Фиалковое сердце Питбуля

Лана Муар

«В мире, где балом правит криминал и большие деньги, выживает только сильнейший», – так говорил мой отец. – «Если хочешь быть на вершине, запомни и всегда следуй простым правилам. Правило первое: эмоции – твой враг. Второе: не захламляй свое пространство ненужными вещами. Третье: не верь никому кроме себя». Правила, впитавшиеся в кровь и сделавшие меня тем, кто я есть. А Она – исключение, наваждение и слабость. Звезда в небе, вокруг которой минус четыреста пятьдесят девять по Фаренгейту. Книга содержит нецензурную брань.

7

— Привет, девочки! — здороваюсь, входя в раздевалку, и слышу в ответ разноголосые:"Привет.»

— Эв, сильно не раздевайся. Линда сказала, что в зале дубак. Эти долбаные брейкеры опять окна не закрыли.

Лариса, соседка по шкафчикам, спихивает сумку на пол и заталкивает ее под скамейку, чтобы я могла поставить свою.

— Уж лучше немного померзнуть, чем дышать их ароматами, — смеюсь, вспоминая ругань Линды Аскольдовны на «воняющих мезозоем австралопитеков, дрыгающихся под гимны Сатане».

Музыка, в понимании нашего хореографа и балетмейстера, уже далеко не молодой женщины, могла быть исключительно классической, а танцы — только балет и программа танцевальных соревнований. Тоже классических. Частично. И любой другой жанр, особенно рэп, под который танцевали ребята, снимающие зал три вечера в неделю, вызывал у Линды Аскольдовны едва ли не зубовный скрежет и неизменное хватание за сердце. Хотя и мне, и другим девчонкам нравилось задержаться после репетиции и посмотреть на подкачанных австралопитеков, с лёгкостью вытворяющих чудеса акробатики.

Переодевшись и закрутив волосы в гульку, все же натягиваю поверх лосин гетры, а на топ теплую тунику. Если ребята действительно оставили окна открытыми на всю ночь, в зале будет может не дубак-дубак, но точно прохладно, и помещение прогреется до нормальной температуры только к концу нашей репетиции. После которой снова придется проветривать — балетные тоже люди, а Аскольдовна ни разу не жалеет никого в труппе, гоняя каждого до седьмого пота. Вот только он для нее пахнет искусством, а не сатанистскими плясками.

— Разогреваемся, разогреваемся, разогреваемся! — хлопнув несколько раз в ладоши, Линда, злющая, как собака, неторопливо обходит зал, кутая плечи в пуховый платок и, словно цербер рявкает на решивших пофилонить или поболтать. — Альсаева! Я сказала греться, а не языком молотить! Журавлёва, тебя это тоже касается! Работаем! Владлен! Надень что-нибудь теплое! Не хватало, чтобы ты простыл. Кого я за тебя поставлю? Игнатьева?

— Линда Аскольдовна, не волнуйтесь, меня любовь греет! — Вовка шлёт женщине воздушный поцелуй, чем изрядно подбешивает ее и веселит нас.

— Владлен!!! — зычный, похожий на гудок парохода голос, а мы с девчонками разворачивается к станку, чтобы не получить от кипящей Аскольдовны за хихиканье. — И-и-и раз, и два. И раз, и два. Тянем носок! Симонова! Лучше тянем!

Можно сколь угодно долго не понимать Аскольдовну и ее зашоренность в плане музыки или неприязнь к современным танцам, но чего у нее не отнять, так это любовь к балету. Безумная, положенная на алтарь и возведённая в культ. Когда-то она танцевала в Большом, ездила по странам с труппой. Прима с большой буквы. До мозга костей. Жесткая, порой жестокая женщина, требующая от каждого из своих учеников того, что требовали от нее самой — максимум и ещё немного больше. Не удивительно, что уже к середине разогрева многие девчонки поснимали кофты и туники, а парни запахли тем самым австралопитековым — обратная сторона красоты балета. Репетиции, дисциплина, диета, снова репетиции… Все, чтобы потом выйти на сцену в белоснежной пачке и танцевать, уже не думая о том как поднята рука или вытянут носок, за которым Аскольдовна следит каждую секунду. Зычно окрикивает, иногда взрывается, требуя повторять одно и то же движение сотни раз, выводя его в идеал. И может, мне бы доставалось намного меньше других, останься я во втором составе, но Линда что-то увидела во мне, придя новым хореографом в прошлом году. Сперва перевела в основной, а потом и вовсе потеснила Лору с ее пьедестала. И хотя нам обеим тяжело далась такая рокировка, мы с Ларисой не стали цапаться, как обычно бывает в войнах за первое место. Может, потому что она видела, что я не собиралась идти по головам, а Аскольдовна приняла решение сама, без моих намеков? Не знаю. Мне до сих пор становится неловко, когда в раздевалке заходит разговор о новой афише, на которой теперь мои фамилия и фотография, а не ее.

Вытерев и встряхнув ладони, Вова кивает, а я уже в который раз начинаю связку пируэтов навстречу к парню под громкий счёт Аскольдовны. Он поднимает меня над головой, выполняя завершающую классическую поддержку, и мы оба замираем. Ждем вердикта Аскольдовны, медленно обходящей нас с зашкаливающий критичностью во взгляде.

— Эвридика, руки выше и расслабь ладони. Владлен, сколько можно говорить про спину!?

Вова, как по мне, и так стоит с прямой спиной, но видимо этого недостаточно для Аскольдовны. Подходит, что-то поправляет в его позиции, и я чувствую, что начинаю медленно сползать вниз. Ладони у Вовы — проклятие и неизбежная тема наших с Ларисой разговоров. Вечно потеющие и до ужаса скользкие. Я уже падала, выскользнув из них, и Лора тоже, но далеко не два и даже не десять раз, хоть она и легче меня.

— Линда Аскольдовна! — предупредительно шепчу, боясь не то что пошевелиться, а даже вздохнуть чуть глубже, чем никак.

— Владлен! Сколько можно!? Сделай уже что-нибудь!

— Что? Исправлю физиологию? Или надену перчатки!? — Вова опускает меня на пол, снова вытирает ладони и задаёт вопрос, от которого меня передёргивает. — Ещё повтор?

Только не это! Мысленно умоляю всех богов втемяшить Аскольдовне здравую мысль больше не повторять эту поддержку и отпустить нас по домам. Ведь Вова вытирает руки последние полчаса, а это уже не просто звоночек, что я гарантированно упаду, это заполошный набат!

— На сегодня хватит.

«Слава тебе, Господи!» — выдыхаю, не в силах скрыть своего облегчения и радости. Только все же приходится вытерпеть ещё одно прикосновение, уже к коже руки.

— Эв, ты сегодня вечером чем занята?

— Не знаю, Вов. С Манькой хотели посмотреть какой-нибудь сериал.

Я стараюсь придать голосу хоть немного уверенности и твердости, чтобы выдать первую пришедшую в голову мысль за фактическое положение дел и планов.

— Может, я с вами?

— Давай, я у Маньки спрошу и перезвоню тебе, как узнаю?

— Хорошо. Буду ждать звонка, Эв.

Б-р-р-р! Вот как так получалось, что рядом с Вовой во время разговоров о танце и в самом танце меня ничего не смущало, ну кроме потеюших ладоней, а как общение переходило на другие темы, сразу хотелось улизнуть подальше? Может потому, что память подкидывала картинки, где он слюнявит мои губы, а потом случилось это? Передернув плечами, будто снова вживую почувствовала подобие поцелуя, который никак не могла стереть, я пошла к девчонкам, оставшимся посмотреть на нашу с Вовой репетицию.

— Скользкие ладошки? — подмигнула мне Лариса и рассмеялась, когда меня передёрнуло с новой силой.

— Тихий ужас.

— Я потный ужас, летящий на крыльях ночи, — нараспев протянула она, широко размахивая руками, словно полами невидимого плаща, что вызвало взрыв хохота у девчонок, наслышанных о проклятии Вовы Скользкорукого, и улыбку у меня. — Какие планы, Эва?

— Не знаю. Все что угодно!

— Наш знойный мачо снова решил подкатить свои крохотные яички к белой лебёдушке?

— Вроде того, — кивнула я, краснея от такой прямолинейности.

И слава богу никто из девчонок не обратил внимания на мои пунцовые щеки, списав их на последствие повторяющихся прогонов финальной партии. Догадались бы, и не избежать мне подтруниваний, что лебёдушка сама сохнет по знойному мачо, которым Вова не был от слова совсем. Угораздило ведь. Если бы хоть десять процентов его таланта трансформировалось во внешность, может и не жалела бы, а так… Действительно, тихий ужас, летящий на крыльях ночи. Единственное оправдание случившемуся с Вовой — алкоголь. Первый и, как оказалось, крайне неудачный во всех аспектах опыт. Наверное, только в мою пьяную голову могло прийти глупейшее сравнение, что длинные волосы делают Вову похожим на красавчика эльфа Леголаса из «Властелина Колец». То, что на совпадении длины и цвета волос, все сравнения закончились, а дальше, на трезвую с утра голову, пошли явно не в пользу Вовы, я постаралась стереть из памяти. Но как можно было забыть пыхтящее лицо с рыбьими глазами навыкате, если обладатель этого лица лишил меня девственности и теперь, когда меня поставили с ним в пару, начал подкатывать свои яички? Невыполнимая задача уровня «Кошмар». Вот я и придумывала любые поводы, чтобы избежать повторения этих поползновений в свою сторону, отчего-то стесняясь сказать напрямую, что, как и все, от кого слышала про первый раз по пьяни, очень, очень и очень об этом жалею. Мало мне его потных ладоней что ли?

Перебрасываясь с девчонками возможными идеями как можно провести вечер в сугубо женской компании без вариантов появления в ней мужчин в общем и Вовы в частности, я приняла душ и, замотавшись в полотенце уже в который раз пошла просить фен у Ани. Собраться и отнести в ремонт свой, сломавшийся месяц назад, или просто дойти до магазина, чтобы купить новый, у меня все никак не доходили руки, да и Аня не отказывалась помочь. Она выходила из душа раньше всех и к тому моменту, когда я, стесняясь, просила снова угостить меня феном, уже успевала высушить и уложить свою гриву.

— Возьми сама на полочке, — не отвлекаясь от зеркала и подкрашивания своих и без того длинных ресниц, кивнула она. Взбила пальцами челку и критично посмотрела в отражение, собирая волосы на макушке. — Эв, — протянула Аня, — а можешь, как высушишься, заплести мне косу?

— Конечно, — кивнула я в ответ, вставляя вилку фена в розетку.

— Савельева, и для кого это ты так прихорашиваешься? — поинтересовалась Лариса.

— Познакомилась с одним крайней увлекательным мужчинкой, — рассмеялась она в ответ, — А что? Твой бээмвист пропал с радаров и ты ищешь с кем развеять грусть-тоску?

— Представь себе, ищу. Бээмвист оказался пустышкой, а я не люблю мальчиков, которые выдают машину друга за свою, чтобы пустить пыль в глаза красивой девочке. Я бы на твоём месте очень тщательно проверила мужчинку на вшивость.

— Лор, уже проверила. Квартира в центре, «Ауди» последней модели и «Ролексы». Все настоящее и точно свое, — Аня густо накрасила губы помадой и тронула свою грудь, взвешивая ее в ладонях. — Не без пузика, но что поделать. У меня тоже есть маленький недостаток.

— Так ты намекни своему мужчине, что за небольшие деньги небольшой недостаток можно превратить в весьма приятное достоинство, Ань, — рассмеялась Лорка.

— Всему свое время. Сейчас главное не спугнуть, а потом и достоинство, и Мальдивы с Гоа, — развернувшись ко мне, Аня всерьез спросила, — Эв, вот ты бы куда выбрала слетать на отдых?

— Не знаю, — пожала я плечами. — А разве есть разница?

— Симонова, вот ты как скажешь, так хоть стой, хоть падай! Лор, слышала?

— А что ты от нее хочешь, Ань? Крым, Сочи, Адлер — предел мечтаний. Да, Эв?

Лариска засмеялась над моим простым до ужаса желанием просто выбраться на море, и Красное оно, Чёрное или фиолетовое в зеленую крапинку — не так уж и важно. Я правда не видела разницы в Мальдивах, Гоа и Сейшельских островах, если море везде одинаковое. Ну, может, за границей, на всех этих курортах для богатых, оно будет прозрачнее, но мне же не дно рассматривать, а купаться.

— А мне много для счастья не надо, — тряхнула я головой. — Хотя бы Крым.

— Все с тобой ясно, Симонова, — Аня развернулась к зеркалу и промурлыкала, — а нам хотя бы разочек на Мальдивы, да Лор!?

— И в Париж, Анька! Хотя бы разочек. Чтобы потом, как в поговорке, сдохнуть, — захохотала она, укладывая волосы в идеальное каре.

Смех смехом, но из-за разговоров про отдых и море, обсуждение планов на вечер само собой сошло на нет и уже выходя из раздевалки кто-то из девчонок предложил просто сходить в клуб и потанцевать.

— В «Feelings» сегодня свободный вход для девушек в черном! — тут же радостно завопила Лора, показывая на экране мобильного электронный флаер. — Танцы! Я за! Кто со мной? Сто лет никуда не выбирались! У-у-у! Наконец-то выгуляю свое платье! — закатив глаза от предвкушения, она выпорхнула в коридор и громко рассмеялась, столкнувшись там с Вовой. — Владлен! Ты перепутал раздевалки? Мужская в конце коридора!

— Я ничего не перепутал.

— Да ладно!? Неужели ты ждёшь меня? Или, может, Аньку? Так я тебя разочарую, мы сегодня идём в клуб!

— Как в клуб? — опешил Вова, выпучив на меня глаза и окончательно превращаясь в сухопутную камбалу. — А сериал?

— Сериалы смотрят фригидные старушки, а мы сегодня планируем зажечь танцпол, да Симонова!? — Лора пихнула меня в бок и я поспешила кивнуть. — Вот! Видел!?

— А как же… — Вовка хлопнул ресницами, только окончание вопроса потонуло в радостном гомоне и осталось позади.

Увлекаемая девчонками, вовсю обсуждающими наряды, чтобы не пересечься или, наоборот, прийти всем в одинаковом, я выскочила на крыльцо и зацепила кого-то плечом.

— Простите, пожалуйста, — быстро произнесла извинения, ещё не повернув головы, и застыла, услышав:

— Ничего страшного, Эвридика.

Бух! Глухой удар в груди, а за ним, расползающийся по венам воздушными пузырьками шоколадного мусса, новый:

— Ты не ушиблась, Эвридика?