Звёздная пыль в их венах

Лора Себастьян, 2023

Софронию, Дафну и Беатрис с самого рождения готовили лишь для одной цели: уничтожить государства. Их мать, императрица Маргаро, намерена править целым континентом. А дочери – оружие в ее руках. Еще до их рождения Маргаро решила использовать девушек как приманку и выдать замуж за принцев других королевств. Но даже императрице не подвластны заветы звезд. Принцессы избрали свой собственный путь, полностью нарушив планы матери. Софрония предпочла любовь и поплатилась за это жизнью. Дафна и Беатрис полны решимости отомстить за смерть сестры. Пока звезды предупреждают их об опасности, девушки осознают, что в их венах течет особая магия. Сестры должны совладать со своим волшебством как можно скорее. Иначе Маргаро сделает все ради желанной цели. Даже если это означает – убить собственных дочерей.

Виоли

Удар у принцессы Беатрис хорошо поставлен. Виоли, спотыкаясь, отступает на шаг. В глазах у нее темнеет, лицо пронзает острая боль. Леопольд протягивает руки, чтобы поддержать Виоли, но она отмахивается от него, поднимает руку к своему носу и морщится, потому что при малейшем прикосновении боль усиливается.

— Кажется, ты сломала мне нос, — ошеломленно говорит она.

— А мне кажется, что ты убила мою сестру, — отвечает Беатрис.

Какой-то юноша обхватывает Беатрис за плечи, и Виоли понимает, что он — единственное, что удерживает девушку еще от одного удара. Виоли почти уверена, что это принц Паскаль.

— Она этого не делала, — вмешивается Леопольд.

Виоли сплевывает в грязь у своих ног и замечает, что слюна почти полностью состоит из крови. Рот наполняется привкусом железа. Наконец, она снова переводит взгляд на Беатрис.

— Я этого не делала, — соглашается она. — Но я — причина, по которой она умерла.

Беатрис выглядит так, будто своими словами Виоли нанесла ей физический удар, а затем снова пытается вырваться из рук принца Паскаля.

— Тебе станет легче, если ты снова меня ударишь? — спрашивает Виоли и, несмотря на то, что все ее тело протестует, подходит на шаг ближе.

— Может быть, и нет, — выпаливает Беатрис. — Но я хотела бы выяснить наверняка.

Беатрис удается вырваться из хватки Паскаля, и она снова бросается к Виоли, но та все равно не двигается с места.

— Тогда продолжай, — говорит Виоли, собираясь с духом.

Может быть, Беатрис станет от этого легче. Может быть, от этого станет легче и самой Виоли. Может быть, это хотя бы немного притупит то острое чувство вины, в котором она утопает с тех пор, как лезвие гильотины опустилось на шею Софронии.

Виоли закрывает глаза и ждет, но нового удара не следует. Леопольд бросается между девушками и мягко, но твердо отталкивает Беатрис назад.

— Прекрати, — говорит он ей. — Если ты решила вершить правосудие, прибереги немного и для меня.

— Не думай, что я о тебе забыла! — рычит на него Беатрис. — Я слышала, что ты идиот и трус, но почему-то ты сейчас стоишь здесь, а она…

Беатрис замолкает и подносит ко рту дрожащую руку. Как будто она может сохранить это слово запечатанным внутри и, не произнеся его, не позволит этому стать правдой.

Мертва.

— Потому что Софрония хотела, чтобы он остался жив, — тихо говорит Виоли. — И она доверила мне убедиться, что он таковым и останется.

Беатрис сглатывает, и Виоли видит, что ее ярость постепенно стихает. Хотя гнев все же читается в глазах девушки, когда она переводит взгляд с Виоли на Леопольда. Виоли думает о том, что глаза у Беатрис серебряные — точно такие же, как у Софронии. Такие же, как у нее самой, теперь, когда глазные капли, которые она использовала в Темарине, перестали действовать. Леопольд не заметил перемены, но это не удивительно, учитывая, что он на нее почти не смотрит.

— Что ты вообще тут делаешь? — огрызается Беатрис.

Виоли пожимает плечами, изо всех сил стараясь не обращать внимания на свой нос — он определенно сломан.

— Вообще-то, мы собирались спасать тебя.

Беатрис фыркает.

— Как видишь, мне не нужна ваша помощь.

Виоли не совсем в этом уверена.

— Ты путешествуешь с Найджелусом? — спрашивает она.

Беатрис бросает взгляд на Паскаля. В ее глазах вспыхивает неуверенность, но она быстро берет себя в руки.

— Мы, — говорит она, поднимая подбородок.

Виоли, как ни старалась, никогда не могла разглядеть в Софронии императрицу Маргаро. К лучшему или к худшему, но она была полной противоположностью своей матери во всех отношениях. Но с Беатрис все не так. Под ее взглядом Виоли начинает казаться, что она снова оказалась на приеме у императрицы. Но Софрония любила своих сестер, и Виоли не может допустить, чтобы их постигла та же участь, что и ее.

— Ты не должна ему доверять, — говорит ей Виоли. — И твоей матери тоже.

Беатрис пронзительно смеется.

— Могу тебя заверить, я никогда в жизни не доверяла своей матери, — говорит она. — И не собираюсь начинать.

Она смотрит на Виоли еще мгновение.

— Вы ведь знаете, что это она ответственна за смерть Софронии, — говорит Беатрис.

Стоящий рядом с Виоли Леопольд кивает.

— Софрония тоже это знала, — говорит он. — Прежде чем она… прежде чем мы расстались, один из повстанцев рассказал ей, что он работал с императрицей и что все это было организовано ею задолго до того, как мы поженились. Все, включая казнь Софронии.

Мгновение Беатрис выглядит так, словно ей плохо, но затем ей удается кивнуть:

— Найджелус сказал мне то же самое. И что, если бы заговоры, которые она плела в Селларии, увенчались успехом, я бы тоже уже была мертва.

— Найджелус рассказал тебе? — спрашивает Виоли, нахмурившись. — Зачем ему это делать? Он тоже участвовал в ее заговорах.

— Как и ты, — добавляет Беатрис.

В ее голосе больше нет обжигающей ярости — только холод. Виоли вдруг понимает, что предпочла бы вернуть прежний вариант.

— Я еще не нашла ответа на этот вопрос, но найду.

— Но ты не можешь ему доверять, — говорит Виоли.

Беатрис бросает взгляд на Паскаля, и кажется, что они ведут безмолвный разговор. Очевидно, они близки, но в воздухе между ними не ощущается никакого напряжения — в отличие от Софронии и Леопольда. Если Виоли права — а она редко ошибается, — сердце Паскаля принадлежит Эмброузу.

— На данный момент он мне нужен, — говорит Беатрис, и Виоли понимает, что она очень аккуратно подбирает слова. — Доверие тут ни при чем.

Она делает паузу.

— Как видите, мы вряд ли нуждаемся в спасении, — добавляет она, бросая взгляд на Паскаля, прежде чем снова повернуться к Виоли и Леопольду. — Так что вы будете теперь делать?

Виоли пожимает плечами и смотрит на Леопольда, который выглядит еще менее уверенно.

— Отправимся во Фрив, — говорит он. — Не уверен, что могу быть в безопасности где-то еще.

— Не можешь, — соглашается Беатрис. — Моя мать хочет твоей смерти, а власть Николо на селларианском троне еще не прочна. Если, казнив тебя, он сможет ее укрепить, то сделает это без колебаний. Но я не уверена, что рядом с Дафной ты будешь в безопасности. Она — целиком и полностью подобие нашей матери.

В ее словах сквозит горечь, но прежде чем Виоли успевает спросить, что она имеет в виду, Беатрис поворачивается к ней.

— А ты что будешь делать? — спрашивает она. — Последуешь за королем Леопольдом во Фрив?

Виоли натянуто улыбается.

— Похоже, у меня нет выбора, — говорит она. — Я дала Софи обещание и намерена держать его до конца.

Она колеблется, но с ее губ все же срывается просьба, на которую она, очевидно, не имеет права.

— Я не сомневаюсь, что нахожусь в самом низу списка людей, которым ты могла бы оказать услугу, — осторожно говорит она.

Беатрис поднимает брови.

— Смело предполагать, что ты вообще есть в этом списке, — холодно говорит она.

Виоли игнорирует колкость.

— Я начала работать на твою мать, потому что она пообещала, что исцелит мою. У нее вексис. Найджелус использовал звездную магию, чтобы ее вылечить, но твоя мать ясно дала понять, что, если я пойду против нее…

Она замолкает, но Беатрис прекрасно понимает, что девушка имеет в виду.

— Ее зовут Авалис Бланшетт. Последнее, что я слышала, — это что она все еще в «Алом лепестке».

— Зная мою мать, очевидно, что за мной установят слежку, — говорит Беатрис, и, несмотря ни на что, в ее голосе слышится искреннее сожаление. — Она не должна знать, что наши пути пересеклись.

— За мной следить не будут, — говорит Эмброуз, кивая Виоли. — Я разыщу ее, как только смогу. Ты хочешь, чтобы я передал ей что-нибудь от тебя?

Если она все еще жива, думает Виоли прежде, чем успевает себя остановить. Ее желудок сжимается при мысли о женщине, которая ее вырастила, которая каждую ночь заплетала ей волосы, которая научила ее петь, танцевать и лгать. Она не может думать о жизни в мире, где нет ее матери, о том, что могла позволить ей умереть в одиночестве. Она сойдет с ума, если будет об этом думать. Девушка прочищает горло:

— Просто… что я люблю ее. И что скоро мы снова увидимся.