Звёздная пыль в их венах

Лора Себастьян, 2023

Софронию, Дафну и Беатрис с самого рождения готовили лишь для одной цели: уничтожить государства. Их мать, императрица Маргаро, намерена править целым континентом. А дочери – оружие в ее руках. Еще до их рождения Маргаро решила использовать девушек как приманку и выдать замуж за принцев других королевств. Но даже императрице не подвластны заветы звезд. Принцессы избрали свой собственный путь, полностью нарушив планы матери. Софрония предпочла любовь и поплатилась за это жизнью. Дафна и Беатрис полны решимости отомстить за смерть сестры. Пока звезды предупреждают их об опасности, девушки осознают, что в их венах течет особая магия. Сестры должны совладать со своим волшебством как можно скорее. Иначе Маргаро сделает все ради желанной цели. Даже если это означает – убить собственных дочерей.

Виоли

Достаточно одного дня на борту «Астрала», чтобы Виоли забыла, каково это — чувствовать себя здоровой. Ее постоянно тошнит, и, несмотря на прохладный воздух, все ее тело покрыто каплями пота. Девушке невыносимо думать о том, чтобы встать с узкой кровати в маленькой каюте, где они с Леопольдом разместились, но даже лежа в постели, она чувствует себя просто ужасно. Каждая клеточка ее тела истощена, но, как бы Виоли ни старалась, ей не удается поспать больше часа. Рядом с кроватью стоит ведро, в которое она часто опорожняет свой желудок, хоть и не может заставить себя съесть больше одного-двух кусочков черствого хлеба.

Виоли не может думать ни о чем другом, кроме своих страданий, но она осознает, что кто-то время от времени протирает ее лицо прохладной влажной тряпкой. Кто-то заставляет ее пить маленькими глотками воду из стакана и откусывать хлеб.

Кто-то выливает ведро, в которое ее тошнит. Очевидно, что этот кто-то — Леопольд, но даже с затуманенным сознанием ей трудно представить короля Темарина в роли ее няньки.

Когда Виоли просыпается, то по слабому свету, проникающему через один-единственный иллюминатор, понимает, что сейчас рассвет. Два дня. Она на этой лодке уже два дня, а кажется, что прошла вечность. Ей требуется мгновение, чтобы распознать висящий в воздухе аромат.

— Имбирь, — бормочет она, переворачиваясь на бок.

Леопольд сидит на деревянном полу у ее кровати с кружкой дымящегося чая в руках.

— В том числе, — говорит он, глядя на кружку. — Повар приготовил тебе напиток — он говорит, что это надежное лекарство от мыорской болезни. Ты можешь сесть?

Это дается с трудом, но у Виоли получается приподняться, опираясь на тонкую подушку. Леопольд передает ей кружку с чаем, но ее руки так ослабели, что она едва может ее удержать. Он помогает ей поднести кружку к губам, и хотя напиток горячий, она делает три маленьких глотка.

Виоли отрывисто кашляет, опускает кружку и морщится.

— Повар сказал, что на вкус не очень, но тебе должно полегчать.

— Лекарство порой может быть хуже болезни, — говорит Виоли, но ей удается самостоятельно поднять кружку и сделать еще один глоток. — Спасибо.

Леопольд кивает.

— Дует попутный ветер, — говорит он ей. — Капитан Лихай говорит, что звезды и погода на нашей стороне. Завтра к заходу солнца мы должны добраться до порта в Гленакре.

— Думаю, что смогу дожить до этого момента, хоть и с трудом, — говорит Виоли.

Она просто пошутила, но Леопольд хмурится.

— Тебе что-нибудь нужно? Хочешь еще раз попробовать поесть хлеба?

При мысли о еде Виоли начинает тошнить, но она просто качает головой.

— Я в порядке. Ну, во всяком случае, жить буду.

— Еще повар сказал, что тебе может стать лучше на свежем воздухе, — говорит Леопольд. — Когда ты допьешь чай, я мог бы помочь тебе подняться на главную палубу.

Виоли качает головой.

— Я не хочу мешать экипажу делать их работу.

Леопольд смеется.

— Поверь мне, после такой гулянки, какая была прошлой ночью, они еще не скоро вылезут из своих постелей.

— Гулянки? — спрашивает Виоли, делая еще один глоток.

— День рождения капитана Лихая, — объясняет он. — Уверяю, сегодня ты здесь не самая несчастная.

Виоли старается улыбнуться и делает еще глоток чая, а потом еще. Она понимает, что напиток и правда помогает. Да, ей все еще не слишком хорошо, но хотя бы желудок успокоился. Она приподнимается еще чуть выше и умудряется осушить чашку всего за несколько глотков.

— Свежий воздух — это прекрасно, — говорит она Леопольду.

Главная палуба почти пуста, если не считать нескольких членов экипажа, которые следят за кораблем, пока все остальные спят. Чистое небо над головой начинает светлеть, но звезды все еще видны — они рассыпаны по розовеющему небу, как те бриллианты, что Виоли полировала для Софронии. Она примерно понимает, что представляет собой то или иное скопление звезд, но никогда не бывает полностью уверена, что верно определила созвездие.

— Это Падающая Вода, — говорит Леопольд, когда Виоли спрашивает его, знает ли он, что это за созвездие виднеется на востоке. — Оно напоминает водопад.

Виоли прищуривается, но не может разглядеть в скоплении звезд очертаний водопада. Но она верит ему на слово. Он рос принцем, так что получал уроки от лучших учителей.

— Падающая Вода… она символизирует неизбежность? — спрашивает Виоли, нахмурившись.

— Вроде того. Неизбежность, судьбу, — говорит Леопольд, пожимая плечами. — Вода не может перестать течь туда, куда ей предназначено.

Они останавливаются у края палубы, и Виоли всем телом прислоняется к борту. Девушка пробыла на ногах буквально пару минут, но кажется, что она пробежала много миль.

— Помогает? — спрашивает он. — Свежий воздух.

— Честно говоря, да, — признает она. — Спасибо. За чай и… ну… за то, что так обо мне заботился.

— Не думаю, что у меня так уж хорошо получилось, — признается он, прислоняясь к борту рядом с ней. — Честно говоря, я никогда долго не находился рядом с больными людьми.

— Неудивительно, ты же был наследным принцем, потом королем — отмечает она. — Что случилось бы со страной, если бы ты заболел и умер?

Он бросает на нее косой взгляд.

— Предполагаю, дела Темарина пошли бы в гору, — говорит он.

Виоли не знает, что на это ответить. Она понимает, что должна уверять его, будто это неправда, но сейчас у нее нет сил его успокаивать. Прежде чем она успевает что-нибудь сказать, тишину нарушает третий голос:

— Эй, Леопольд!

У Виоли на затылке волосы встают дыбом — не потому, что она узнает этот голос. Совсем наоборот. Леопольд никогда не знал, каково это — бояться звука собственного имени, поэтому без задней мысли оборачивается на голос.

Всего в нескольких футах от них стоит мужчина, одетый как член экипажа — в брюки грубой выделки и тунику, на которой масляных пятен больше, чем чистых мест. Его румяное лицо покрыто щетиной, а темные глаза-бусинки устремлены на Леопольда. В правой руке он держит пистолет, который направляет прямо на них.

— Кажется, я тебя узнал, — говорит мужчина, подходя на шаг ближе. — Хотя ты-то меня наверняка не помнишь.

— Сэр, я думаю, вы меня с кем-то путаете, — говорит Леопольд и двигается в сторону, чтобы встать между пистолетом и Виоли. Она это весьма ценит — не потому, что нуждается в его защите, а потому, что у нее появляется возможность дотянуться до маленького ножа, пристегнутого к бедру. Чтобы ее не заметили, она двигается очень медленно, надеясь, что Леопольд сможет отвлечь незнакомца еще ненадолго.

Мужчина смеется.

— Ты действительно думаешь, что я забуду лицо человека, который выгнал мою семью из собственного дома? Уверяю, Ваше Величество, я точно знаю, кто ты такой.

Виоли старается двигаться быстрее, ее пальцы судорожно возятся с ремешком. Теперь ей видится куда более вероятным, что мужчина выстрелит — жажда мести окажется важнее награды, которую дали бы за живого Леопольда. Она оглядывает палубу, но поблизости больше никого нет. Должно быть, пока они с Леопольдом разговаривали, ночная смена ушла спать, а дневная команда еще не вышла на палубу.

— Я никогда не… — начинает Леопольд, но обрывается на полуслове. — Ты жил в той деревне. Хебблсли.

— Хевелсли, — шипит Виоли. Хевелсли — так называлась деревня, которую Леопольд велел снести, чтобы построить новый охотничий домик. Виоли помнит, потому что это случилось сразу после того, как она только прибыла во дворец, и ее первое зашифрованное письмо императрице Маргаро было именно про этот случай.

— Хевелсли, — исправляется Леопольд. — Мне жаль, правда жаль. Этому нет никакого оправдания. Мне сказали, что там почти не было людей, а остальные согласились переехать за щедрую компенсацию. Но это была ложь, так ведь? — спрашивает он.

Виоли удивлена, что его голос звучит так спокойно, даже когда на него наставлен пистолет. Она не думала, что избалованный король способен на такую храбрость. Сжимая пальцы вокруг ножа, она выпрямляется. У нее всего один бросок — один шанс попасть в человека, направившего на них пистолет. Шансы невелики, а учитывая, как плохо она себя чувствует, они близятся к нулю. Нож кажется невероятно тяжелым, и она не представляет, где найти силы на бросок.

— Ложь, — говорит мужчина, фыркая. Его рука дрожит, но Виоли не находит этот факт утешительным. Он эмоционален — значит, нестабилен. Его поведение непредсказуемо, и в этом нет ничего хорошего.

— Нам не дали никаких денег. Мою семью и всех наших соседей выгнали на улицу, отвезли в Кавелле и бросили на произвол судьбы. Я взялся за эту звездами забытую работу, потому что другой не нашлось. Сомневаюсь, что мои дети проживут достаточно долго, чтобы дождаться моего возвращения.

Виоли крепче сжимает нож и собирается с духом. Она представляет бросок, который ей нужно сделать, и выбирает, куда нанести удар.

— Мне жаль, — снова говорит Леопольд, и Виоли понимает, что он искренен. Понимает, что при других обстоятельствах он мог бы просто позволить этому человеку застрелить себя. Но Виоли дала Софронии обещание защищать Леопольда, и она намерена сдержать свое слово. Даже если ей придется защищать его от него самого.

Она бросает нож изо всех своих сил, и, замерев, они с Леопольдом наблюдают, как лезвие вонзается в горло мужчины. Он падает на палубу и роняет пистолет с таким грохотом, что слышится эхо. К счастью, пистолет не выстреливает. Мужчина умирает быстро и тихо, как и планировала Виоли.

Леопольд падает рядом с ним на колени. Крик застревает у него в горле. Он вытаскивает нож из шеи мужчины и пытается своими руками остановить кровь.

— Он собирался тебя убить, Леопольд, — говорит Виоли ровным голосом.

— И вместо этого ты решила убить его? — спрашивает Леопольд, оглядываясь на нее через плечо с застывшим в глазах ужасом. Виоли старается убедить себя, что ей нет дела до этого взгляда. Она повторяет себе, что чем раньше он поймет, кто она такая и на что способна, тем лучше.

— Если бы я ударила его по руке и заставила бросить пистолет, что произошло бы потом? — спрашивает она Леопольда, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, ведь с минуты на минуту команда закончит завтракать и поднимется на палубу.

— Он бы рассказал капитану и всем остальным, кто я такой, — отвечает Леопольд хриплым голосом.

— Они бы пошли на все, чтобы доставить тебя обратно в Темарин и получить награду, — говорит Виоли, кивая. — Я не могла позволить им сделать это. Был только один верный способ решить проблему, и я им воспользовалась.

— Ты убила его, — снова говорит Леопольд, поворачиваясь к мужчине. — Он имел право злиться на меня. Имел прямо отомстить мне. Ты должна была…

Он замолкает.

— Я должна была что? — спрашивает Виоли, потому что ей нужно, чтобы он понял, что у этой ситуации не было шанса на хороший исход. Все хорошее они оставили позади еще в тот день, когда увидели казнь Софронии.

— Если ты хочешь стать мучеником, это твое дело, Леопольд. Но сейчас мы с тобой в одной связке. Если тебя поймают, то меня казнят следом. Я не собираюсь становиться мученицей ради того, чтобы облегчить твою вину.

Он не отвечает, но на палубе так тихо, что она слышит, как он сглатывает. Наконец, он поднимается на ноги и поднимает тело мужчины на руки. С отсутствующим выражением лица он подносит тело к краю палубы и выбрасывает его за борт. Они слушают, как тело ударяется о воду с всплеском, едва слышным за шумом волн, разбивающихся о корпус корабля.

Виоли поворачивается к тому месту, где остался кровавый след. Она наклоняется, чтобы забрать свой нож.

— Нам нужно ведро воды, и быстро, — говорит она Леопольду. — Похмелье у них или нет, моряки все равно скоро поднимутся.

Леопольд кивает. Лицо у него все еще пепельно-серое, но он уже начал приходить в себя.

— А что будет, когда они заметят пропажу одного из своих? — спрашивает он.

Виоли качает головой.

— Очевидно, он выпил слишком много эля и упал за борт, — говорит она. — Давай не будем давать им повода искать менее правдоподобное объяснение.

Он быстро кивает.

— Я видел ведро и швабру на камбузе, — говорит он ей, разворачиваясь, чтобы уйти.

— Леопольд, — зовет она мягким голосом. Но, когда он оборачивается, Виоли не может найти подходящих слов. Она открывает рот, но тут же закрывает его.

— Я… — начинает она, но не может сказать ему, что это не его вина. Все же он не невинен. Сознательно или нет, но он сделал выбор, который разрушил жизнь этого человека. Виоли тоже сделала свой выбор, положив всему этому конец.

— У нас не было выбора, — говорит она, и это, по крайней мере, правда.