Долина Дюн – II. Часть 2

Линн Вер

Действие романа разворачивается во время первого крестового похода, когда тысячи воинов отправились к берегам Сирии и Палестины, не зная, что в живых останутся лишь немногие.Кларисс последовала за мужем в Святую землю, и за ней по пятам идёт наёмник, намереваясь уничтожить разорённый крестоносцами Иерусалим. Это история отваги и веры, предательства и любви, загадочных реликвий и тайных знаний. Хватит ли у героев сил, чтобы выдержать жестокие удары судьбы?

Глава IV

Любовь и ненависть

Вступая во владения дома де Клер, Уильям чувствовал, как стало легче дышать. В воздухе витал пряный аромат отцветающих трав, к которому примешивался запах свежей древесины. Вилланы работали на полях и, завидев герб дома де Клер на щитах рыцарей, начинали кланяться и махать руками, выкрикивая приветствия. На фоне ярко-голубого неба фигурки рабочих казались словно вырезанными из дерева и вызывали воспоминания из детства. Шуточные сражения на крепостной стене, неловкие выпады с копьём, украденный у матери отрез ткани, ставший импровизированным плащом…

Тем временем, Агнесса продолжала рассказывать новости об общих знакомых:

— Ты помнишь леди Констанс? Она служила моей маме и присматривала за мной. Противная старуха! Всё время одёргивала меня и жаловалась матери! Так вот, её хватил удар — видимо, так много злобы в ней накопилось за столько лет! Поделом ей!

— Когда ты стала такой болтушкой? — пожурил её Уильям.

— Та робкая девица уже выросла, милорд, — в глазах Агнесс плясали задорные огоньки. Он улыбнулся ей, радуясь, что с её лица исчезло скорбное выражение. — Ты же слушаешь меня, дорогой?

— Да, миледи, — Уильям мысленно закатил глаза.

— Так вот, — Агнесса придерживала поводья одной рукой и жестикулировала другой, — леди Констанс даже не была на моей свадьбе! Говорят, она трижды сплюнула через плечо и отказалась сопровождать меня в Нормандию! Представляешь? Я сказала матери, что нужно вызвать священника по её грешную душу, ибо в ней всё было тёмным как в подземелье… Уильям! Твой конь уже второй раз укусил мою кобылу!

— Наверное, он ревнует, — Уильям не выдержал и расхохотался. Напряжение, сковывающее его до приезда в Нормандию, начало отпускать. — Держитесь от нас подальше, графиня!

— Ох, я нажалуюсь священнику! Достанется же вам! — она отъехала от Уильяма и чуть замедлила шаг. — Посмотри, какие милые люди нас встречают!

Он, подняв руку в латной перчатке, приветствовал вилланов, трудившихся возле замка — они собирали сочные, спелые яблоки в большие корзины. Уильям дышал полной грудью, вспоминая, какой тёплой бывает осень в Нормандии. Построенный из тёмного камня и окружённый невысокой крепостной стеной, замок стоял на возвышении. Ворота были распахнуты, а во дворе уже ждали люди. Отдав поводья от коня слуге, Уильям помог спуститься Агнессе.

— Замок Орбек приветствует вас, — вперёд выступил черноволосый мужчина с аккуратной бородой. Судя по шёлковой мирте, кастелян.

— Я — Уильям Фиц-Роджер де Клер, племянник Ричарда Тонбриджского, а это моя спутница, графиня д’Анри.

— Добро пожаловать милорд, миледи, — мужчина поклонился. — Меня зовут Рауль, я управляющий замком. Сейчас здесь никого нет, кроме пожилой леди Аделаиды. Она живёт здесь с юности и воспитала не одно поколение вашей семьи.

— Я помню её, — Уильям нахмурился. — Да и отец многое рассказывал. Позаботьтесь о графине д’Анри и о моих людях, а я хочу поговорить с Аделаидой. Она должна помнить мою мать и меня.

— Конечно, милорд! Ваши люди разместятся на первом этаже, а для вас и миледи подготовим две комнаты наверху. Ваш приезд стал приятной неожиданностью! Я распоряжусь, чтобы ужин подали раньше.

— Спасибо, Рауль.

Уильяму не терпелось увидеть пожилую няню. Войдя в холл, он огляделся, пока не увидел хрупкую маленькую фигурку, дремлющую у стены на кушетке. Приблизившись, он всмотрелся в похожее на печёное яблоко лицо Аделаиды. Закутавшись в покрывало из беличьих шкурок, она вздрогнула от его прикосновения к плечу. Некоторое время подслеповато прищуривалась, пытаясь узнать его, однако, покачала головой и сокрушённо произнесла:

— Кто вы, молодой человек?

— Я Уильям, сын Анны Монтеньской и Роджера де Клер.

— Боже святый, — глаза старухи округлились. Протянув к нему руку с узловатыми пальцами, она попросила, — помогите мне подняться. Помнится, у вас ещё был брат, сорванец и шалопай! Запамятовала ваши имена только…

— Да. Старший брат Гилберт де Клер, — Уильям бережно держал Аделаиду за руку, помогая ей встать и расправить покрывало на плечах. — В нашем доме ещё сохранилась привычка называть первенцев Гилбертом или Ричардом.

— Да, запутаться немудрено, милорд! Это сколько ж лет прошло?

— Почти тридцать.

— Нам есть о чём поговорить, милорд. Но сначала нужно вас накормить с дороги. Отдайте свой пыльный плащ Раулю и располагайтесь.

Уильяму хотелось обнять эту старую ворчливую женщину, которая зябко куталась в шерстяную накидку. Однако она, смутившись, вобрала голову в плечи и удалилась на кухню. Оглянувшись, он заметил застывшую на пороге Агнессу, во взгляде которой смешивались удивление и беспомощность. За её спиной переминался с ноги на ногу Жан, готовый прыснуть со смеху. Его взгляд, обращённый на графиню, горел едва скрываемым весельем.

— Мне предложит кто-нибудь вина с пряностями? У меня ломят кости от дороги! — протянула Агнесса. — Ещё мне нужно принять ванну и смыть дорожную грязь. Есть ли здесь лавандовое масло для моей ванны?

— Простите ради бога, миледи, — к ней подошёл Рауль, — ваша комната почти готова. Разумеется, у нас всё есть для вашего удобства.

— Пожалуйста, поторопитесь, — Агнесса надула губы. — Я чувствую, как по ногам дует сквозняк. Так и заболеть недолго!

— Этому замку шестьдесят лет, и он до сих пор перестраивается. Мы работаем над тем, чтобы в любое время года здесь было уютно, миледи.

— Я вам так благодарна, — Агнесса выдавила улыбку и медленно прошла внутрь. Жан за её спиной театрально закатил глаза. — В замке Анри совершенно всё по-другому. Мрачная каменная глыба, похожая на Тауэр! Там даже воздух тяжёлый, словно в подземелье!

— Надеемся, наш скромный дом придётся вам по вкусу, миледи, — Рауль с достоинством поклонился ей.

— Хоть кто-то отнёсся ко мне с почтением! — фыркнула графиня и смерила Уильяма негодующим взглядом. — В то время как вы, милорд, нарочно ехали через всевозможные ухабы и кочки. А ваш кусающийся конь просто исчадие ада! Как же я хочу отдохнуть с дороги…

— Как вам будет угодно, миледи, — Рауль подозвал горничную, которая увела Агнессу и её служанку наверх, в отведённые покои. Ещё некоторое время доносились её жалобы на тёмные коридоры замка Анри и на нерасторопную и вороватую прислугу.

— Ваша комната тоже готова, милорд, — обратился к нему Рауль. — Жильбер вас проводит. Следуйте за ним.

— Хорошо, — Уильям знаком велел Жану не отставать и направился за слугой, который нёс перед собой свечу.

Они поднялись по каменной лестнице и свернули вправо по полукруглому коридору. Отворив тяжёлую дубовую дверь, Жильбер поставил свечу на каминную полку и сказал, что принесёт воду для умывания.

Уильям подошёл к окну, которое выходило на поля с молодыми яблонями. Солнце уже начинало садиться, подсвечивая золотисто-алыми лучами дрожащие на ветру листья. В воздухе ощущалась осень, которая уже раскрашивала кроны деревьев багряными красками. Вилланы заканчивали полевые работы и возвращались домой. Выглянув из окна, Уильям увидел во внутреннем дворике колодец и чуть поодаль — стойло, где конюх и его помощник приводили в порядок лошадей с дороги. Слева от стены лежали доски, стояли вёдра и сложенный горкой тёсаный камень: это напомнило строительство восточной башни в Иннисе.

Вернулся Жильбер, неся с собой кувшин, мыло и полотенца. С помощью Жана Уильям снял доспехи и умылся. Чувствовал, как после дороги ещё гудит голова. Ему хотелось прилечь и побыть наедине со своими мыслями, однако, слуга объявил о начале ужина и вызвался проводить к столу.

— На сегодня ты свободен, — сказал Уильям оруженосцу, который аккуратно складывал кольчугу. — Можете прогуляться с парнями по окрестностям, но много не пейте. Здешний сидр очень туманит голову.

— О, спасибо, милорд! — лицо Жана просияло, и его как ветром сдуло.

Спустившись в обеденный зал, Уильям увидел, как за столом Агнесса тщетно пыталась разговорить пожилую няню:

— Нет, миледи, я не припомню такого, — отмахивалась Аделаида.

— Как нет? В Нормандии делают самый лучший сидр, — Агнесса подняла кубок, приветствуя Уильяма. — Вот он знает в этом толк, как настоящий норманн! Уильям, ты должен помнить, как рассказывал мне о брожении и о том, как сок из сладких и горьких яблок набирает крепость. Аделаида говорит, что собранные яблоки лежат до зимы, чтобы набраться сладости. Но они же могут испортиться к этому времени!

— Так и чего же ты хочешь от почтенной женщины? — поинтересовался он, садясь за стол напротив Агнессы. Сидящая рядом с ним Аделаида многозначительно хмыкнула.

— Разузнать все секреты, конечно, — Агнесса притворно закатила глаза. Они блестели, отражая пламя свечей в кованых подсвечниках, стоящих в центре стола. Повернувшись к кастеляну, графиня спросила: — Рауль, а вы знаете какие-нибудь интересные легенды, связанные с этим местом? Почему замок Орбек построили именно здесь, на равнине?

— Замок стоит на насыпном холме высотой в три человеческих роста, миледи, — пояснил управляющий, стоя возле стены и наблюдая за тем, как слуги выносили из кухни к столу запечённую дичь с яблоками. — Шестьдесят лет назад его построил Гилберт, граф Брионский, но позже в замке заменили деревянные стены на каменные. Слишком много пожаров каждый год.

— А кто такой, этот граф Брионский? — Агнесса во все глаза смотрела на Рауля.

— Отец моего двоюродного дяди, Ричарда Тонбриджского, — сказал Уильям. — Его убили из мести, когда он возвращался домой.

— Месть?

— Да, — Уильям задумчиво обвёл взглядом зал.

— О-о-о, ещё одна печальная история, которую я теперь знаю, — глаза Агнессы увлажнились. — Мужчины, вы такие жестокие…

— Нам с женским коварством явно не сравниться, — поддел её Уильям.

— Это всё домыслы, — отмахнулась Агнесса и умолкла.

— Именно, — Уильям улыбнулся уголком губ.

— Но я счастлива, что в моём окружении есть другие мужчины, лишённые этого омерзительного качества. Подающие достойный пример!

Уильям пропустил её слова мимо ушей и перевёл взгляд на убранство обеденного зала: хорошо освещённое, просторное помещение с высоким сводчатым потолком могло вместить до пятидесяти человек. Гилберт Брионский страстно хотел расширить свои владения, однако, не поделил земли с соседом, лордом Эшафуром. Споры были настолько ожесточённые, что герцогу Нормандии пришлось остановить кровопролитие. Он посвятил двух сыновей лорда в рыцари и заставил графа отступить. До конца своих дней Гилберт Брионский делал пожертвования монастырям, был одним из опекунов молодого Вильгельма Завоевателя, а сын графа, Ричард, уже сопровождал того в завоевании Англии. Находясь здесь, в замке Орбек, откуда пошёл род де Клер, Уильям ощущал странное спокойствие, которое не могли пошатнуть ни болтовня Агнессы, ни предстоящий поход, ни проблемы, постоянно беспокоящие его в Шотландии. Он ощущал, что приблизился к первоисточнику — из него мог черпать силу и уверенность, которую ему давало знание своих корней. Смотрел на выцветшие гобелены — в тех местах, где на них падали прямые лучи солнца, виднелись белые прямоугольники, напоминая развёрнутые свитки с ненаписанными посланиями. Чистый пергамент, на котором род де Клер ещё напишет немало строк.

— Уильям, я же права? — донёсся до него голос Агнессы. Он перевёл на неё взгляд и заметил, что крепкий сидр уже ударил графине в голову.

— Разумеется, — он кивнул, не понимая, о чём она говорила только что.

— И вот тогда я поняла, что мне нужно принять Нормандию всем сердцем, — сокрушённо произнесла графиня, обращаясь к Раулю и Аделаиде. — Мы, саксонцы, бываем такими простодушными! И что бы про нас не говорили, это не будет являться чистой правдой! Но посудите сами! Моя бедная Англия была разорвана в клочья: на неё постоянно кто-то нападал — с севера и с юга, с моря и на суше. Моя мама рассказывала, что корабли Вильгельма Первого выглядели устрашающе. Всё море было усеяно ими! А в итоге несчастный Гарольд Годвинсон получил стрелу в глаз на поле боя! Это всё так печально…

Чувствуя, что ещё немного, и Агнессу занесёт не в том направлении, Уильям поднялся и подошёл к ней.

— Леди Агнесса, — мягко сказал он, — пока не село солнце, я хотел бы показать яблони, раз вы хотели узнать насчёт изготовления сидра. А завтра мы уезжаем.

— Я надеялась остаться подольше, — она посмотрела на него в притворной обиде. — Здесь такие милые люди!

— Мне нужно быть у Роберта, — Уильям оставался непреклонным.

Агнесса нехотя поднялась и опёрлась на его руку.

— Я только начала радоваться жизни, — понизив голос, сказала она и хихикнула, прикрыв рот ладонью. — А танцы будут?

— Не сегодня, — Уильям приподнял левую бровь и взглядом указал в сторону выхода. Повернувшись к Аделаиде, сказал: — Дождитесь меня. Я хотел бы поговорить с вами сегодня после того, как вернусь.

— Как вам будет угодно, милорд, — она почтительно склонила голову.

Оказавшись на крыльце, Агнесса высвободила руку и сделала пару нетвёрдых шагов. Её щёки раскраснелись, глаза лихорадочно блестели. Она напевала себе под нос незатейливую мелодию и пыталась покружиться на одном месте, но чуть не потеряла равновесие. Уильям взял её под локоть и помог сойти с каменных ступеней.

— Я хочу посмотреть на эти яблони, — Агнесса снова хихикнула. — Мой муж, упокой Господь его душу, запрещал мне приближаться к ним. Когда они начали погибать от каких-то жучков, то он обвинил в этом меня.

— Почему?

— Он называл меня саксонской ведьмой, — Агнесса облизнула пересохшие губы. — Всё, к чему я прикасалась, начинало разрушаться. Сначала заболел шатлен, то есть, наш кастелян. Он возненавидел меня с первого дня, как я приехала! Уговаривал Жерара быть со мной строже. И знаешь, что сделал мой муж? Он дал мне пять ударов плетью, когда ему взбрело в голову, что я ему не верна! Думал, что между мной и его пажом что-то есть. Но тот сломал шею, когда упал с коня. Затем была моя горничная, которая не умела толком расчёсывать волосы, и как-то я ударила её щёткой. Через пару дней она заболела, и… всё. Жерар ненавидел меня. Ненавидел танцы. Ненавидел всё саксонское, считая это проклятым наследием старого короля.

Уильям молча слушал её. Они оказались возле ровных рядов деревьев, которые чернели на фоне алого солнца. В воздухе витал аппетитный запах жаркого, смешиваясь с ароматом свежескошенной травы. Агнесса остановилась и робко провела рукой по ветвям. Задумчиво коснулась маленьких яблок. Когда она подняла голову, то её подбородок дрожал.

— Моя жизнь была ужасной, — в глазах Агнессы стояли слёзы. — Он скандалил, рвал мои платья, и в эти мгновения мне казалось, что он терял разум. А обретал он его только в вине. За эти годы Жерар исхудал так, что стал похож на щепку. Что-то тёмное владело им. Что-то страшное… И оно губило его! Он напивался до беспамятства, и слуги тащили его в комнату. Мне приходилось спать на женской половине замка, вместе с моими служанками. Если бы ты слышал, как он кричал… Я понимала, что отец выдал меня замуж за чудовище. Я писала ему письма, но мать говорила, что он их сжигал не читая. Значит, он знал, каков Жерар на самом деле! Отец делал вид, что я перестала существовать для него после свадьбы. Он словно отрёкся от меня. Я оказалась никому не нужна.

По округлым щекам Агнессы безостановочно катились слёзы. Она громко шмыгала носом, словно превратившись из графини в молодую девушку накануне своей свадьбы. Уильям понимал, что ей нужно выговориться и не выпускал её руки из своих ладоней. Он мог только представить, насколько несчастной была в браке его бывшая невеста. Ему было жаль её, но жалость — это не то чувство, которое ему хотелось бы испытывать. Она стояла напротив него, съёжившись. Выбившиеся из-под чепца пряди волос прилипали к мокрым щекам. Взгляд блуждал, не в силах сфокусироваться на чём-то одном. Казалось, что ещё немного, и Агнесса лишится чувств.

— А мой бедный сынок, — в её голосе Уильям слышал горечь, — лишился рассудка так же, как и его отец. Он показывал мне свою руку и говорил, что на пальцах у него живут человечки, представляешь? Каждому пальчику дал своё имя… И никогда не выходил играть с другими детьми. Они начали обзывать его. Бросались камнями. А у него игрушка была такая… деревянная лошадка, у которой отломалась одна нога. Он не расставался с ней ни днём ни ночью… И эти глупые дети забрали её и разломали на мелкие кусочки. Как он кричал! Он сидел в пыли на дороге и кричал. Я не могла его успокоить… И чувствовала, что им владеет то тёмное и страшное, что было в моём муже, царствие ему небесное.

— Тогда зачем тебе везти его в Англию? В Нормандии тепло и солнечно, много фруктов и лесов, где можно спокойно гулять.

— Я хотела бы отдать его на воспитание моему бессердечному отцу, — в дрожащем голосе Агнессы отчётливо прозвучала злость. — Может, из сына выйдет толк, если его не будут так жалеть и опекать, как я. Он образумится. Станет таким, как все дети. Научится держать меч и сидеть в седле, ведь он так боится лошадей! Спит только в освещённой комнате. Может часами просидеть на одном месте, уставившись в одну точку. Говорит о себе, как об «одном мальчике» и постоянно забывает слова! Мне так тяжело!

— Уже всё позади, — негромко произнёс он. — Сейчас ты свободна и возвращаешься в Англию. У тебя есть титул и земли. Ты можешь выбрать в мужья любого мужчину. Вильгельму Руфусу сейчас не до саксонцев и их браков, поэтому ты можешь сама решать свою судьбу и выбрать достойного отца для своего сына.

— Не надо быть таким глупым, — прошептала она. — Сейчас я могу вернуться на тот путь, с которого меня увели. Я хочу продолжить его. Хочу вычеркнуть эти болезненные девять лет. Хочу перестать зависеть от гнева своего отца, который наверняка обвиняет меня в гибели Жерара. Но я не виновата, клянусь!..

Агнесса подняла к нему заплаканное лицо. Накрыла его руки своей ладонью. Он не успел сказать ни слова, как графиня прильнула к его губам и прижалась к его груди. Отчаянно целовала его, вкладывая всю страсть, на которую была способна. Уильям чувствовал терпковато-кислый вкус её губ. Чувствовал, как трепещет её сердце. Ощущал лёгкое прикосновение волос к своей щеке. Другой рукой Агнесса обвила его шею, прижимаясь всем телом. Соблазнительная, женственная, беззащитная…

Уильям на мгновение замер, ощутив, что не хочет откликаться на её призыв. Когда-то он был влюблён в неё, но теперь его сердце оставалось глухим. Те времена давно ушли, сменившись угасающими воспоминаниями. Отстранившись от Агнессы, Уильям сделал долгий вдох, собираясь с мыслями. Над головой тихонько шелестели листья яблонь, скрывая от любопытных глаз.

— Остановись, — спокойно сказал он, — сейчас ты не знаешь, что делаешь.

— Я всегда любила тебя, — с горечью откликнулась Агнесса. Её дыхание было прерывистым, сбивчивым. Глаза лихорадочно блестели. — Я не раз вспоминала нашу последнюю встречу в Тауэре. Жерар бил меня и эти воспоминания не позволили мне умереть от бесконечной печали. Я хотела написать тебе письмо, но мне некому было доверить его. Меня окружали враги! Потом родился мой сын, и я посвятила себя заботам о нём, ведь он такой болезненный и слабый…

— Мне очень жаль, Агнесса, — Уильям покачал головой. — С тобой обошлись жестоко, но впереди тебя ждёт другая жизнь.

— Не успокаивай меня, — всхлипывала она. В наступивших сумерках он не мог разглядеть выражения её лица. — Я так долго тебя ждала! Надежда на встречу с тобой согревала меня и если бы не ты, то я умерла бы с горя в этой темнице.

— Не говори так. Сейчас тебе уже ничего не угрожает.

— Ты думаешь, я хочу возвращаться к родителям? После того, как отец выдал меня за это чудовище и годами не отвечал на мои письма?

— Агнесса, ты взрослая женщина. Ты можешь жить там, где хочешь. Если тебе не нравится замок Анри, то ты вольна его перестроить или разрушить до основания, чтобы возвести новый. У тебя на это хватит и средств и людей.

— Я не хочу даже прикасаться к тем камням! Это из-за них страдает мой сын! Там проклятое место! О-о, ты так жесток ко мне, Уильям!

— Тебе нужно успокоиться, — он вновь взял её под руку и повёл в обратную сторону. — Сейчас нет смысла это обсуждать. Давай тогда продолжим утром этот разговор, когда ты отдохнёшь.

Шмыгнув носом, Агнесса покорно кивнула. Он подождал, пока она неловко приведёт себя в порядок. Смотрел на то, как за горизонтом угасал день. На то, как трепетали листья, словно перешёптываясь друг с другом. Слышал шум музыки и песни, доносящиеся со стороны деревни. Взрывы хохота. Ему хотелось быть сейчас где угодно, лишь бы не тяготиться сейчас присутствием насупившейся Агнессы. Она сердито вздыхала, убирая волосы под чепец и расправляя складки платья. Справившись с эмоциями, оперлась на руку Уильяма и вместе они вернулись в замок. Там он вверил спутницу заботам служанки, которая вместе с Раулем отвела свою госпожу в спальню. Провожая Агнессу взглядом, он понял, что у него начисто пропал аппетит. Поэтому, когда Аделаида вышла из обеденного зала, он, не мешкая, подошёл к ней.

— Проводите и вы меня, милорд, до моих покоев, — проскрипела она. — Нам нужно о многом поговорить. Мне есть, что рассказать о вашей матери, Анне Монтеньской. Разговор будет долгим, и я бы хотела сидеть на своей кушетке.