгоисткой, но это было бы сродни желанию, чтобы звезды перестали светить.

И вот Виоли наблюдает, как Леопольд спит неподалеку от нее, расположившись на тюке сена. Они в маленьком пустом сарае рядом с домом, который показался им заброшенным. Наверное, когда-то это была ферма, но теперь здесь нет никаких признаков жизни — ни животного, ни человека.

Но, по крайней мере, сарай неплохо сохранился, и несколько оставшихся внутри тюков сена послужили самой удобной постелью, какая была у них за последние несколько дней.

Смотря на спокойное лицо Леопольда, Виоли думает о том, как сильно Софрония была очарована этим юношей. Сейчас его взъерошенные бронзовые волосы грязнее, чем когда-либо прежде, а под глазами появились темные круги. Он спит, слегка приоткрыв рот. Софрония была так влюблена, что отдала за него свою жизнь.

Винить его в этом было бы несправедливо, но Виоли ничего не может с собой поделать. И теперь этот бесполезный мальчишка стал ее собственным бременем. Король, за голову которого назначена немаленькая награда и о чьей смерти мечтает множество людей.

Уже не в первый раз Виоли думает о том, чтобы оставить его и продолжить путь в одиночку. Она может улизнуть до того, как он проснется, и Леопольд никогда не сможет ее найти. Если вообще потрудится поискать. Тогда у нее не осталось бы вообще никаких обязательств и она могла бы вернуться к своей матери.

Обещай мне, что бы ни случилось, ты позаботишься о Леопольде.

Голос Софронии возвращается к ней, напоминая о данном обещании. Виоли никогда не думала, что ей и правда нужно будет исполнять обещанное. Но все же она дала слово.

Леопольд медленно открывает глаза и хмурит лоб. Так происходит каждое утро, когда он осматривает окружающую обстановку. Его взгляд останавливается на Виоли, и она снова наблюдает, как к нему возвращаются воспоминания о последних шести днях. Она видит, как округляются его глаза, напрягается челюсть. Как разрывается его сердце. Так происходит каждое утро, когда он вспоминает, что Софрония мертва.

Но Виоли не нужно напоминать себе об этом. В своих кошмарах она видит, как это происходит снова и снова. Наблюдает, как Софронию, грязную и бледную после стольких проведенных в заключении дней, ведут по ступенькам на эшафот. Наблюдает, как палач кладет ее голову на деревянную колодку, мокрую от крови всех тех, кто оказался на этом месте до нее. Наблюдает, как серебряное лезвие гильотины опускается и отделяет голову Софронии от ее тела, а толпа вокруг Виоли и Леопольда заходится в ликовании.

Софрония даже не закричала. Она не заплакала и не стала умолять сохранить ей жизнь. В тот момент она, казалось, была за много миль отсюда, и это, как говорит себе Виоли, было тем единственным маленьким благословением, что дали ей звезды.

Нет, Виоли никогда не забудет о случившемся. Даже когда спит.

— Сегодня мы доберемся до Ольховых гор, — говорит она, понимая, что Леопольд и так это знает. Ей просто нужно что-то сказать, чтобы заполнить неловкое молчание, которое так часто их окутывает. На прошлой неделе они были незнакомцами — Виоли сомневается, что он хоть раз взглянул на нее, пока она была горничной Софронии. Теперь каждый из них — это все, что есть у другого, и они двое связаны вместе последней волей Софи.

Леопольд кивает, но ничего не говорит, поэтому Виоли чувствует себя обязанной продолжить, чтобы заполнить тишину.

— По морю проходит оживленный торговый маршрут, — говорит она. — Нам будет куда проще проплыть по нему, чем пытаться взобраться на сами горы. Однако прежде, чем мы отправимся в дорогу, нужно заглянуть в дом. Сомневаюсь, что в последнее время здесь кто-то бывал, но, возможно, внутри осталась какая-нибудь еда или что-то еще, что мы сможем продать…

Увидев испуг на лице Леопольда, она замолкает.

— Ты хочешь, чтобы я украл у своего собственного народа? — спрашивает он.

Виоли стискивает зубы.

— Они не твои люди, по крайней мере теперь, — говорит она. — И если ты умрешь в Ольховых горах, то никогда больше не будешь править Темарином.

— Мне все равно, я не могу просто…

— Я обещала Софронии, что позабочусь о тебе, — говорит она. — Ты собираешься позволить ее жертве пропасть даром ради соблюдения принципов, которые — уж прости за грубость — сейчас совершенно бесполезны?

Это удар ниже пояса, но он достигает цели, и Леопольд напрягает челюсть. За последние несколько дней Виоли поняла, что упоминание о Софронии — верный способ заставить его замолчать, пусть это и вынуждает ее чувствовать себя неловко.

Девушка решила было извиниться, но прежде, чем она успевает это сделать, ее внимание привлекает звук снаружи сарая — шаги.

Виоли быстро хватает кинжал, который всегда держит на расстоянии вытянутой руки, — на этот раз он воткнут в тюк сена рядом с тем местом, где она спала. На цыпочках она подходит к двери сарая и слышит низкий гул голосов, говорящих… на селларианском?

Она знает этот язык не так хорошо, как бессемианский или темаринский, но узнает его звучание.

Она хмурится, поглядывая на Леопольда, который, должно быть, тоже расслышал голоса, потому что выглядит не менее озадаченным. Хотя они и находятся недалеко от Ольховых гор, которые служат южной границей между Темарином и Селларией, мало кто путешествует из одной страны в другую, если не считать торговцев. А они находятся далеко от любых крупных дорог, по которым те могли бы проезжать.

Шаги и голоса приближаются, и Виоли прижимается к стене рядом с дверью, в то время как Леопольд низко пригибается за тюком сена, держа в руках большую палку — импровизированное оружие.

Дверь со скрипом открывается, и внутрь входят двое мужчин, один из которых пожилой, а другой примерно того же возраста, что и Виоли с Леопольдом. Они оба выглядят потрепанными, хотя Виоли отмечает, что их скрытая под слоем грязи одежда выдает их высокий статус.

Не имеет значения, кто они такие, думает Виоли. Все в Темарине ищут Леопольда, беглого короля, за голову которого назначена награда. Если эти люди поймут, кто он такой, они с Виоли все равно что мертвы. Она крепче сжимает свой кинжал и готовится к прыжку, но голос Леопольда останавливает ее.

— Лорд Савель? — спрашивает он, выпрямляясь.

Пожилой мужчина поворачивается к Леопольду, быстро моргая, как будто думает, что тот сейчас исчезнет.

— Ваше… Ваше Величество? — спрашивает он. — Этого просто не может быть… Король Леопольд? — спрашивает он, как будто, произнеся это имя вслух, разрушит иллюзию.

Леопольд роняет палку и трясет головой, словно пытаясь прийти в себя.

— Это я, — говорит он. — Я думал, вы в тюрьме или казнены.

— А я думал, вы будете в своем дворце, — говорит лорд Савель, нахмурив брови и оглядывая Леопольда. — И к тому же намного чище.

— Вскоре после того, как мы получили известие о вашем заключении, произошел переворот — нам едва удалось сбежать из дворца. Мы направляемся в Селларию, чтобы найти убежище у моего двоюродного брата.

Молодой человек качает головой.

— Паскаль и Беатрис были арестованы за государственную измену, — говорит он. — Нам тоже едва удалось сбежать.

— Звезды над головой, — ругается Виоли, глядя на Леопольда, который в это время прочищает горло.

— Лорд Савель, это…

— Не нужно представляться, я слышу этот бессемианский акцент, — говорит лорд Савель, стараясь улыбнуться Виоли. — Королева Софрония, полагаю. Ваша сестра заплатила высокую цену, чтобы спасти мне жизнь, и я в глубочайшем долгу перед ней.

Сердце Виоли замирает. Она знает, что они с Софронией похожи и что это одна из причин, по которым императрица завербовала именно ее, но от его слов у нее все равно сводит живот.

— Похоже, у девушек из этой семьи много общего, — говорит она. — К сожалению, королева Софрония тоже не избежала ареста. Я Виоли, и я была ее служанкой.

— Королеву Софронию тоже заключили в тюрьму? — спрашивает молодой человек на темаринском с сильным селларианским акцентом. Он красив той редкой нынче аристократичной красотой, что сочетает в себе мягкие черты лица и добрую улыбку.

Виоли и Леопольд обмениваются многозначительными взглядами.

— Нет, — выдавливает Леопольд через мгновение. — Нет, ее казнили.

Они ни разу не говорили об этом с тех пор, как в тот роковой день бросились обратно в Кавелле, поняв, что Софрония солгала им о своих планах.

Глаза лорда Савеля и его спутника округляются.

— Вы, должно быть, ошиблись, — говорит лорд Савель.

Виоли сглатывает. И снова она видит, как лезвие падает, а белокурая голова Софронии откатывается от ее тела. Как же много крови…

— Нет, — говорит она и снова поворачивается к молодому человеку.

— Кто ты? — спрашивает она.

— Эмброуз, — говорит он. — Я… я… Паскаль и я… друзья, — удается сказать ему.

— Он помог мне сбежать из Селларии, — объясняет лорд Савель. — Принцесса Беатрис использовала магию, чтобы вытащить меня из тюрьмы, а в гавани меня встретили Эмброуз и принц Паскаль. Когда наша лодка уже почти скрылась из виду, мы увидели, что принца Паскаля арестовали стражники.

Виоли бросает взгляд на Леопольда.

— Тогда нам нужен другой план, — говорит она.

— И нам тоже, — говорит лорд Савель. — Мы направлялись к вам, хотя, полагаю, сейчас у вас нет армии, готовой вторгнуться в Селларию, — добавляет он.

— Нет, — говорит Виоли. — Но у императрицы Бессемии — есть.

Лорд Савель хмурится, переводя взгляд с Леопольда на Виоли.

— Какое отношение к этому имеет мать принцессы Беатрис?

— Это довольно долгая история, — говорит Виоли. — И прежде чем ее рассказать, мне не помешало бы немного перекусить.

Эмброуз поднимает свою сумку.

— У нас оставалось немного денег, и мы купили еду, — говорит он. — Угощайтесь.

— О, мы не… — начинает Леопольд, но Виоли слишком голодна, чтобы сохранять вежливость.

— Спасибо, — говорит она.

Сидя на кухне заброшенного дома и уплетая завтрак из хлеба и сыра, Виоли рассказывает им все, на что осмеливается. Рассказывает, что принцесс Бессемии растили шпионками и что они должны были помочь их матери достигнуть ее главной цели — завоевания всего континента. Рассказывает, что она и сама была завербована два года назад, чтобы шпионить за Софронией, потому что императрица подозревала ее в слабости и сомневалась, что девушка сможет довести дело до конца. Софрония действительно пошла против своей матери, и тогда императрица вступила в сговор с матерью Леопольда, королевой Евгенией, решив свергнуть Леопольда с Софронией и казнить их обоих.

— Я пыталась помочь Софронии сбежать, но она сказала, что не уйдет без Леопольда, — говорит Виоли, когда они доедают последний кусок хлеба с сыром. — Мать дала им с сестрам по желанию, и план состоял в том, чтобы она его использовала и переместилась вместе с Леопольдом в пещеру далеко-далеко от дворца, где их уже ждала бы я…

–…но она с самого начала знала, что в этом желании недостаточно силы, чтобы спасти нас обоих, — заканчивает Леопольд, — и прежде, чем я смог ее остановить, она использовала его, чтобы спасти меня.

— Желание… оно было в браслете на ее запястье? — спрашивает лорд Савель.

Леопольд и Виоли кивают.

— Принцесса Беатрис использовала свое, чтобы спасти меня.

— Получается, мы не можем рассчитывать на защиту в Селларии, — говорит Леопольд. — Мы не можем оставаться в Темарине, и в Бессемии нас ждет не меньшая опасность. Может, мы отправимся во Фрив? Сестра Софронии, Дафна, поможет там.

Виоли сдерживается, чтобы не поморщиться, но все, что она знает о принцессе Дафне, подсказывает ей, что девушка вряд ли пойдет против императрицы. Но Леопольд прав — больше ему негде искать защиты. Однако Виоли в защите не нуждается.

— Вам троим следует отправиться во Фрив, — говорит она, прижимая палец к деревянному столу, чтобы собрать все до последней крошки. В конце концов, кто знает, когда получится поесть в следующий раз. — Я буду искать Беатрис в Селларии.

Все трое потрясенно смотрят на нее, но Виоли этот план кажется идеальным. Если о Леопольде будет заботиться лорд Савель, ей больше не придется нянчиться с ним самой, и отчасти ее долг перед Софронией будет погашен. Если она сможет спасти и Беатрис, то они с Софронией будут квиты.

Лорд Савель первым нарушает молчание, прочищая горло:

— Когда мы пришвартовались в Темарине, то от нескольких моряков узнали, что ходят слухи, будто бы принцессу Беатрис и принца Паскаля отправили в Сестринство и Братство в Ольховых горах, — говорит он. — Мы надеялись заручиться поддержкой темаринских сил и попытаться их освободить. Пытаться сделать это без армии — это… ну…

–…смертный приговор, — заканчивает Леопольд. — Ольховые горы сами по себе уносят по меньшей мере дюжину жизней в год, а селларианские Сестринства и Братства — это почти что тюрьмы. Нельзя просто так прийти туда или уйти оттуда.

— Я пойду с тобой, — говорит Эмброуз, застав Виоли врасплох. Но, встретив его пристальный взгляд, она понимает, что его не переубедить. Девушка кивает.

— Без обид, Эмброуз, но это не очень обнадеживает, — говорит Леопольд.

Эмброуз пожимает плечами.

— Я бы развернулся и вернулся за ними в тот же день, когда до нас дошел слух, но мне нужно было доставить лорда Савеля в безопасное место, как я и обещал. Виоли права — вам двоим следует отправиться во Фрив. Мы вернемся в Селларию.

— И что именно вы предпримете? — спрашивает Леопольд.

Виоли бросает взгляд на Эмброуза.

— Я не знаю, но туда по меньшей мере несколько дней пути. Уйма времени, чтобы разработать план.

Леопольд смотрит на Виоли, нахмурив брови. Через мгновение он быстро кивает:

— Хорошо, я тоже с вами.

Виоли фыркает.

— Ты, должно быть, шутишь, — говорит она.

— Я так же серьезен, как и ты, — говорит он. — Ты не единственная, кем движет долг.

В глубине души Виоли знает, что он прав и что она не единственная, кого мучает чувство вины и преследуют мысли о смерти Софронии. Несмотря на все многочисленные недостатки Леопольда, он и правда любил свою жену.

— У тебя много долгов, — возражает она, отбрасывая всякое сочувствие. — Тебе не кажется, что их было бы лучше вернуть монетами?

Леопольд выдерживает ее взгляд, но не начинает спорить, как она того ожидает. Вместо этого он тяжело вздыхает.

— Нет, — говорит он. — Я не знаю. Софрония хотела, чтобы мы отправились в Селларию и нашли Беатрис и Паскаля. Нынешние обстоятельства не изменили бы ее мнения, и я не изменю своего.

Он поворачивается к лорду Савелю, задумчиво нахмурившему лоб.

— Вы сможете добраться до Фрива в одиночку?

— Меня не разыскивают, и раз я поеду один, будет несложно избегать лишнего внимания, но во Фриве меня никто не ждет. У меня есть дальний родственник на Сильванских островах. В Альтии, — добавляет лорд Савель, называя один из небольших островов. — Я буду там, и если кому-нибудь из вас понадобится помощь или убежище, приходите и найдите меня.

— На какие деньги? — спрашивает Виоли. — Я думала, вы сказали, что потратили все до последней астры.

Лорд Савель одаривает ее полуулыбкой.

— Я не настолько стар, чтобы быть не в состоянии отработать за проезд, моя дорогая, — говорит он. — Если понадобится, я помою палубы или почищу рыбу.

— Вот, — говорит Леопольд, роясь в кармане пальто и доставая украшенную драгоценными камнями булавку — ту, что он носил в ночь, когда захватили дворец. Это одна из немногих вещей, которые у него остались. Еще были перстень с печаткой, бриллиантовые запонки и бархатный плащ с рубиновой пряжкой. Все это стоило достаточно, чтобы они могли прокормить себя в течение года или и того больше, но продавать их в Темарине — слишком рискованно. И все же лорд Савель прав — его самого никто не разыскивает, а путешествие, которое он совершил, так изменило его облик, что никто не догадается о его принадлежности к знатному роду. Они решат, что он украл булавку, и навряд ли осудят за это.

Лорд Савель берет булавку и кладет ее в карман.

— А вы трое? — спрашивает он.

— Если вы можете работать, то и мы сможем, — говорит Леопольд, пожимая плечами.

— По пути сюда мы останавливались в гостинице у подножия гор, — говорит Эмброуз. — Хозяйка разрешила нам мыть посуду и убирать конюшни в обмен на ужин и постель.

— По-моему, звучит неплохо, — говорит Леопольд, и Виоли не может не фыркнуть. Она сомневается, что Леопольд вообще знает, что значит убирать конюшню. Ему нечего делать в этом путешествии. Он только замедлит их и, скорее всего, все время будет жаловаться. Она открывает рот, чтобы снова запротестовать, но так же быстро закрывает его.

Она пообещала Софронии, что будет охранять этого человека. Чем дольше он остается с лордом Савелем в Темарине — стране, где его разыскивают, — тем в большей опасности он находится. Селлария — лучший вариант.

— Тогда нам не стоит задерживаться, — говорит она, отодвигаясь от стола и вставая. — Дом, может, и заброшен, но я не хочу рисковать встречей с кем-либо еще — сомневаюсь, что они будут такими же дружелюбными, какими оказались вы двое.