Дорогая Эмми Блю

Лиа Луис, 2020

Эмми и Лукас родились в один день, в один год, и история их знакомства удивительна: Эмми отпустила в небо воздушный шарик с пожеланием найти друга, и, пролетев сотни миль и два океана, он приземлился на пляже Франции, где его обнаружил Лукас. Всё это не может быть случайным совпадением, правда? Четырнадцать лет спустя, накануне своего тридцатилетия, Эмми надеется, что Лукас наконец-то признается ей в любви…. А вместо этого узнает, что он собирается жениться на ком-то другом! Теперь Эмми буквально стоит на осколках всего, во что верила, и чувствует, как мечты ускользают сквозь пальцы. Но что, если ее история только начинается?

Оглавление

Из серии: Жизнь прекрасна! (АСТ)

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Дорогая Эмми Блю предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава третья

Рози: Ну чего, это наконец случилось? Кажется, так делают французы, когда хотят с кем-то завести серьезные мутки?

Рози: Да, я сказала «серьезные мутки». Ну и чего?

Рози: PS: Надеюсь, всё прошло отлично?

Рози: PPS: Вы там трахаетесь, что ли?

Я подношу телефон к раздутому лицу, щурю распухшие, больные глаза от яркого света экрана. После этих четырёх сообщений в ватсапе она прислала мне фото, и, несмотря на всё, что я сейчас чувствую, я смеюсь. Рози стоит на белоснежном кухонном полу, прикрыв руками рот, распахнутый в притворном изумлении, а Фокс, наш начальник-подкаблучник, припал на одно колено и протягивает ей круассан, как кольцо с бриллиантом. Да уж, иронично. Лукас именно так и сделал предложение Мари — с помощью завтрака в постель. «Семнадцать пирожных, а в центре кольцо», — рассказал он, смеясь.

Я закрываю переписку. Я не могу заставить себя ответить. Я всё расскажу потом, завтра или, может быть, во вторник, когда мы встретимся на работе. К тому времени я уже что-нибудь придумаю, найду скрытый смысл. Ведь всё случается не просто так, верно? Даже то, что поначалу кажется безнадёжным, неправильным, разрушительным. Все три часа с тех пор, как я покинула ресторан, я пытаюсь выбраться из затягивающего меня болота с помощью этих слов: на всё есть причина.

Просто пока я её не вижу.

Поездка на машине от ресторана до родителей Лукаса в Ле-Туке, казалось, заняла больше времени, чем обычно, и Лукас всю дорогу весело болтал, а я кивала и издавала все нужные звуки, пока знакомые зеленые поля и крошечные французские деревушки, размытые за окном, проносились мимо. Он провёл меня от подъездной дорожки к увитому плющом коттеджу своих родителей, через боковые ворота, по саду, в пристройку. Я быстро открыла эту пристройку, из последних сил пытаясь бороться со слезами, подступавшими к глазам на протяжении всей нашей поездки. Каждый мой приезд Аманда, мама Лукаса, вручала мне ключ от пристройки в белом конверте формата А5, как будто я приезжала в отель. Теперь он лежал в моей липкой ладони, и Лукас хотел войти в пристройку следом за мной. Стоя в дверном проеме лицом к нему, я видела по его позе — руки в карманах, плечи напряжены, одна нога стоит на пороге, взгляд направлен в маленькую кухню — он хочет войти следом за мной, как обычно. Скинуть обувь, броситься на кровать, попереключать каналы, пока я в ванной натягиваю пижаму и сквозь приоткрытую дверь рассказываю о наших новых странных посетителях. Но нет — я лишь поблагодарила его за ужин и ещё раз извинилась, сославшись на мигрень.

— Ну, отдыхай, Эм, — сказал он, — и звони, если буду нужен, хорошо? Больше в доме никого нет. Я, можно сказать, твой личный лакей.

— Всё будет нормально.

— Я серьёзно, — он наклонился ко мне, прижался тёплой щекой. — Счастливого последнего дня двадцатидевятилетней. Жду не дождусь, когда мы проснёмся взрослыми тридцатилетними людьми, которые точно знают, что им делать со своей жизнью. А ты?

— Конечно, — я широко улыбнулась ему, а потом, закрыв за собой дверь, разразилась горячими, глухими слезами в абсолютной темноте.

Вот и всё, чем я занималась столько времени. Плакала. Я и сейчас плачу, завернувшись в толстое пуховое одеяло; щёки горят, глаза распухли, и размокший бумажный платок, которым я несколько часов подряд вытирала нос, осыпается хлопьями.

Подружка жениха. Подружка жениха. Что это вообще такое — подружка жениха? Свидетель — ясное дело. Подружка невесты — само собой. Но… подружка жениха? «Ежу понятно, — сказал Лукас в числе других сбивчивых фраз, — что никто другой — честное слово, ни одна живая душа не знает меня так, как ты, Эмми. Это можешь быть только ты». Уфф. Я держалась с таким достоинством. Не зря репетировала ответ.

— Мы женимся, Эм, — он весь светился. — Мы с Мари. И… я так хочу, чтобы ты стала подружкой жениха на моей свадьбе. Я хочу этого больше всего на свете. Чтобы ты на моей свадьбе стояла рядом со мной. Что скажешь?

Ты. Рядом со мной. На моей свадьбе. Меня так трясёт, что стучат зубы, и я накрываю голову подушкой. Сначала рвота. Потом бесконтрольные рыдания. Распухшее лицо. И вот теперь лихорадка. В романтических песнях такого не поют, правда? Даже доктор Хук[4]. Не существует веб-страниц о разбитых сердцах, как, например, об инфекциях мочеполовых путей, а должны бы быть.

Только представьте себе:

Вам требуется медицинская помощь, если:

• Вы так много плакали, что ваши глаза куда-то пропали;

• Ваш голос охрип и теперь в точности как у Барри Уайта[5];

• Налицо признаки помутнения рассудка: к примеру, вы соглашаетесь стать подружкой на свадьбе лица, вызвавшего эти симптомы.

По ту сторону пухового одеяла грохочет кондиционер, как кипящий чайник, на улице липкая летняя жара. Моя заплесневелая комната дома на Фишерс-Уэй по сравнению с этой — крошечная печь. Мне там так жарко, что, если температура поднимается выше двадцати трех градусов, я ложусь спать, уверенная, что к утру хозяйка квартиры вместо меня обнаружит высушенную мумию — изюм в пижаме. Тут, в доме Моро, это, по крайней мере, не произойдёт. Даже в самые мрачные времена всегда важно, по возможности сосредоточиться на положительных моментах. Неважно, если их мало. Неважно, если их совсем мало.

Я стягиваю одеяло, сажусь в кровати, прижимаю ладонь ко лбу, который, по иронии судьбы, начинает пульсировать теперь от настоящей мигрени, и включаю лампу на прикроватном столике. На пароходе я на пальцах посчитала, что встретила тринадцать своих — наших! — дней рождения здесь, в саду Моро. Самый первый — когда нам с Лукасом исполнилось по семнадцать. Девятое июня две тысячи пятого года. Я в первый раз в жизни остановилась здесь, второй раз в жизни увидела Лукаса, но его родители отнеслись ко мне как к члену семьи, который приезжал сюда тысячу раз. «Лукас только о тебе и говорит», — признался Жан, когда показывал мне пристройку. А потом, пожав плечами, он засмеялся почти виновато, как бы желая сказать, что тот, кто так важен для нашего сына, важен и для нас. Родители Лукаса купили нам по праздничному торту, а потом отвели в «Ле Риваж», который тогда только открылся и пах свежей краской и деревом. Это был один из первых ресторанов, где я побывала, и я слишком смущалась, чтобы признаться им. А на следующий день мы с Лукасом, его старшим братом Элиотом и несколькими друзьями пошли в клуб, и хотя я совсем не танцевала, это был один из лучших дней моей жизни. Не потому что мне было весело. А потому что они видели меня одной из своих. Не «той девчонкой из Фортескью-Лейн», а просто Эмми Блю с коктейлем в руке, Эмми Блю, наконец-то закончившей школу и поступившей в колледж. А завтра наш четырнадцатый день рождения вместе, и нам исполнится тридцать.

Тридцать лет. Возраст, который много лет назад виделся мне как приз на дальней дистанции, как тихая гавань, как тёплый свет среди мрака. К тридцати все уже разобрались со своей жизнью, разве нет? В тридцать ты взрослый человек, полностью сформированный, и точно знаешь, кто ты есть. Или, во всяком случае, точно знаешь, куда направляешься, даже если ещё туда не добрался.

Я тянусь к чемодану, ставлю его на кровать. Открываю. Вещи аккуратно лежат внутри, в точности как я упаковала их прошлой ночью, вне себя от волнения и предвкушения того, что случится, когда он мне признается. Когда Воздушная Девочка скажет да Воздушному Мальчику спустя четырнадцать лет.

Я достаю чёрную подарочную коробку, лежащую среди одежды, и снимаю крышку.

— Так что именно сказал Лукас в ответ на твои слова? Перед Новым годом? — спросила Рози во время обеденного перерыва. Всё, что мы узнали друг о друге — я и Рози — мы узнали, делясь историями из жизни, анекдотами, тревогами, надеждами и воспоминаниями в крошечные, как герметичные капсулы, получасовые перерывы на обед.

— У него выдалась паршивая ночь. Домой он добрался уже после полуночи — по французскому времени — а я давно была дома и слушала Джулса Холланда[6], так что мы говорили по фейстайму. Лёжа в постели. Каждый в своей.

— Ооочень сексуально, — Рози округлила глаза и улыбнулась. — Ты сказала ему, что твоя мечта в этом году — встретить свою половинку?

— Влюбиться, — поправила я. Похлопав ресницами, она велела:

— Расскажи мне ещё раз, что на это ответил Лукас.

— Он сказал, что я дерзкая, — я рассмеялась. — Сказал: «Чёрт, Эм, ну ты дерзкая». А потом уснул, потому что прилично накачался виски, но перед этим пробормотал, что, кажется, понял, почему нам обоим так не везёт в любви. Может быть, мы просто созданы… друг для друга.

Рози пискнула и с силой сжала мои кулаки.

— О Господи, Эмми, сегодня он точно тебе всё скажет, ты же понимаешь, да? Вот почему он не мог по телефону — потому что вдруг ты бросишь трубку, или испугаешься, или ещё что-нибудь. Красиво же, правда? Так красиво! После стольких лет…

Я смотрю на раскрытую подарочную коробку, лежащую передо мной на кровати. Кожаного альбома для рисования, сделанного на заказ несколько недель назад, на обложке и в углу каждой страницы которого выбиты инициалы Лукаса, после разговора с Рози мне показалось недостаточно. Она была права. Это было красиво. Было бы красиво. Мужчина и женщина, которые встречались, несмотря на все преграды, когда нуждались друг в друге особенно остро. Которые родились в один год, в один день, оба обожали дрожжевую пасту «Мармайт» и сериал «Жёны футболистов» [7]. Кто-то скажет, совпадения, но я считала иначе. И мне хотелось подарить ему нечто большее, чем просто приятный сюрприз на день рождения. Тогда я купила коробку, которая сейчас лежит напротив меня, и на салфетке набросала список того, что положу в эту коробку.

Я достаю конверт, где лежит, распечатанная, наша первая переписка, ещё когда мы были незнакомцами. Тема: я нашёл твой воздушный шарик! Достаю банку «Мармайта», тяжёлую, как пресс-папье. Вдвое больше той, что я отправила Лукасу вместе с записью моей французской речи на диктофон, чтобы он её проверил, прежде чем я покажу её учителю. «Мармайт» я отправила потому, что он сказал, что, когда он скучает по дому, больше всего ему не хватает именно этого, а ещё сериала «Жители Ист-Энда»[8] и жареного горошка — прежде чем он переехал во Францию, его домом был северный Лондон. В обмен на «Мармайт» он отправил мне CD-диск. Вот когда это началось. Маленькая благодарность перешла в ритуал, понятный только нам. Я отправляла ему что-нибудь из дома, а он в обмен посылал мне диск с маленьким письмом. Восемь дисков. Девятый он мне должен. Самый первый лежит в коробке. И, несмотря на крошечную трещинку на пластиковом корпусе и загнутые края вложенной записки, он всё ещё идеален. Чёткий почерк Лукаса, тёмно-синие чернила. Все прямые заглавные буквы выведены спокойно, уверенно, медленно. Сейчас его почерк изменился, стал размашистее и энергичнее, потому что он занят чем-то большим, лучшим.

Я не смогу. Я не смогу завтра вручить ему эти вещи — историю нашей жизни, изложенную в предметах. На смогу передать её через стол в патио Аманды и Жана Моро. Всё, кроме компакт-диска, я убираю обратно в чемодан, оставив лишь один-единственный, безобидный дружеский подарок — альбом для рисования.

Я кладу его на тумбочку и прижимаюсь к подушке.

Мой телефон освещает комнату сообщением о футбольных новостях. Я хочу выключить телефон, но смотрю на время. 00.33. Ну вот и всё. Мне официально исполнилось тридцать. Мне тридцать лет, и я с уверенностью могу сказать, что понятия не имею, куда двигаюсь.

Я закрываю глаза, прижимаю колени к животу. Я никогда не думала, что вот так буду встречать тридцатый день рождения. Чувствовать себя такой ничтожной. Жалкой. Ничего не значащей. Потому что глубоко внутри я знала: я действительно крепкий орешек. По крайней мере, с возрастом и опытом моя кожа стала толще, а сердце — мягче, но в тех местах, где оно было особо хрупким, материал уплотнился. На меня влияло всё, что ранило, пугало, согревало и радовало.

И, конечно, Лукас тоже влиял на меня. Конечно, радовал. Но и согревал. Давал чувство безопасности. Я начала становиться новой Эммелиной — новой Эмми — после того Летнего бала, когда мне исполнилось шестнадцать. Медленно, шаг за шагом. Но с того самого первого сообщения Лукас начал мне в этом помогать. Поддерживал каждое моё решение, каждый крошечный шаг, как будто он был огромным рывком вперёд. Мои глаза жгли слёзы. Я знала — так знаешь, только если всю свою ответственность перекладываешь на интуицию — что должна радоваться шагу Лукаса, этому гигантскому прыжку, как бы больно мне ни было. Это мой долг. Долг лучшей подруги.

Я держу в руке диск. Снова просматриваю список треков, прежде чем закрыть глаза.

CD-диск № 1

Дорогая Воздушная Девочка,

Трек 1. Потому что ты прислала мне запись на французском

Трек 2. Потому что твой вкус по части бой-бэндов оставляет желать лучшего

Трек 3. Потому что твоя фамилия — Блю

Трек 4. Потому что ты ешь только яичницу и картошку

Трек 5. Потому что я всегда буду рядом

Воздушный Мальчик.

x[9]

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Дорогая Эмми Блю предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

4

Dr. Hook & the Medicine Show (1969–1985) — американская поп-рок-группа.

5

Американский певец в стиле ритм-энд-блюз, обладатель очень низкого баритона.

6

Британский джазмен (род.1958).

7

Паста «Мармайт» — пряная пищевая паста, изготовленная из концентрированных пивных дрожжей с добавлением витаминов, трав и специй. «Жены футболистов» — английский телесериал о жизни жен футболистов и их подруг; выходил с 2002 по 2006 года.

8

«Жители Ист-Энда» — одна из самых популярных британских мыльных опер, где показана повседневная жизнь простых обитателей вымышленного округа Уолфорд в восточной части Лондона.

9

«X» в конце английских писем является частью своеобразного неформального этикета и означает поцелуй. Один крестик ставят в письме как знак симпатии, два ставят друзьям, три — возлюбленным.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я