Нелюбовь

Лена Сокол, 2023

Никита сходит с ума по первой красотке школы и даже не догадывается, что его лучшая подруга Алёна уже давно в него влюблена. Что будет, если он попросит у нее помощи в завоевании девушки своей мечты? И сможет ли Алёна обратить его внимание на себя?

5.3

АЛЕНА

— Как тебе эти? — Никита перебирает джинсы на стенде.

Мы в мужском отделе торгового центра. В ранний час тут почти никого, и в этом лабиринте из стоек, витрин и полок мы, как в городе свободном от людей, предоставлены самим себе.

— Скучно! — Откликаюсь я, роясь в ряду с рубашками.

— А такие? — Он показывает широкую модель с заниженной посадкой.

— Уже интереснее.

— Эти? — Высоцкий рывком срывает с полки джинсы фасона «баллон» из линялого денима.

— Прикольные. — Одобряю я.

Он сгребает сразу пять пар и скрывается в примерочной. Я подаю ему за шторку несколько рубашек в расслабленном стиле и пару рваных футболок, а сама сажусь на подиум, предназначенный для выкладки новых коллекций, предварительно сдвинув одежду к краю.

— Это что, «Muse» играет? — Интересуется Никита, копошась за шторкой, когда я включаю песню на телефоне.

— Да, детка, ты будешь дефилировать под музыку! — Отзываюсь я, прибавляя громкости.

Играет композиция «Plug in baby», она динамичная и экспрессивная. И у меня не получается удержаться от смеха, когда с первыми словами песни Никита появляется из примерочной и начинает, забавно двигаясь, подпевать солисту.

Я чуть не валюсь с подиума, хохоча. Одежда на нем, конечно, сидит идеально и смотрится красиво, но это последнее, о чем думаю в этот момент. Высоцкий танцует, вытягивая ноты и играя на воображаемой гитаре, и у меня не получается усидеть на месте — я присоединяюсь к нему, подпевая и прыгая, словно обезьянка.

Мы устраиваем настоящую вакханалию в магазине, и не удивительно, что тут же получаем замечание от девушки-консультанта. Ей приходится дождаться, пока трек не доиграет до конца, и наше импровизированное выступление не закончится. Когда это происходит, она выдыхает с облегчением. Тот факт, что Никита решает купить ту пару джинсов, что прошла проверку дикими танцами у примерочной, радует ее еще больше.

А мы безостановочно хохочем, расплачиваясь и покидая магазин. Бежим по улице за автобусом, запрыгиваем в него на ходу и смеемся оттого, что сами не знаем, куда он нас везет.

— Куда сядем? — Оглядывает полупустой салон Высоцкий.

Взрослые смотрят на нас с укором: слишком много шума от двух подростков.

— Постоим? — Предлагаю я.

— Давай.

Мы отступаем в заднюю часть автобуса, хватаемся за поручни и приникаем взглядом к окну.

— Помнишь, как в детстве? — Спрашиваю я.

— Да. — Улыбается Никита. — Всегда ездили в хвосте, чтобы подпрыгивать на кочках.

— Сейчас подвеска у автобусов намного мягче. Не попрыгаешь.

— Зато дороги не везде новые. — Подмигивает он. — Иди сюда. — Берет меня за плечи, ставит лицом к себе. — Не бойся, я тебя поймаю.

— Отпустить поручень? — Недоверчиво переспрашиваю я.

— Да.

— А если тряхнет?

— Еще как. В том и смысл. — Хитро ухмыляется он.

Но я решаю довериться. Опускаю руки и пытаюсь сохранять равновесие. Автобус в это время слегка покачивает, и улыбка медленно захватывает мое лицо.

— Еще немного. — Произносит Никита, глядя мне в глаза. — Сейчас-сейчас. Вот!

Я смеюсь, и в следующее мгновение автобус подпрыгивает на кочке — плюх! Пол на мгновение уходит у меня из-под ног, а затем снова касается ступней. Дух захватывает! Мои коленки подкашиваются, и меня поводит в сторону, но Никита вовремя подхватывает меня за талию. Мы смеемся, я прижимаюсь к нему и вижу, как остальные пассажиры смотрят на нас, как на ненормальных. Наверное, думают, что мы пьяные.

— Наша остановка! — Говорит Высоцкий, утягивая меня за собой, едва автобус останавливается.

— Мы что, не оплатили проезд? — Спрашиваю я, спрыгнув со ступеньки вслед за ним.

— Никогда не было, и вот опять. — Усмехается он. — Конечно, нет! Всего одна остановка, Лель!

Он машет рукой пассажирам, наблюдающим за нами в окна, и увлекает меня за собой в сторону парка.

— А помнишь, как ты разбила мне нос? — Вдруг вспоминает Никита, когда мы сидим на скамейке и уплетаем хот-доги.

Наши ноги на сиденье, задницы — на спинке скамьи. Мы тотально и безудержно нарушаем сегодня все правила и запреты.

— Когда мы играли в баскетбол? — Уточняю я, слизывая с края кетчуп, горчицу и майонез.

— Предполагалось, что это будет баскетбол. — Замечает он. — Но ты почему-то решила, что мы играем в регби!

— Ты выше и сильнее, я просто боролась за мяч! — Хихикаю я.

— Локтями? — Таращится на меня Никита. — Да ты двинула мне так, будто я был грабителем, который собирался отобрать у тебя кошелек с последними деньгами!

— Ну, прости. — Хрюкаю я со смеху.

— Прости! — Откусив хот-дог, стонет он. — Да сколько я дрался с парнями, но никто из них никогда не разбивал мне нос! Помнишь, сколько крови было?

— Да-а. — Довольно мычу я. — Ты в крови, вся моя одежда в крови, все руки в крови — твои и мои. А-ха-ха!

— Тебе и тогда было смешно.

— Еще бы! Ты выглядел так жалко! — Толкаю его в бок.

— А родители как перепугались. — Вспоминает Никита.

И мы хохочем. Все-таки, как хорошо, когда есть, что вспомнить. У нас обоих неполные семьи, нет рядом бабушек и дедушек, но у нас двоих в трудные минуты всегда были мы. И это бесценно.

— Погоди. — Он наклоняется, стирает каплю кетчупа с моего подбородка салфеткой и улыбается.

Мое сердце пропускает сразу несколько ударов.

— Спасибо. — Смущенно говорю я и отвожу взгляд.

А потом мы идем гулять по парку. Кормим уток, стреляем по мишеням в тире и пьем клубничные милкшейки на берегу пруда, пытаясь время от времени сталкивать туда друг друга по очереди. Я, как обычно, побеждаю — Никита валится к самой кромке, нечаянно наступает в воду, и один его кроссовок промокает. Но наказания судьбы не приходится долго ждать: когда мы идем по аллее, проезжающая мимо поливальная машина окатывает нас обоих с головой.

Наверное, так и выглядят моменты счастья. Короткие, как вспышки. Яркие. Ты чувствуешь запахи, помнишь ощущения и видишь улыбку того, кто рядом. Время останавливается на секунду, чтобы ты мог лучше запечатлеть в памяти этот чудесный миг, а затем продолжает свой бег. И кроме маленького местечка в твоем сердце нигде больше не остается напоминаний о том, что когда-то все это с кем-то могло произойти.

— В музей? — Кивает на большое старинное здание справа Никита.

— Ненавижу музеи, ты же знаешь. — Морщусь я.

— Пару кадров? — Он разворачивает меня к фото-будке.

— Вот это с удовольствием.

Мы забегаем внутрь, оплачиваем снимки, втискиваемся вдвоем в узкое кресло и начинаем так усиленно корчиться, как будто от этого зависит, примут ли нас обоих в цирковое училище на клоунское отделение. И только последний снимок, где мы, отсмеявшись, смотрим друг на друга, получается более-менее приличным. Всеми остальными можно пугать малолетних детей, обещая кару небесную за недоеденную тарелку с манной кашей.

— Надо же, не заметила, как полдня прошло. — Говорю я, убрав фотографии в рюкзак и бросив взгляд на часы. — Наши, наверное, уже освободились с занятий.

— И это еще не последний пункт нашей культурной программы. — Подмигивает Никита.

— Куда ты меня ведешь? — Настораживаюсь я.

— Увидишь. — Загадочно отвечает он.

Кружит каким-то переулками, тянет за собой через подворотни, увитые зеленью и цветами, а затем выводит меня к небольшой арке у старой площади.

— Где мы? Что… — Я замираю у витрины, на которой вижу блестящий Gibson — тот, о котором давно мечтала.

— Красное дерево, — шепчет Никита, положив мне руку на плечо, — брендовые звукосниматели и фурнитура, идеальный баланс звука. Синди будет ревновать.

— Синди с ума сойдет… — С придыханием говорю я, касаясь пальцами стекла витрины. — Она влюбится в него, как только увидит.

— У них будет лучший дуэт. — Заверяет Высоцкий. — Ну, что? Хочешь подержать его в руках?

— Да. — Отвечаю я с улыбкой.

Он открывает мне дверь, мы входим, и Никита просит у продавца показать инструмент. Я дрожу, когда мне дают гитару, и мои пальцы впервые касаются ее тугих струн.

— Неужели, я могу себе его позволить?

— Да. — Кивает он. — Я уже был тут на днях и сделал заказ. Gibson привезли сегодня утром специально для тебя. А твой отец все оплатил.

— Вот это да, — только и могу произнести я.

Пальцы гладят блестящий корпус, а сердце замирает в груди. Вот, оказывается, что ты чувствуешь, когда сбывается мечта.