Долина Дюн – II. Часть 2

Линн Вер

Действие романа разворачивается во время первого крестового похода, когда тысячи воинов отправились к берегам Сирии и Палестины, не зная, что в живых останутся лишь немногие.Кларисс последовала за мужем в Святую землю, и за ней по пятам идёт наёмник, намереваясь уничтожить разорённый крестоносцами Иерусалим. Это история отваги и веры, предательства и любви, загадочных реликвий и тайных знаний. Хватит ли у героев сил, чтобы выдержать жестокие удары судьбы?

Глава III

Под сенью яблоневого дерева

Сентябрь 1096 года

Нормандия встретила Уильяма лёгким тёплым бризом и суматохой — со всех сторон ко двору герцога Роберта в Руане стекались люди, чтобы последовать за ним в Иерусалим. Оказавшись на берегу, долгое время Уильям ждал, пока с корабля переведут лошадей и перенесут все сундуки с одеждой, шатрами, палатками и снаряжением. Как бы сказал Вильгельм Руфус: «Я состарюсь, пока перевезу весь этот зверинец на берег!» В Нормандии он практически не бывал, считая, что хватает дел в Англии.

Уильям, наблюдая за выгрузкой, думал о небольшом замке в Орбеке к югу от Руана, где родился в середине октября, когда вовсю шёл сбор урожая. Там его мать была счастлива с отцом, который не представлял, что через три года поможет Вильгельму Завоевателю одержать победу в битве при Гастингсе и захватить Англию. Спустя год, в Вестминстерском аббатстве, умерла мать, а отец надолго замкнулся в себе и с головой ушёл в военные дела. Уильяму хотелось прикоснуться к камням замка Орбек, принадлежащего дому де Клер, однако, франкские крестоносцы уже отбыли в Константинополь и Роберт просил поторапливаться со сборами.

При дворе герцога вовсю кипела работа — бегали слуги, шились и складывались вещи в дорожные сундуки, над новыми доспехами трудились кузнецы, отбирались самые выносливые кони и по вечерам у Роберта все собирались вокруг большого стола с разложенными на нём картами и чертежами.

— Мы пройдём через Италию к морю, где встретимся с отрядами Гуго де Вермандуа и Раймунда Тулузского, — оживлённо говорил герцог. Уильям, стоявший чуть поодаль, разглядывал его лицо: Роберт был темноволос, как и его отец, Вильгельм Завоеватель, со светлой кожей и небольшой бородкой. — Вместе с франками и провансальцами пересядем на корабли, следующие до византийских берегов. Пойдём через Париж. Более короткого пути нет.

— Мой отряд почти готов, моньсеньор, — негромко произнёс Стефан Блуаский[15]. Уильям видел, как он заметно нервничает. — Хотелось бы знать, что нас там ожидает. Примет ли нас византийский император, как обещал?

— Да, примет, — хмыкнул Роберт Фландрский и ущипнул себя за ус. — Но на этом всё гостеприимство и закончится.

— Друг мой, — герцог склонил голову набок, — вы же были на Святой земле. Так расскажите, граф, нам о тех краях! Мы пройдём через Рим, пересечём море и остановимся в Диррахии[16], а затем будет последний рывок до Константинополя.

— Это благоразумно, — граф сделал пару шагов от стола. — Сейчас наша главная проблема — это неспокойное море до Диррахия. Но на этом проблемы не закончатся. До Константинополя мы пойдём по старой римской дороге, что явно не обрадует местных. Поэтому нужно усилить охрану обозов, так как на этот отрезок пути уйдёт не одна неделя при хорошей погоде.

— Получается, что до Константинополя мы можем ещё и не добраться? — Стефан поёжился и беспокойно огляделся.

— Не исключено. Если печенеги ещё служат императору, то о половцах таких сведений нет. Мы будем идти вдоль их владений в степях. — Роберт Фландрский сложил руки на груди. Пламя расставленных на столе свечей золотило кожу на его обветренном лице.

— Что мы можем ещё сделать? — Уильям указал пальцем на столицу Византии на карте.

— Молиться, — на лице Стефана явственно читалось отчаяние. — Ибо у нас нет кораблей, чтобы остаток пути пройти по морю.

— Значит, тогда останемся зимовать на континенте, — простодушно заявил герцог. — Поэтому на сборы остаётся ровно неделя, после чего мы отправляемся в путь. Да поможет нам бог!

— А что делать с осадными машинами? — поинтересовался суховатый высокий граф д’Анже, один из соратников Роберта.

— Будем собирать их на месте, — герцог пожал плечами. — Уж с древесиной нам точно должно повезти! Как я понял, даже на Святой земле растут деревья.

— Но их может и не быть, — неуверенно произнёс Стефан.

— Я не смогу опровергнуть ваши слова, мой друг. С нами в путь отправляются прекрасные инженеры и строители. Они предупреждены о том, что им придётся… м-м-м… работать с разным материалом.

— Стало быть, мы отправляемся в начале октября? — Роберт Фландрский внимательно посмотрел на герцога.

— Верно, — в этот момент тот показался Уильяму немного растерянным. — Мы вернём христианскому миру его святыни. Это наш долг чести. А пока мы все здесь, пейте, друзья! Ешьте вволю и уделяйте внимание дамам! А через неделю на коней и в путь!

Его двое друзей только переглянулись друг с другом, пока остальные обдумывали услышанное. Сам герцог был полон энтузиазма, напоминая Уильяму юношу, грезившего посвящением в рыцари. Его взгляд был открытым и искренним, а речь плавной и чаще всего на высоких нотах. Он с рвением принялся за сборы, но порой его подводила невнимательность из-за желания держать во внимании всё происходящее. В его замке у Уильяма создавалось ощущение запустения и неряшливости. Он невольно вспомнил первое впечатление, которое на него произвёл Иннис — весьма скромное убранство, что-то среднее между монашеской кельей и жилищем виллана. Несмотря на протесты Кларисс, Уильям постарался придать замку достойный вид, но не сомневался, что за время его отсутствия жена вернёт Иннису первоначальный облик, чтобы не переживать за сохранность нормандской утвари.

После приёма у Роберта, Уильям вернулся в отведённую ему комнату, куда уже занесли его сундук с личными вещами. Разглядывая герб на железном замке, он думал о том, что успеет съездить в Орбек. Успеет пройтись по тенистым аллеям между яблонями, пообщаться со старыми слугами и провести ночь в комнате, где он родился. Однако, нужно было поставить в известность Роберта, что он будет отсутствовать несколько дней. Поэтому Уильям попросил назначить ему аудиенцию, и на следующий день герцог пригласил его к себе.

Покои Роберта отличались светлыми оттенками — в обеденной комнате стоял круглый стол, покрытый льняной скатертью, на котором была расставлена серебряная посуда. Слуги внесли запечённых каплунов[17], от которых ещё поднимались струйки дыма.

— Давайте обедать, виконт Инниса, — предложил Роберт и взглядом указал на стул с высокой спинкой напротив него. — Вы из рода де Клер, как я понял.

Уильям занял место, и слуга налил ему в кубок разбавленного вина.

— Да, монсеньор. Уильям де Клер, виконт Инниса, расположенного на землях Камберленда на границе с Шотландией.

— А-а, так это рядом с вашими владениями мой брат-король выстроил свою мрачную крепость! Как идут его дела? Всё ли у него в порядке? — поинтересовался Роберт. — Я слышал, в Англии сейчас неспокойно.

— Вильгельм не пускает Ансельма в Рим за посвящением на место архиепископа Кентерберийского, поэтому Англия пока без поддержки церкви.

— Ранульф Фламбард[18] не успокоится, пока не приберёт церковные земли в казну, — в глазах Роберта Уильям заметил печаль. — Жестокий и подлый человечишко! Рельеф[19] стал очень высоким, и вряд ли будет уплачен в ближайшее время. В этом наши взгляды с Вильгельмом… м-м-м… расходятся. Возможно, во время пребывания в Риме я смогу что-либо сделать, так как Ансельм служит Англии верой и правдой.

— В целом этот год выдался спокойным, — продолжил Уильям. Птица на его тарелке оставалась нетронутой. — Разве что отношения с Шотландией не улучшились.

— Мой друг, — участливо произнёс герцог, — когда пятнадцать лет назад мы шли через Шотландию, то нас встречали не только бесконечные дожди и туманы, холод и грязь той осенью. Шотландцы возникали словно из ниоткуда, устраивали нам засады где только можно. Я навсегда запомнил их раскрашенные синим лица и боевой клич, настолько громкий, аж до судорог в кишках! Это… м-м-м… было впечатляюще. Малкольму Третьему приходилось отступать, несмотря на героическое отчаяние скоттов. Мы ведь дошли до Фолкерка! Как же вы уживаетесь с шотландцами?

— С переменным успехом, — Уильям невесело усмехнулся. — Я женат на шотландке. Это было решение вашего отца, монсеньор.

— Мой отец, царствие ему небесное, славился… э-э-э… смелыми решениями. Однако он не учитывал многого. Скажем, важность переговоров. Силу убеждения. Возможность выбора своего дома. Взгляды церкви. Интересы всех сторон перед заключением такого союза. Но… шотландцы! Они уже доказали, что никогда не покорятся! Они будут стоять до последней капли крови, но не отдадут Англии ни одного акра[20] земли, которую считают своей!

— Именно так, — Уильям кивнул.

— Я вам сочувствую, мой друг, — герцог казался расстроенным, и отложил недоеденную птицу. — Сколько вы взяли с собой людей?

— Одиннадцать рыцарей, монсеньор. Большую часть людей пришлось оставить для защиты крепости в столь беспокойное время.

— Да, мой дорогой брат… м-м-м… заставляет волноваться приграничные территории. Что Шотландия, что Уэльс для него как кость в горле! А где именно ваша родина?

— Здесь, в Нормандии. Замок Орбек, монсеньор. Там прошли первые четыре года моей жизни.

— Что было дальше? — оживился Роберт. Взяв в руки апельсин, принялся его аккуратно разрезать кинжалом на дольки. Знаком велел слуге подлить им вина в кубки.

— Ваш отец направил корабли в сторону Англии, и мой отец присоединился к нему. Наша семья позже прибыла в Лондон, а затем в Винчестер, монсеньор. Далее мы с братом воспитывались уже при дворе вашего отца.

— Давно вы участвуете в походах?

— С пятнадцати лет я сопровождаю своего отца.

— Значит, за вас можно быть спокойным, — Роберт улыбнулся и огладил рыжевато-каштановую бородку. — Уже через шесть дней мы отправимся в путь во имя Христа. Я бы хотел восстановить своё доброе имя, которое порочат всякие… м-м-м… смутьяны. А какие у вас цели, мой друг?

— Я служу своей стране, монсеньор, и это мой долг как христианина, — Уильям поднял брови, — но вместе с тем я хочу вернуться с миром к моей семье после окончания Священного похода.

— Ваша присяга подтверждает достойные намерения, — кивнул Роберт и отпил вина. — И чего вы сейчас хотите?

— Я хотел бы получить ваше разрешение съездить в Орбек до начала похода.

— Конечно, — улыбнулся герцог и взглядом показал на нетронутого каплуна перед Уильямом. — Только сначала отведайте мясо. Мой повар специально вымачивал его в маринаде, в который добавлял сирийские специи. Думаю, вы оцените этот тонкий вкус и аромат.

— Благодарю, монсеньор.

Не успел Уильям покончить с птицей, как к Роберту уже пожаловал гонец с новостями. Герцог поднялся и велел тому ожидать в кабинете. Поблагодарив за приём и передав благодарность повару, Уильям поспешил к выходу, чтобы дать поручение седлать коня — путь до Орбека мог занять несколько часов.

Возвращаясь в свои покои, он заметил идущую ему навстречу женщину. Чуть поодаль, за ней, шествовали две дамы. Заметив его, незнакомка остановилась как вкопанная. Её лицо было в тени, а в руках, в свете факела поблёскивали чётки. Длинное платье из тяжёлого бархата облегало полноватую фигуру, а волосы скрывала небольшая шапочка, расшитая жемчугом. Уильям не сразу узнал женщину, и, нахмурившись, замер на месте.

— Я не верю, что это ты, — одними губами произнесла она. — Прошло столько времени, а мы как будто расстались вчера…

Она жестом отослала своих спутниц и ждала, когда он подойдёт к ней.

— Агнесса? — Уильям недоверчиво прищурил глаза. — Вот это встреча!

Он приблизился к ней и всмотрелся в её лицо, которое в последний раз видел накануне собственной свадьбы. Когда-то хотел жениться на этой женщине, и этот брак устроил бы всех. Однако вмешался Вильгельм Завоеватель и связал его судьбу с дочерью шотландского лаэрда. Агнесса нравилась Уильяму своим чувством юмора и образованностью, его тянуло к ней. Они могли долго целоваться в саду, опасаясь быть застигнутыми врасплох. Помнил, как она изящным жестом откидывала от лица тяжёлые каштановые волосы и смущённо оглядывалась по сторонам. В свои двадцать три года он был влюблён в Агнессу. Она же пылко признавалась в своих чувствах и верила, что их помолвка обязательно приведёт к браку.

— Давай уйдём отсюда, — её глаза заблестели. — Туда, где нас никто не подслушает.

Агнесса увела его во внутренний дворик, где росли молодые яблони. Вильгельм Завоеватель любил нормандские крепкие белые яблоки со сладким запахом, и в его отсутствие за садом присматривала его супруга Матильда, когда приезжала в Руан. Теперь же, при их старшем сыне Роберте, он пришёл в некоторое запустение из-за нерадивых слуг и отсутствия должного контроля со стороны кастеляна. Уильям с Агнессой расположились на заросшей плющом деревянной скамье, и он мог в лучах солнечного света разглядеть лицо женщины, в которую когда-то был влюблён. Бледная кожа без единого изъяна, безвольный мягкий рот и каштановая прядь волос, выбившаяся из-под чепца. В её облике было что-то безучастное, но бывшая возлюбленная это тщательно скрывала.

— Да, ты больше не розовощёкий юный рыцарь, — Агнесса во все глаза смотрела на Уильяма. — Тебя уже выдаёт осанка, крепкие плечи и твёрдый подбородок с ямочкой, заставляющей трепетать моё сердце. Я всегда знала, что у тебя будет блестящее будущее, мой дорогой. Мне так жаль, что тогда наши пути разошлись.

— Агнесса, — он покачал головой, — это было давно. Ты выходила замуж.

— Да. Мой отец по указу короля выдал меня за Жерара д’Анри, который здесь, в Нормандии, стал графом. Но в прошлом году он оставил меня вдовой, и я хочу вернуться в Англию.

— От чего умер твой муж?

— Его предали и убили, — голос Агнессы дрогнул, а в тёмных глазах мелькнула боль. — Вокруг него сплели заговор. Когда он объезжал одну из деревень графства, на него напала шайка безумцев! Они закололи его копьями и оставили умирать в канаве! Мой дорогой, это была ужасная смерть… Я никогда ещё не испытывала такого лютого страха! Я решила покинуть замок Анри и больше туда ни ногой! Лучше расскажи, как ты поживаешь? Я счастлива видеть тебя, таким здоровым и красивым!

Закусив нижнюю губу, она коснулась ладонью его щеки и, смутившись, отдёрнула руку. Взгляд на мгновение затуманился и губы дрогнули. Уильям перевёл глаза на яблони, чья листва уже начала желтеть.

— Прости, я не должна была этого делать, — Агнесса прерывисто вздохнула. Её округлые плечи вздрогнули.

— Если у тебя трудности, то ты только скажи. Я найду, как помочь тебе. У тебя есть дети? Живы ли родители? Когда ты собираешься в Англию? Я могу найти тебе людей в сопровождение.

— У меня есть сын, хрупкий и болезненный мальчик. Ему вот-вот исполнится восемь. Мне нужна ясная и сухая погода, чтобы отвезти его к моим родителям. Но при Руфусе они попали в немилость, из-за того, что кто-то из саксов поднял мятеж против него. Они боятся потерять имение, и моё сердце болит из-за этого! Их некому защитить!

— Может быть, им стоит переехать в Нормандию? — Уильям сложил руки на груди. — Вы можете обосноваться здесь, в Руане. Поселиться в доме с видом на Сену и заняться торговлей. Твой отец знает в этом толк!

— Я умоляла их в письмах, — Агнесса зажмурилась. На её ресницах блеснули слёзы. — Они и слышать ничего не хотят о Нормандии! Они родились на саксонской земле и хотят там встретить старость. Я не могу оставаться в стороне, я ведь их единственная дочь! Кроме нас с сыном у них больше никого не осталось… Я не могу добиться от герцога ответа. Он оставляет мои просьбы без рассмотрения! Жерар был его вассалом! Мне нужно, чтобы в замке назначили нового кастеляна, который навёл бы там порядок. Хочу снять это бремя со своих плеч…

— Ему сейчас не до этого, Агнесса. Через шесть дней мы уезжаем в Святые земли. Поэтому тебе лучше поспешить отправиться в Англию уже сейчас, пока море относительно спокойно.

— Ты проводишь меня до корабля? — в её голосе зазвучала надежда. — Я хотела отплыть в ближайшие дни.

— Сегодня я уезжаю по своим делам.

— О-о, — Агнесса коснулась его руки, — скажи, куда? По каким делам?

— Я хочу съездить на родину, в Орбек на пару дней, — ему стало не по себе от её пристального взгляда.

— Возьми меня с собой, — она сжала его ладонь. — Может быть, мы больше никогда с тобой не встретимся… Мне надо развеяться. Разогнать эти мрачные мысли. Забыть, что я в трауре по Жерару! Моё сердце не вынесет твоего отказа!

Уильям молчал, изучая её лицо. Тёмные глаза Агнессы выжидающе смотрели на него, словно прожигая душу. Острый подбородок дрожал, выдавая волнение. Ей хотелось выговориться и получить поддержку. Несмотря на титул графини, Агнесса явно была в отчаянном положении. Уголки губ тянулись вниз, придавая лицу скорбное выражение, которое никогда не было ей свойственно. От былой жизнерадостности не осталось и следа. Перед ним сидела женщина, познавшая много печалей и невзгод. Она казалась изгнанницей, пытавшейся глотнуть свежего воздуха. Роберт не особенно жаловал придворных дам, стараясь окружить себя полезными и приятными в общении людьми, избегая помпезности и роскоши из-за постоянной нехватки средств. Он грезил Англией, и нигде не хотел быть узником. В этом плане они с Агнессой были похожи, поэтому Уильям решил принять её предложение. От того, что она сопроводит его в поездке, хуже не станет. Им будет о чём поговорить за время, проведённое в пути.

— Хорошо, — Уильям поднялся. — Надеюсь, ты не отвыкла от долгих прогулок верхом?

— Спасибо тебе, мой дорогой! — глаза Агнессы засияли. — Я велю моей служанке немедленно собираться! Ты моё спасение от всех печалей!

И, как когда-то, она оставила его в саду и бросилась бежать. Её белая шапочка, расшитая жемчугом, мелькала среди деревьев, пока не скрылась в крытой галерее. Уильям некоторое время смотрел ей вслед, пока не поднялся, чтобы отдать распоряжение седлать коней.

Через час они уже покидали Руан. Уильям взял с собой Жана, Этьена, Адемара, Руперта, Ги и Ренье. Олаф и Ранульф остались в Руане и решили не тратить время зря, поспешив к своим дамам сердца. Гийом, Эврар и Рожер занимались доспехами и оружием, а также по поручению Уильяма должны были отправиться за запасным шатром из козьих шкур, так как Роберт Фландрский сказал, что песчаные бури способны со временем изорвать любую ткань и шкуру. Агнесса взяла с собой одну служанку, беспечно заявив, что ей хватит и этого. Оживлённая и радостная, она принялась болтать без умолку, едва они выехали из Руана.

Уильям провожал взглядом светлые зубчатые стены города, украшенные цветными флажками. Видел оживлённую стайку женщин, которые спускались к реке — в их волосах виднелись яркие ленты. Сквозь гомон голосов доносились звуки музыки с площади, где расположилась последняя летняя ярмарка, на которую стекались все торговцы с округи. Дорога пролегала через равнины, на которых встречались дубы, буки и фруктовые деревья. В Орбеке Уильям планировал уже оказаться до захода солнца. Снова увидит дом, который почти стёрся из памяти. Дом, где они с братом устраивали засады на отцовских стражников. Дом, где родители были по-настоящему счастливы до момента, пока в их жизни не появилась Англия.