Правление волков

Ли Бардуго, 2021

Волки кружат вокруг добычи, а юному королю предстоит принять самый главный вызов своей жизни. Пока огромная армия Фьерды готовится к вторжению, Николаю Ланцову придется призвать всю свою изобретательность, обаяние и таящегося в глубине души монстра, чтобы выиграть эту битву. Только тогда он сможет устранить нависшую над Равкой угрозу, ведь на этот раз одной удачи будет недостаточно. Зоя Назяленская потеряла в этой войне слишком много. Наставник погиб у нее на глазах, а ее смертельный враг, напротив, стал еще опаснее. Зоя больше не готова хоронить друзей. Она должна стать той силой, которая защитит ее людей. И неважно, какой ценой. Нина Зеник находится под прикрытием в самом сердце вражеской столицы. Если ее разоблачат, живой она не выберется. Но ее желание отомстить может стоить стране свободы, а ей самой – возможности залечить раненое сердце. Король. Генерал. Шпион. Вместе они должны найти свет во тьме будущего. Иначе все, что им дорого, навсегда превратится в руины.

3. Николай

Николай пытался успокоить своего нервничавшего жеребца, похлопывая его по холке. Королевский конюх полагал, что недостойно короля ездить на лошади по прозвищу Изюмчик, но Николай питал особую слабость к этому пегому пони с неровными ушами. Он определенно не был самым красивым скакуном в королевских конюшнях, но мог без устали проскакать много миль и был спокоен, как скала. Обычно. В данный момент он едва мог устоять на месте, натягивая поводья и прискакивая то вправо, то влево. Изюмчику не нравилось это место. И Николай его за это не винил.

— Скажите мне, что я не вижу то, что я вижу, — попросил он со слабой надеждой в голосе.

— А что, по-твоему, ты видишь? — уточнила Тамара.

— Масштабные разрушения. Неизбежную гибель.

— Не то чтобы совсем неизбежную, — заметила Зоя.

Николай кинул на нее взгляд. Она собрала волосы на затылке, перевязав их темно-синей лентой. Это было в высшей степени практично, но оказывало на него странное действие, вызывая желание развязать ленту. — Я что, слышу оптимизм в голосе моего самого пессимистичного генерала?

— Вероятную гибель, — внесла ясность Зоя, мягко пришпоривая свою белоснежную кобылу. Все лошади беспокоились.

Рассвет крался по Ярености, купая крыши и улицы города в розоватом свете. На пастбищах вдалеке Николай видел табун пони, еще по-зимнему лохматых, постукивающих копытами от холода. Из этого могла бы выйти дремотно-мирная картина, пейзаж в старинном стиле, который какой-нибудь ремесленник от искусства мог бы написать для богатенького купца, с избытком денег и недостатком вкуса, — если бы не мертвая, покрытая пеплом земля, пачкающая ландшафт, как пятно пролитых чернил. Тлен распространился от загонов лошадиной фермы вдалеке прямо до окраины городка у подножия холма.

— Две мили^[2]? — прикинул Николай, пытаясь оценить размер ущерба.

— По меньшей мере, — заметил Толя, смотрящий в подзорную трубу. — Может, и три.

— В два раза больше, чем в случае рядом с Балакиревым.

— Ситуация ухудшается, — сказала Тамара.

— Мы пока не можем этого утверждать, — возразил Толя. Как и сестра, он был одет в оливково-серый мундир, обнажавший, несмотря на зимний морозец, мощные бронзовые руки, покрытые татуировками солнечных символов.

— Это не обязательно закономерность.

Тамара фыркнула.

— Это Равка. Здесь ситуация всегда ухудшается.

— А вот это закономерность. — Голубые глаза Зои исследовали горизонт. — Но связана ли эта закономерность с ним?

— А это вообще возможно? — спросила Тамара. — Мы держим его взаперти в солнечной тюрьме с тех пор, как он… вернулся.

Вернулся. Было что-то неточное в этом слове. Словно Дарклинг просто ездил отдохнуть на Блуждающий остров, сделать пару набросков замковых руин и попробовать местные блюда, а не возвратился к жизни после древнего ритуала, организованного кровожадной святой, обожавшей пчел.

— Я стараюсь не недооценивать нашего выдающегося пленника, — сказал Николай. — А что до возможного…

Похоже, это слово потеряло свое значение. Он встретил святых, стал свидетелем их уничтожения, сам чуть не погиб и стал хозяином демона. Увидел, как воскресает давно умерший, и был практически уверен, что дух древнего дракона скрывается где-то внутри женщины рядом с ним. Если бы понятие возможного было рекой, оно бы давно вырвалось из берегов и затопило все кругом.

— Смотрите, — сказал Толя. — Дым.

— И всадники, — добавила Тамара. — Похоже, нас ждут проблемы.

На окраинах городка, рядом с тем местом, где появилось пятно тлена, Николай разглядел группу всадников. Ветер донес разгневанные голоса.

— Там стоянка сулийцев, — сказала Зоя напряженным, отрывистым голосом.

Прогремел выстрел.

Они обменялись быстрыми взглядами, а затем ринулись вниз с холма в долину у его подножия.

Две группы людей стояли в тени огромного кедрового дерева, росшего в каких-то двух шагах от места, из которого тлен вытянул все крохи жизни. Они остановились на границе лагеря сулийцев, и Николай обратил внимание на то, что фургоны выстроены не для удобства, а для обороны. Не было видно ни одного ребенка. Лагерь был готов к вероятному нападению. Возможно, потому что им всегда приходится быть настороже. Старинные законы, запрещающие сулийцам как владеть землей, так и кочевать по ней, были отменены еще до восшествия на престол отца Николая, но стереть предубеждение из людских мыслей оказалось намного сложнее. И оно становилось только сильнее в тяжелые времена. Толпа — глядя на ружья и лихорадочные лица людей, назвать их по-другому было невозможно, — напиравшая на сулийцев, была тому доказательством.

— Отставить! — крикнул Николай, стоило им подъехать ближе.

Но лишь пара людей обратила на него внимание.

Толя выехал вперед и направил своего массивного скакуна между двух групп.

— Сложите оружие во имя короля! — проревел он.

В этот момент он походил на святого воина, сошедшего со страниц книг.

— Очень впечатляюще, — оценил Николай.

— Позер, — фыркнула Тамара.

— Не придирайся. Надо же хоть иногда пользоваться тем, что ты размером с вековой дуб.

И горожане, и сулийцы отступили, ошарашенные появлением гигантского шуханца в мундире с татуированными руками прямо у них под носом. Николай узнал Кирилла Мирова, местного главу. Он заработал неплохие деньги на продаже соленой трески и теперь вкладывал их в производство новых транспортных средств, быстро вытесняющих повозки и кареты. В нем не было дворянской крови, зато была масса амбиций. Он хотел, чтобы его считали настоящим лидером, а значит, ему казалось, что он должен что-то кому-то доказать. Сплошное беспокойство.

Николай воспользовался возможностью, предоставленной ему Толей.

— Доброе утро, — радостно заявил он. — Мы тут собрались на ранний завтрак?

Горожане опустили головы в низких поклонах. В отличие от сулийцев. Те не признавали королей.

— Ваше величество, — поприветствовал его Миров. Он был сухощавым, с чуть оплывшим, как подтаявший воск, подбородком. — Я понятия не имел, что вы в наших местах. Иначе непременно выехал бы вам навстречу.

— Что здесь происходит? — спокойно спросил Николай, стараясь, чтобы вопрос не прозвучал как претензия.

— Поглядите, что они сотворили с нашими полями! — выкрикнул один из людей Мирова. — Что они сделали с городом! Десять домов исчезли, как дым. Пропали две семьи, а еще Гавош, ткач.

Исчезли, как дым. Такие же сообщения поступали со всех концов Равки: пятна тлена, появляющиеся из ниоткуда, теневая волна, накрывающая города, поля, порты, превращающая в прах все, до чего дотянется, с той же легкостью, как задувают свечу. После себя тлен оставлял леса и поля, лишенные малейших признаков жизни. Киликлава — так, он слышал, называли ее, сравнивая с монстром из легенд — вампиром.

— Но это не объясняет того, почему вы взялись за ружья, — мягко заметил Николай. — Здесь случилось ужасное. Но сделали это не сулийцы.

— Их лагерь остался нетронутым, — возразил Миров, и Николаю не понравилась убежденность в его голосе. Одно дело успокаивать огрызающегося пса, и совсем другое — пытаться переубедить человека, образно говоря, выкопавшего себе аккуратную траншею и успевшего ее укрепить. — Эта… мерзость, этот ужас появился через несколько дней после того, как они разбили свой лагерь на нашей земле.

— На вашей земле, — повторил сулиец, стоящий во главе своего отряда. — Сулийцы путешествовали по землям каждой из стран по эту сторону Истиноморя, прежде чем у этих стран появились названия.

— И что вы здесь построили? — спросил мясник в заляпанном фартуке. — Ничего. Это наши дома, лавки, пастбища и имущество.

— Они — проклятый народ, — заявил Миров, словно констатируя факт — как прошлогодний уровень осадков или цены на зерно. — Все это знают.

— Ненавижу оставаться не у дел, — заявил Николай, — но я ничего такого не знаю, а эта зараза появилась не только здесь. Это природное явление, которое мои субстанциалы исследуют и скоро смогут останавливать.

Опрометчиво непропорциональное сочетание лжи и оптимизма, но чуть-чуть преувеличения еще никому не вредило.

— Они проникли на земли графа Неренского.

Николай позволил флеру власти Ланцовых опуститься себе на плечи.

— Я король Равки. Граф владеет этими землями с моего соизволения. И я говорю, что эти люди могут здесь остановиться и находятся под моей защитой.

— Сказал королевский ублюдок, — пробурчал мясник.

Наступила тишина. Зоя сжала кулаки, и над полями громыхнул гром.

Но Николай поднял руку. Эту битву нельзя было выиграть силой.

— Не мог бы ты повторить? — попросил он.

Щеки мясника побагровели, брови сошлись у переносицы. Похоже, у этого мужчины были все шансы умереть от сердечного приступа, если, конечно, невежество не убьет его раньше.

— Я сказал, вы — бастард и недостойны даже сидеть на этом роскошном скакуне.

— Ты слышал, Изюмчик? Он назвал тебя роскошным.

Николай снова обратил свое внимание на мясника.

— Ты вот утверждаешь, что я — бастард. А почему? Потому, что так говорят наши враги?

Тревожный шепот всколыхнул толпу. Зашаркали ноги. Но никто ничего не сказал. Хорошо.

— Так вы теперь считаете фьерданцев своими господами? — Его голос разнесся над толпой горожан, над сулийцами. — Станете учить их язык? Склонитесь перед их чистокровными королем и королевой, когда их танки прорвут границы Равки?

— Нет! — воскликнул Миров. И плюнул на землю. — Никогда!

Один готов.

— Фьерда зарядила ваши ружья ложью о моем происхождении. Они рассчитывают, что вы обратите их на меня, на ваших соотечественников, которые защищают наши границы прямо сейчас, готовые умереть за родную землю. Они надеются свалить на вас всю грязную, кровавую работу под названием «война».

Конечно, сейчас лжецом был именно Николай. Но только короли могут делать что им угодно; бастардам приходится делать то, что нужно.

— Я не предатель, — прорычал мясник.

— Но говоришь именно как он, — заметил Миров.

Мясник выпятил грудь.

— Я сам служил в Восемнадцатом полку, и туда же пойдет мой сын.

— Могу поспорить, немало фьерданцев улепетывали от тебя во все лопатки, — польстил Николай.

— И будете чертовски правы, — подтвердил мясник.

Но мужчина за его спиной вовсе не горел энтузиазмом.

— Я не хочу, чтобы мои дети сражались в очередной войне. Пусть эти ведьмы идут на фронт.

И тут Зоя все же выпустила несколько ветвистых молний в воздух над толпой.

— Гриши возглавят наступление, а я приму первую пулю, если в этом будет нужда.

Люди Мирова дружно отшатнулись.

— Должен предупредить вас, — с улыбкой заверил Николай. — Когда Зое взбредает в голову погеройствовать, она может быть довольно пугающей.

— Заметно, — пискнул мясник.

— Здесь люди погибли, — вмешался Миров, пытаясь вернуть утраченный авторитет. — Кто-то должен ответить…

— Кто несет ответственность за засуху? — спросила Зоя. Ее голос взрезал воздух как остро отточенный клинок. — За землетрясения? За ураганы? Так вот мы какие. Жалкие создания, ноющие при малейшем намеке на трудности? Или мы равкианцы — практичные, свободно мыслящие, не являющиеся больше рабами суеверий?

На лицах некоторых горожан читалось возмущение, но прочие, похоже, были изрядно пристыжены. В другой жизни из Зои вышла бы весьма устрашающая правительница — высокомерная, с вечно недовольным лицом, она легко могла бы заставить любого из присутствующих намочить штаны от страха. Но одна из сулиек смотрела на Зою с задумчивым выражением, а его генерал, которая на любое нетактичное внимание отвечала взглядом, способным выжигать дотла целые леса, этого не замечала или нарочно игнорировала.

— Khaj pa ve, — произнесла женщина. — Khaj pa ve.

И пусть Николаю было любопытно, что это значит, но на повестке дня были и более насущные вопросы.

— Я знаю, что это небольшое утешение, но нужно обсудить, чем может корона помочь вам, чтобы хоть отчасти компенсировать потерю земель и жилищ. Я готов.

— Я поговорю с главой, — внезапно сказала Зоя.

Николай собирался поговорить с Мировым сам, ведь статус для того играл весьма важную роль, а значит, внимание королевской особы ему бы весьма польстило. Но Зоя уже направила свою лошадь в сторону главы.

— Будь очаровательной, — шепнул он еле слышно.

Она послала ему теплую улыбку и лукаво подмигнула.

— Буду.

— Это было очень убедительно.

Улыбка испарилась в ту же секунду.

— Мне пришлось годами наблюдать, как ты улещиваешь людей по всей Равке. Кое-чему научилась.

— Я не улещиваю.

— На самом деле улещиваешь, — вмешалась Тамара.

— Ладно, — сдался Николай. — Но это мило.

Он посмотрел, как Зоя спешилась и отвела Мирова в сторону. Мужчина, казалось, был совершенно ошеломлен, что, впрочем, было весьма частым побочным эффектом при общении с Зоей из-за ее красоты в сочетании с окружающей ее убийственной аурой. Возможно, для Мирова существовала-таки пара вещей, более значимых, чем статус.

Но Зоя не собиралась использовать это преимущество в беседе с Мировым. Она просто пыталась сбежать. Она не хотела столкновения с той сулийкой, а это совсем не в духе его генерала. По крайней мере, не было до этого момента. С тех пор, как она потеряла Юриса, со времени их сражения в Каньоне, Зоя изменилась. Казалось, он смотрит на нее издали, словно она отгородилась от всех и вся. И все же она оставалась так же остра на язык, и броня высокомерия прочно прикрывала ее — женщину, легко идущую точно к цели и не тратящую время на милосердие.

Он снова обратил свое внимание на сулийцев.

— Ради вашей безопасности было бы лучше, если бы вы двинулись в дорогу сегодня же вечером.

Их предводитель ощетинился.

— Что бы это ни был за ужас, это не наших рук дело.

— Я знаю, но стоит настать ночи, и горячих голов может стать больше, чем думающих.

— Так вот как выглядит защита короля Равки? Всего лишь приказ скрыться в тенях?

— Это не приказ, это предложение. Я, конечно, могу выставить вооруженных стражников, которые будут охранять ваш лагерь, но сомневаюсь, что вас обрадует их присутствие.

— И будешь прав.

Николаю не хотелось бросать этих людей без пристанища.

— Если хотите, я могу отправить просьбу графине Грециной, чтобы она пустила вас на свои поля.

— И она согласится пустить сулийцев на свои земли?

— Согласится или не получит ни одной новой молотилки, которые мы отправляем большим хозяйствам.

— Этот король использует не только оружие, но и шантаж.

— Этот король правит людьми, а не ангелами. Иногда требуется средство посильнее молитвы.

Сулиец одобрительно хохотнул.

— Тут мы спорить не станем.

— Скажите, — обратился Николай к женщине, стоящей рядом с сулийским предводителем, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал нейтрально. — Вы что-то сообщили генералу Назяленской.

— Назяленской, — повторила та со смехом.

Николай вздернул бровь.

— Да. Что вы ей сказали?

— Yej menina enu jebra zheji, yepa Korol Rezni.

Сулиец рассмеялся.

— Она говорит, что ее слова были для генерала, а не для тебя, Король…

— Эту часть я понял прекрасно, — перебил Николай.

Korol Rezni. Король шрамов. Из множества прозвищ, что когда-либо ему давали, это определенно было не худшим, но при этих словах внутри него беспокойно ворочался демон. Полегче, мы вроде как достигли понимания, ты и я. Хотя демон не был особо последователен.

В течение следующего часа Николай с Тамарой опрашивали сулийцев, которые согласились описать им тлен, а затем присоединились к Зое и Толе.

— Ну и? — спросил он, стоило им только подняться на холм.

— То же, что и под Балакиревом, — ответил Толя. — Пятно темноты, расплывающееся по местности, словно раньше времени опустившаяся ночь. Все, чего касается тьма, превращается в тлен: животные, имущество, даже люди растворяются, как дым, не оставляя ничего, кроме бесплодной пустоши.

— Всего день назад здесь проходили пилигримы, — добавила Зоя. — Последователи Беззвездного святого. Они утверждают, что это наказание за правление неверующего короля.

— Вздор. Я очень даже верую, — возразил Николай.

Толя вздернул бровь.

— Во что?

— В хороших инженеров и выдержанный виски. Миров со своими приятелями встретили пилигримов хлебом-солью и с удовольствием выслушали их изменнические речи?

— Нет, — ответила Зоя с ноткой удовлетворения в голосе. — Большинство из них помнят и войну, и разрушение Дарклингом Новокрибирска. Они прогнали этих фанатиков из города.

— Похоже, в Ярености действительно любят собираться толпой. Что эта женщина тебе сказала?

— Без понятия, — сказала Зоя. — Я не говорю по-сулийски.

Тамара уставилась на нее.

— А по виду казалось, что ты ее поняла. Было похоже, что ты изо всех сил пыталась скрыться с ее глаз.

Так, значит, не только Николай это заметил.

— Не неси чушь, — огрызнулась Зоя. — Мне дело нужно было сделать.

Толя кивнул Николаю.

— Сулийцы от тебя не в восторге, да?

— Я не уверен, что у них есть поводы для восторга, — сказал Николай. — Они не должны жить в страхе на нашей земле. Я недостаточно времени уделял тому, чтобы обеспечить их безопасность.

Еще один пункт в его список провалов. С тех пор как занял трон, он успел столкнуться с множеством врагов — с Дарклингом, фьерданцами, шуханцами, юрда-паремом, проклятым демоном, живущим внутри него.

— Мы все живем в страхе, — с этими словами Зоя послала лошадь в галоп.

— Полагаю, это ее способ сменить тему, — заметил Толя.

Они последовали за ней и как только добрались до вершины холма, Тамара обернулась и окинула взглядом рану, нанесенную полям пятном тлена. — Беззвездные правы только в одном. Это как-то связано с Дарклингом.

— Боюсь, что так, — согласился Николай. — Мы все видели пески Каньона. Серые и безжизненные. Такие же, как и земля после гнили. Я думал, что стоит Теневому Каньону исчезнуть и тьме рассеяться, как земля, которую он занимал, исцелится сама собой.

— Но там так ничего и не растет, — сказал Толя. — Это проклятая земля.

На этот раз Николаю не удалось отмахнуться от его слов, как от обычного суеверия. Долина Тулы когда-то была одной из самых плодородных частей Равки, той, где Санкт-Феликс, вероятно, выращивал свои сады — или терновый лес, — зависит от того, в какую историю верить. А еще именно там была проведена первая обисбайя, ритуал, призванный отделить зверя от человека. Но Дарклинг запятнал это место. Его попытка создать собственные усилители и использование им мерзости для этих целей исказило его силу, превратив прежде святую землю во владения тьмы, полные чудовищ. Иногда Николай задумывался, удастся ли им хоть когда-нибудь избавиться от этого наследства.

Нет, если ты не признаешь, что ты — часть его. Пришло время признать неприятную правду об истинной природе этой заразы.

— Другого объяснения нет, — сказал он. — Каньон расширяется. И мы стали тому причиной.

— Вы не можете этого утверждать… — начала Тамара.

— Можем, — возразила Зоя. В ее голосе был лед.

Николай вспомнил землетрясения, волной прошедшие по Равке и за ее пределами, когда границы Каньона были стерты. Елизавета была повержена. Трое святых, гриши неизмеримой силы, пали жестокой смертью. Попытка Николая выдержать обисбайю и избавиться от своего демона провалилась. Сила Дарклинга по-прежнему жила в нем, а теперь и он сам снова ходил по земле. Конечно, такое не могло обойтись без последствий.

— Мы возьмем пробы почвы, — продолжил он. — Хоть и так знаем, что здесь происходит.

— Хорошо. Виноваты вы, — сказала Тамара. — Но как нам теперь это остановить?

— Убить Дарклинга, — предложила Зоя.

Толя закатил глаза.

— У тебя это ответ на все вопросы.

Зоя пожала плечами.

— Как мы узнаем, если не попробуем?

— А как насчет демона, запертого в теле нашего короля? — спросила Тамара.

Зоя нахмурилась.

— Детали.

— Мы можем попробовать провести обисбайю еще раз, — предложил Толя. — Я обнаружил новый текст, в котором…

— Предыдущий обряд его практически убил, — отрезала Зоя.

— Детали, — возразил Николай. — Мы должны это обдумать.

— После свадьбы, — вставила Зоя.

— Хорошо, — согласился Николай, пытаясь изобразить хоть тень энтузиазма. — После свадьбы.

Не отрывая взгляда от горизонта, Зоя спросила:

— Пожалуйста, скажи, что ты добился прогресса с принцессой Эри.

— Прихожу к выводу, что охмурить принцессу сложнее, чем еще раз вогнать терновый шип в сердце.

— И определенно требует большей ловкости, — заметила Зоя. — Чего у тебя в избытке.

— Не скажу, что это прозвучало как комплимент.

— Это им и не было. У тебя больше обаяния, чем здравого смысла. Но хоть ты иногда весьма раздражаешь, твой шарм может быть весьма неплохим подспорьем в тонких вопросах дипломатии.

— Сказать по правде, у меня почти не было возможности поговорить с ней.

Он собирался пригласить ее на празднование дня своих именин, но почему-то никак не мог выбрать подходящий момент. Николай понимал, что ему нужно поговорить с ней. Он должен, если планирует с успехом воплотить в жизнь свои планы на будущее. Но избегал общения с принцессой с той самой ужасной ночи, когда умер Исаак, а та, которую все считали Эри, оказалась убийцей. С тех самых пор настоящую принцессу Эри держали в полной изоляции, в роскошных покоях, которые, тем не менее, не переставали быть тюрьмой. Ее личный отряд Тавгарадов держали в самой комфортной части подземелий, под старыми конюшнями, а убийца — девушка, всадившая нож в сердце Исаака, полагая, что это сердце короля, — была под замком и все еще не оправилась от полученных ран. А что насчет другого пленника Николая? Что ж, тому досталась уникальная тюремная камера.

— Эри смягчается, — продолжил Николай. — Но она упряма.

— Хорошая черта для королевы, — сказала Зоя.

— Ты так считаешь?

Николай посмотрел на Зою. Не мог не посмотреть. Ее ответный взгляд был таким быстрым, что, возможно, ему просто показалось, — вспышка синего, словно небо, мелькнула средь ветвей. Что этот взгляд значил? Что-то. Ничего. У него было больше шансов предсказать свою судьбу по облакам.

Удерживая поводья одной рукой, другой Зоя поправляла перчатки.

— Меньше чем через месяц прибудет королева Макхи, уверенная, что попадет на грандиозный праздник. Без поддержки предполагаемой невесты ты рискуешь оказаться в центре международного скандала.

— Это Николая может ждать в любом случае, — сказала Тамара.

— Да, но если свадьбы не будет, то Николаю больше не придется беспокоиться ни о фьерданцах, ни о шуханцах или Каньоне.

— Не придется?

— Нет, потому что Женя сама тебя убьет, с особой жестокостью. Ты хоть представляешь себе, сколько сил она потратила на организацию этого грандиозного мероприятия?

Николай вздохнул.

— Оно состоится. Мне уже и новый костюм сшили.

— Костюм, — передразнила Зоя, возведя глаза к небу. — Ты будешь шикарно одет на собственных похоронах. Поговори с Эри. Очаруй ее.

Она была права, и от этого ему было еще досаднее. Поэтому он обрадовался, заметив всадника, приближающегося к ним, даже несмотря на то, что мрачное лицо гонца заставило сердце Николая пуститься вскачь. Таким галопом с хорошими новостями не скачут.

— В чем дело? — спросил Николай, едва гонец приблизился.

— Из Ос Альты прибыл флайер, ваше величество, — выпалил тот на одном дыхании. — У нас сообщение от Термита.

И передал Николаю запечатанный конверт.

Он заметил, как Зоя наклонилась вперед в седле, и понял, что она готова вырвать бумагу прямо у него из рук. Кодовое имя Нины Зеник было Термит.

Николай пробежал глазами письмо. Он надеялся, что у них будет больше времени. Но Нина, по крайней мере, дала им возможность подготовиться к битве.

— Нам нужно возвращаться в лагерь. Скачи вперед и передай, чтобы приготовили два флайера, — велел Николай гонцу, который тут же исчез в облаке пыли.

— Время вышло, да? — спросила Зоя.

— Фьерда объявила войну. Тамара, тебе нужно доставить сообщение Давиду и нашим фабрикаторам, а я отправлю флайер нашим связным на западе.

— Снаряды еще не готовы к использованию, — заметила Тамара.

— Не готовы, — согласился Николай. — Но фьерданцы ждать не станут. — Он повернулся к Зое. — Хайрем Шенк в Ос Керво. Ты знаешь, что делать. У нас лишь один шанс провернуть все правильно.

— Мы готовы? — спросил Толя.

— Вряд ли, — сказала Тамара. — Но мы все равно устроим им ад.

При этих словах демон внутри Николая проснулся. Война напоминала пламя — внезапное, всепоглощающее, которому проще не дать разгореться, чем потом тушить. И он собирался сделать для этого все возможное. Его обуревал страх и за страну, и за самого себя. Он был бы дураком, если бы не боялся. Но какая-то часть его — может быть, бывший рядовой, может быть, внутренний демон, а может, и принц, пробивший себе путь на трон, — жаждала схватки.

— Считайте, что это своего рода вечеринка, — сказал он, щелкая поводьями. — Как только гости нагрянут, сразу станет понятно, кто из них настоящий друг.

Примечания

2

1 миля = 1,6 км.