Убить Саламандру

Лидия Гулина, 2023

Санкт-Петербург. Недалекое будущее. Пять лет мир страдает от Глобальной катастрофы, названной Сломом. Ежедневно сотни людей ломаются и убивают всех вокруг себя. Падают самолеты, сходят с рельс поезда, горят города. Посреди разрухи – молодая девушка, страдающая от амнезии. Весь мир желает её смерти, и она хочет знать – почему.

Глава 9.

Темнота.

Холод и леденящая влажность, облепляющая всё тело.

Анка снова в той канаве. Всеми брошенная. Всеми забытая. Даже самой собой.

Кто она? Где она?

Она снова ничего не помнила. Отказывалась вспоминать, зная, что воспоминания принесут с собой боль.

Тело не слушалось, лежало бесполезным грузом в грязной канаве. Вставать не хотелось. Двигаться тоже. Хотелось забыться раз и навсегда, чтобы не принимать правду, которая неумолимо обрушится на Анку с пробуждением.

Но в этот раз девушка была не одна. Вокруг неё зашептались люди. Сотни людей. Их голоса, подобно маленьким ручейкам, вливались в огромную реку, унося девушку за собой.

Невидимые люди твердили лишь одно слово: «убийца».

Нет, она не хотела ничего вспоминать.

Голоса давили. Они мешали забыться. Не давали полностью раствориться в темноте и незнании. С каждым мгновением ручейков становилось больше, и Анке всё сложнее было сдерживать их напор.

Невыносимо.

Собрав последние силы, Анка начала вставать. Неловко и с дрожью в конечностях, она встала, а затем всплыла над потоком человеческих чувств, чтобы, прорвавшись сквозь непроглядную тьму, обнаружить себя перед домом. Тем самым, её родным.

В окне снова мелькал светлячок, подзывая к себе. Кто-то ждал её.

И Анка пошла.

Она шла, а дом всё не приближался. Рядом снова послышались голоса. Сначала шепотом, но с каждым шагом они становились только громче.

Внезапно Анка почувствовала за спиной чьё-то присутствие. Голодный взгляд, намерение причинить боль. Убить. Не оборачиваясь, она начала бежать, сначала неуверенно — тело было словно ватное, — затем быстрее и быстрее.

Гомон голосов слился в одну какофонию, в которой слово «убийца» выдавало один стройный ритм, как метроном. И на каждое «ца» кто-то позади приближался ещё на шаг, обдавая тело холодной волной.

Анку накрыла паника. Она никогда не доберётся до дома. Никогда не увидит родителей. Никогда не выберется из этого кошмара.

Дом будто отдалялся всё дальше, а светлячок метался из стороны в сторону как загнанный в угол зверь, пока в один момент не потух. В это же мгновение Анка споткнулась и упала.

Лес, дома, канава — всё пропало, осталась только плотная чернота. Анка почувствовала обжигающий холод за спиной: что-то догнало её. Оно не шевелилось, не прикасалось к девушке, не произносило ни звука. Но оно было здесь, и оно пришло убивать.

Не по своей воле голова Анки начала поворачиваться, страша сломать шею. По щекам текли слёзы, она не хотела видеть, что находится позади.

Она не хотела ничего вспоминать.

Но ей пора было это сделать.

20 июля. 17:46.

Анка в испуге распахнула глаза и рывком села в кровати. От таких телодвижений перед глазами всё поплыло, и девушка снова зажмурилась, пережидая головокружение. Щёки были влажными. Впрочем, и не только они: всё тело было мокрым и склизким, будто Анка пробежала марафон. С закрытыми глазами ощущение, что она снова в лесу, усилилось — к влаге и холоду добавились темнота и страх, — поэтому, несмотря на тошноту, девушка снова разлепила веки, впитывая тёплый свет.

Конечно, она была не в канаве. Даже, напротив, ладони упирались в нежнейший золотисто-бежевый шёлк с крупными цветами темнее фона на несколько оттенков. Ноги укрывало огромное пуховое одеяло, заправленное в пододеяльник из той же ткани, из которого была сделана простыня. У головы три объёмные подушки — на них цветы бордового оттенка, такого же как бархатное покрывало, убежавшее в ноги, и балдахин, плотным полотном отделяющий уютное гнёздышко от внешнего мира. Плотная ткань практически полностью блокировала свет, но прямо перед лицом Анки, на стыке двух полотен, юркий луч солнца пробивался в небольшую щель, слепя и заставляя жмуриться.

Лёгкая светлая рубашка, достающая до колен, была Анке не знакома. Она плотно прилегала к мокрой коже девушки, прохладная и скользкая, будто кожа рептилии, сползающая при линьке. Покрывало у ног и скомканная ткань постельного белья рассказывали о пережитой во сне лихорадке.

В этом маленьком коконе, закрытом от мира снаружи, у Анки не было ни одной знакомой детали, за которую она могла бы уцепиться, но более это было не важно: с ушедшим кошмаром вернулись воспоминания о больнице, а за ними потянулись и остальные. Однако именно бледное и безумное лицо ординатора вызвало первый всхлип и слёзы — его кровь ещё мерещилась девушке на её руках.

За первым всхлипом пошёл второй, а за ним — следующий. И вот уже новая влага капает на невысохшую одежду, а рыдания раздирают грудь.

Полотно балдахина резко отъехало в сторону, и в ослепляющем ореоле света появился чёрный силуэт человека, чей знакомый голос, наполненный дрожащим волнением, позвал девушку по имени:

— Анка?

— Влад, — не имя, а писк вырвался из уст Анки. Она потянулась к молодому человеку, ища защиты… от чего? От воспоминаний? От собственных мыслей? Или от самой себя? Рука дрогнула, когда Анка вспомнила: они больше не друзья. Она была убийцей, а он тем, кто схватил её. С этой правдой она проснулась, и пора было бы её принять.

Девушка хотела прижать руки обратно к себе, закрываясь ими, как бабочка крыльями, но Влад перехватил их и, дёрнув Анку вперед, стиснул её в объятиях.

— Тише-тише. Всё хорошо.

Он крепко прижимал её к себе одной рукой, а второй поглаживал по голове в такт своему сердцебиению, которое Анка отчётливо слышала — её голова оказалась прямо у груди молодого человека. Эта сцена так сильно напоминала то, что произошло в больнице, что Анка, не выдержав, разразилась новыми рыданиями, полностью отдаваясь во власть своему горю. Она плакала от страха, пережитого ужаса и безграничной усталости, плакала по погибшему парнишке, по жизни, которая была у Анки до всего этого безумия.

Сейчас она могла позволить себе эту слабость.

Спустя несколько минут рыдания ослабли, слёзы больше не текли из глаз, а дыхание хоть и оставалось рваным, уже не разрывало лёгкие. В какой-то момент им обоим стало неловко от этих странных объятий, но они не спешили разрывать их, пока Влад первый не отодвинулся от девушки.

— Полегче?

Искреннее беспокойство отражалось в его глазах, и Анка улыбнулась. Скорее грустно, чем счастливо, но улыбнулась.

Память во многом вернулась к ней, хоть и не полностью — всё ещё оставались пустоты, которые, девушка понимала, уже не заполнятся никогда. С этим ей мог помочь стоящий перед ней парень. Анка теперь знала, почему внутренний голос твердил ей довериться Владу, и она была рада, что послушала его. Ей столько всего надо было рассказать.

— Легче. Влад, мне надо…

Но не успела она сказать что-то ещё, за пределами балдахина послышался приглушённый голос, который девушка не смогла разобрать. Влад моментально отвернулся к говорившему. Лицо его расслабилось, медленно появилась рассеянная улыбка. Парень кивнул и повернулся обратно к девушке. Зрачки в глазах расширились, а взгляд был устремлён сквозь Анку. Её продрало от неприятного ощущения: она помнила этот взгляд. Такой же, как у парня из больницы.

— Не бойся, Аня, здесь безопасно, — Анка вздрогнула от непривычного обращения. — Это дом одного хорошего человека, который очень хотел тебя видеть. И в этом месте нас никто не найдёт, — монотонный голос, каким говорил Влад, звучал больше угрожающе, чем успокаивающе, а в голове Анки появился назойливый звон, заглушающий мысли. — Мне надо отойти, а тебе стоит умыться, — он кивнул головой куда-то левее, позади себя — там лежит одежда и моющие средства, а мы пока накроем стол и будем тебя ждать. Наконец-то мы сможем нормально поговорить!

Последняя фраза парня прозвучала намного искренне предыдущих.

— Ага…

Влад ещё раз подбадривающе хлопнул Анку по плечам и вышел из комнаты. Дверь за ним захлопнулась, а через мгновение девушка услышала ещё и поворот ключа в замке. Всё ещё пленница.

Идея умыться, а может и полностью помыться, показалась Анке заманчивой. Что бы её ни ждало впереди, она хотела встретить это чистой и свежей. К тому же, по взгляду Влада, она догадывалась, кто этот загадочный «хороший человек».

Потянувшись, Анка резким движением отодвинула балдахин в сторону, впуская внутрь своего маленького убежища хоть немного чистого воздуха. Девушке на секунду даже стало стыдно: от неё и от кровати исходил затхлый аромат пота. Но все мысли отошли на второй план, когда она оглянулась и увидела, где находится.

Небольшая по размерам комната удивляла своим убранством в стиле рококо: повсюду была драпированная бордовая ткань и позолота. Рельефная стена, затянутая плотной шелковистой брокателью гранатового цвета с крупным цветочным рисунком и большим количеством молдингов и лепнины. В гипсовых и деревянных рамах располагались картины времён Ренессанса с библейскими мотивами на них. Стебли растений, стилизованные цветы из золочёного дерева со стен изящно переползали на потолок, продолжая пышный и богатый узор, и создавали при этом причудливую раму для зеркала и огромной роскошной люстры посередине него.

Помимо императорской кровати — а по-другому Анка никак не могла её назвать — в комнате стоял небольшой круглый стол, несколько роскошных стульев, козетки, оттоманка, кресла и зеркала — и всё это из дерева с искусной резьбой, обитого изысканной парчовой тканью в гранатовых тонах, под стать кровати и стенам. Правую сторону убранства закрывала невысокая, ростом с саму Анку ширма, сливающаяся цветом со стеной.

От всего этого великолепия кружило голову, а блеска добавляло закатное солнце, окрашивающее помещение оранжевыми и жёлтыми всполохами, словно языками пламени. Оно проникало в комнату сквозь высокие окна, занавешенные плотными светлыми шторами с ламбрекенами.

Оправившись от первого шока, Анка спустилась на паркет и обнаружила, что кровать стоит на небольшом возвышении, буквально в одну ступеньку, представляя собой альков, отгороженный от остальной части комнаты аркой с белоснежными кариатидами по бокам и бархатной драпировкой, сдвинутой в сторону, чтобы не закрывать вид.

Слева Анка приметила дверь, в которую вышел Влад, — белую с золоченой деревянной резьбой. Девушка не стала даже пытаться выйти через неё, однако дверная ручка привлекла её внимание. Это была сжимающая гранёный красный шар лапа хищной птицы. Возможно, орла.

Анка нахмурилась, вспоминая. Где-то она видела такую дверную ручку. Только где?

Напротив была точно такая же дверь с хищными лапами. Девушка решила, что скорее всего ванная находится там, ведь именно в ту сторону кивал Влад. Но ручка — как бы Анка не давила на неё со всей силы — не поддавалась, словно её заклинило.

И куда идти умываться?

Оглядевшись ещё, Анка среди всей роскоши приметила и нечто новое: трубы, идущие вдоль стены и скрывающиеся как раз за ширмой. Дверцы перегородки оказались тяжелее, чем на первый взгляд, но у девушки получилось чуть сдвинуть их, чтобы протиснуться в ранее недоступную зону и увидеть перед собой такую же золотую, как всё вокруг, глубокую ванну на львиных лапах, унитаз и маленькую раковину с полочкой, на которой её ждала обещанная чистая одежда.

За той дверью, за которой скрылся Влад, послышались голоса, и Анка, не желая, чтобы её застали голой — снова, — избавилась от пропитавшейся потом рубашки и встала под едва тёплую воду. Она не успела нагреться сполна, как девушка уже вышла обратно, промокая волосы полотенцем. Единственное, что Анка уступила спешке — это мыло с ароматом миндального молока и мёда. Вдохнув полную грудь знакомого запаха, она вспомнила любимый мамин кондиционер для белья. Её уже не удивляло, что именно этот аромат обнаружился в импровизированной купальне.

Прямо перед ванной, как и на всех стенах этой комнаты, а также на потолке, висело зеркало. На Анку снова уставилась девушка с распахнутыми зелёными глазами. До чего же она исхудала. Как давно она нормально не ела и не отдыхала? Анка с сожалением вздохнула: скоро она и это узнает. А пока её рука метнулась к чистой одежде, которая в действительности оказалась платьем. Подозрительно знакомым платьем.

У Анки перехватило дыхание, когда она полностью расправила одежду в руках, и перед ней предстало то самое мамино платье, в котором Анатолий изобразил свою будущую жену на картине. Не похожее, не сделанное кем-то другим, а то самое — Анка была уверена. Ткань была уже немного потрёпана, нитки у некоторых пуговиц ворота отличались от других, а у правого рукава вышита буква «Л» — Лиза.

Елизавета потеряла это платье уже много лет назад, ещё до рождения дочери. Тогда они с отцом как раз съезжались, и на новом месте царил ужасный беспорядок. Платье как раз было аккуратно уложено в коробку с любимой Лизиной одеждой. Когда же под конец дня, не без помощи друзей, родители закончили с распаковкой, оказалось, что именно эта коробка исчезла. Погоревали и забыли: Анатолий и Елизавета решили, что случайно выбросили её. У них хватало и других забот.

Невольно руки Анки сжали голубую ткань, сминая её в гневе. Тогда родителям помогали друзья. Теперь она знала, куда пропало мамино платье. И кто его украл.

Мама.

Анка медленно разжала руки, глядя на весточку из прошлого. Мама была последним человеком, которого она помнила, перед тем как её голову окутал плотный туман. Что с ней стало? Её не было дома, могла ли она…

Аккуратно и нежно Анка прижала платье к груди, словно обнимая его. На глаза навернулись слёзы, и она прикрыла веки, отгораживаясь от непрошенных мыслей..

Конец ознакомительного фрагмента.