Фиалковое сердце Питбуля

Лана Муар

«В мире, где балом правит криминал и большие деньги, выживает только сильнейший», – так говорил мой отец. – «Если хочешь быть на вершине, запомни и всегда следуй простым правилам. Правило первое: эмоции – твой враг. Второе: не захламляй свое пространство ненужными вещами. Третье: не верь никому кроме себя». Правила, впитавшиеся в кровь и сделавшие меня тем, кто я есть. А Она – исключение, наваждение и слабость. Звезда в небе, вокруг которой минус четыреста пятьдесят девять по Фаренгейту. Книга содержит нецензурную брань.

17

Если бы можно было вернуться в то мгновение, растянуть его во времени, разделить на крохотные кусочки-кадры, разобраться в каждом из них, чтобы насладиться ещё раз, а потом повторить и раствориться в нем, захлебнуться им снова…

Я трогаю свое запястье, а на затылке вновь высыпают мурашки, от которых в груди запинается дыхание и сердечко срывается вприпрыжку куда-то далеко и высоко, разгоняя по венам пузырящуюся эйфорию. Секундное замешательство — расстроилась, и следом, шквалом, волной с головы до ног та самая эйфория. Как устояла и не упала, когда ноги ослабели в миг и превратились в желе? Как смогла дойти до мотоцикла и сесть на него? Как доехали до дома? Не помню. Ничего не помню. Кажется все мои мысли выпорхнули из головы от лёгкого прикосновения губ и нехотя стали возвращаться обратно лишь после бархатного: «Спокойной ночи, Эвридика». Боже! Как так можно говорить? Как так можно произносить мое имя, что мне хочется услышать его ещё раз? Не знаю. Ничего не знаю. Только глупая улыбка снова возникает на губах, и я утыкаюсь лицом в плюшевого медведя, которого сперва посадила на тумбочку, а потом сграбастала в обнимку и не выпускаю из рук уже битый час или два. Я потеряла счёт времени, не заметила, как Манька перестала допытываться, что со мной произошло, и уснула. Она видит уже десятый сон, а мне все не спится. Я лежу, лежу, лежу. Пьяная от своей смелости спорить на поцелуй и ошалевшая от того каким фейерверком он расцвел внутри. Боже… Ну почему нельзя отматывать время назад!? Всего лишь повторить одну секунду. Не менять — я не хочу ничего менять, — просто повторить и почувствовать ещё раз прикосновение губ к запястью.

Тянусь к телефону лежащему на тумбочке, чтобы посмотреть время, но увидев три тройки на экране, не кладу его обратно, а разблокирую и лезу поискать в каких соцсетях есть страничка Назара.

«Просто узнаю и лягу спать,» — обещаю, что так и сделаю, но зелёный индикатор онлайна в «ВК» в одно мгновение стирает данное себе самой обещание. Меня подмывает что-нибудь написать Назару, спросить почему он не спит или хотя бы просто отправить заявку на добавление в друзья. Подмывает и тут же стопорит.

— В половину четвертого утра? Заявка в друзья? Сообщение? Ты подумала, как это будет выглядеть? Совсем с ума сошла!?

— Да? Ну да… Наверное, глупо… И очень навязчиво… Но я же просто отправлю заявку. В этом ведь нет ничего такого, да?

— Заявка. В друзья. Ночью. Ну да. Все абсолютно нормально…

Внутри меня две Эвы — одна с поплывшими мозгами, а вторая, сохранившая их остатки, — воюют за контроль над моим пальцем, застывшим над кнопкой. Он то приближается к экрану, то отдаляется от него. Я никак не могу решиться, что лучше сделать и как поступить. Вроде бы с поцелуем была смелая, а тут трушу на пустом месте. Или все же не пустом? Чтобы не терзать себя этими радикально противоположными мыслями, жму на альбом с фотографиями и понимаю, что вряд ли увижу хоть одну с Назаром. На всех какие-то эскизы, проекты, наброски, снимки работ в процессе и уже финальные. Я листаю ленту в надежде наткнуться не на дома и дизайны, а на фотографию человека, который произносит мое имя с бархатной хрипотцой в голосе. Нет, нет, нет и снова нет. Назар будто специально не выкладывает ничего личного, а только рабочее. Там, где на моей страничке сотни снимков, на его — одна работа. И при всем желании найти что-то другое, может, из института или школы, пустота. Осознанная или нет — не понятно. Я даже начинаю думать, что ошиблась страничкой и есть другой Назар Авалов, когда телефон вибрирует и на иконке с сообщениями появляется единичка.

Назар: Ай-ай-ай, Эвридика Васильевна…

Я читаю сообщение с той самой насмешливой интонацией и прыскаю от смеха. Несколько секунд смотрю на спящую Маню и, убедившись, что она не проснулась, строчу ответное.

Эвридика: Что-то не так, Назар Георгиевич?

Добавляю удивленный смайлик в конце и отправляю свой вопрос, косясь на Маньку все время, пока не приходит ответный.

Назар: А разве балерины в такое время не спят?

Эвридика: А архитекторы?

Назар: А как же ваша репетиция, Эвридика Васильевна?

Эвридика: А как же ваши проекты, Назар Георгиевич?

И в ответ приходит очередной вопрос, уже про мои пуанты, я, дурачась, спрашиваю про карандаши, Назар про пачку… Ни я, ни он не отвечаем. Оба заваливаем друг друга вопросами, порой такими бредовыми и глупыми, что сложно представить что-то безумнее. А через двадцать минут всего одним сообщением Назар сбивает мое дыхание.

Назар: Предлагаю встретиться и пройтись по списку уже с ответами. Выбери дату и время, а я выберу место.

Ещё не отойдя от первого свидания, я радуюсь тому, что будет второе, и лихорадочно смотрю на календарь, выискивая в нем день посвободнее, чтобы успеть подготовиться.

Эвридика: Послезавтра. В семь.

Назар: Утра? Ты хочешь со мной позавтракать?

Я заливаюсь краской и торопливо отправляю уточнение, что имела в виду семь вечера. Смотрю на скачущий карандашик на экране и удивляюсь небольшому списку, пришедшему в ответ.

Назар: Джинсы. Кроссовки. Свободная куртка.

Эвридика: Зачем???

Назар: Просто доверься мне. Обещаю, тебе понравится.

Эвридика: И все же?

Назар: Если расскажу сейчас, мне придется снова тебя обмануть, а я не уверен, что смог загладить свою вину сегодня.

Эвридика: Смог. Вы прощены, Назар Георгиевич.

Назар: Теперь я смогу уснуть с чистой совестью, Эвридика Васильевна, и могу пообещать, если ты сейчас кое-что сделаешь, то встанешь выспавшаяся.

Эвридика: И что, если не секрет?

Назар: Отложи телефон, обними медведя и закрой глаза. Я пришлю тебе хороший сон. Договорились?

Улыбнувшись, отправляю «да» и «спокойной ночи», возвращаю телефон на тумбочку и прижимаю крепче медведя. Я не верю, что смогу уснуть вот так, после сообщения, но ради смеха все же закрываю глаза. Даже если и не усну, то…

Противный писк. Я ладонью нащупываю телефон, чтобы нажать кнопку громкости и тем самым отложить будильник на десять минут, за которые успею досмотреть такой сладкий сон. Закутываюсь в одеяло с головой, снова притягиваю к себе плюшевого медведя и подскакиваю на постели, как ужаленная.

«В смысле!? Как!?»

Протерев глаза, таращу их на экран мобильного, одновременно прислушиваясь к своим ощущениям и не веря им. Обыкновенно, если мне доводилось припоздниться и поспать меньше шести часов, я вставала разбитая с единственным желанием поубивать всех вокруг, а сегодня умудрилась выспаться всего за три, и мне действительно приснился очень хороший сон. Я не могла вспомнить что именно, но он точно был хорошим. Как и пообещал Назар. Недоверчиво посмотрев на телефон — нет, такого просто быть не может, — беру его в руки и окончательно шалею от рассыпавшегося карточным домиком единственного логичного объяснения моего абсолютно выспавшегося состояния — нет, я не проспала. И, о чудо, встала через минуту после первого будильника, а не шестого. Действительно, чудо. Или магия.

Первым делом отбиваю сообщение Назару, хоть он и не в сети. Мне до ужаса интересно узнать каким образом у него получилось угадать, что я вырублюсь сразу же, как закрою глаза, и проснусь без намерения уничтожить пару ближайших районов. Жду ответа, сидя на кровати и, как ночью, обнимая медведя. Только огонек на аватарке не меняет свой цвет на зелёный и на экране не появляется скачущий карандашик. Выждав пять минут в пустую, решаю, что Назар скорее всего спит, и, завернув по пути на кухню поставить чайник, иду в душ, где начинаю напевать себе под нос что-то веселое пока чищу зубы. Мое настроение, витающее где-то в облаках, удивляет меня саму, но больший сюрприз меня ждал в отражении зеркала. Я как обычно после душа заглянула в него, чтобы посмотреть стоит краситься или нет, и не узнала свои глаза. В них, вокруг зрачка, появились блестящие искорки, а сама радужка будто стала ярче и насыщеннее. И от этого открытия почему-то захотелось улыбаться. Вообще, сегодня хотелось улыбаться просто так, без причины. Может, даже немного подурить или, наоборот, много подурить. И я не стала себе отказывать — показала язык в зеркало, потом состроила рожицу и захохотала, когда меня за этим занятием застала сонная Манька.

— Эв, ты все? — зевая протянула она.

— Ага! — кивнула ей в ответ, взвизгнула и поскакала в комнату за телефоном.

Назар: С добрым утром. Это секретная разработка Майа. Рассказать подробности не проси. Они слишком секретные. А ещё я вживил в твоего медведя их амулет и теперь могу видеть его глазами.

Эвридика: Не верю! Докажи.

Назар: Ты сейчас улыбаешься.

Эвридика: А вот и нет.

Назар: А вот и да. А врушкой быть не хорошо, Эвридика Васильевна. К слову… к-хм тебе очень идёт.

Ещё не поняв до конца о чем конкретно идёт речь, я метнулась за халатом, а потом, задрапировавшись в него прямо поверх полотенца, развернула плюшевого медведя лицом к стене и захохотала.

Эвридика: Ай-ай-ай, Назар Георгиевич!

Назар: Извини. Не удержался. Очень рад, что немного поднял тебе настроение с утра, но, к сожалению, вынужден откланяться. И… если не сложно… разверни медведя))))

Эвридика: Ни за что!

Назар: Вздыхаю. Хорошего дня, Эвридика Васильевна.

Эвридика: И тебе, обманщик.

Не удержавшись, ставлю подмигивающий смайлик и вдогонку три с высунутым языком, откладываю телефон на тумбочку, но переодеваюсь так и не развернув медведя.

Трель звонка в дверь, и я лечу к ней, предвкушая небольшое сладкое послание, открываю замок, но вместо привычного и ругающегося курьера в толстовке улыбаюсь другому, более серьезному:

— Здравствуйте.

— Доброе утро. Эвридика Симонова?

— Да, это я.

— Замечательно, — улыбнувшись мне в ответ, незнакомец делает шаг в сторону и рывком ставит передо мной того самого курьера, который вечно ругается. — Вперёд!

— Ой… здравствуйте, — удивлённо смотрю на парня с несколькими рядами плоских коробок в руках, а он, не поднимая взгляда, скрежещет зубами, выплевывая:

— Доброе утро. Я приношу искренние извинения за свое неподобающее поведение.

Явно заученный и вдолбленный в него текст, в котором из извинений лишь слова. По интонации все звучит ровно так же, как до этого звучали ругательства. Только я киваю, шикаю на Маньку, лезущую посмотреть, что тут происходит и перевожу взгляд на незнакомца за спиной курьера.

— От лица компании и от себя лично обещаю, что впредь такого больше не повторится, и надеюсь мы сможем загладить свою вину за этот неприятный инцидент. Рустам!

— Приятного аппетита. Спасибо, что выбрали нашу кофейню.

Протянув мне всю стопку, парня буквально перекосило от моего тихого:

— Спасибо.

— До свидания, Эвридика. Ещё раз приношу свои извинения. Рустам, — пихнув курьера в спину в сторону открытых дверей лифта, незнакомец улыбнулся нам с Манькой на прощание и скрылся в кабине лифте.

— Э-э-эв? А это чего сейчас было? — протянула Манька, больше пожирая коробки с логотипом кофейни голодными глазами, чем интересуясь произошедшим.

— Да я вчера пожаловалась. Вот сегодня видимо и пришли извиняться, — ответила я. — Закроешь дверь?

— Да-да-да! А это ведь нам двоим, да? — засуетилась подруга, щёлкая замком. — На нас двоих ведь ругались, да?

— Мань, ну а ты как думаешь? — рассмеялась я. — Сяду и в одиночку все съем?

— Да нет, конечно! Я же чайник ставлю, да? И на работу с собой возьму парочку? А лучше две, да?

— Хоть три, — захохотала я, опуская коробки на стол и отходя в сторону, чтобы дать Маньке провизжаться от количества эклеров в верхней коробке. — У тебя ничего не слипнется?

— Не дождешься! У меня так-то тоже стресс был! А стресс от хамла надо заедать сладким. Вот! И вофе мхма ы та мофа!

— Прожуй сперва, хомяк!

— Фама фы фомяк! Фкуфно фе!

Манька буквально затолкала в себя остаток эклера и блаженно замычала, закатывая глаза. Схватила ещё один и, переставив верхнюю коробку, открыла следующую.

— Мама… Я в раю… — выдохнула она, увидев в ней торт с клубникой.

С тремя коробками в руках я кое-как втиснулась в двери раздевалки и поздоровались с девчонками:

— Всем привет! Девочки, угощайтесь.

— Привет, Эв. А что за праздник?

— Долго объяснять, — улыбнулась я, пристраивая отвоеванное у Маньки на скамейку.

Хомяк-сладкоежка чуть не со слезами на глазах провожал пирожные, которые я решила отнести балетным, чтобы они не пропали и не испортились. Нам двоим при всем желании столько было бы не съесть, хотя Манька грозилась сметелить и больше, только дай ей это самое больше.

— Девчо-о-онки! Вы только посмотрите на Симонову! — Лорка, стоило мне поздороваться с ней и опустить сумку рядом со шкафчиком, расплылась в широкой улыбке. — Вчера усвистала на мотоцикле, а сегодня уже сладеньким нас побаловать решила. Интересненькое совпадение.

— Лор, так-то нет.

— Ой, давай не заливай! Глаза блестят, улыбка до ушей… Сдается мне кто-то нашу лебёдушку не на одном мотоцикле покатал. Это ведь тот красавчик, с которым ты столкнулась, да?

— Лора!

— А что Лора? Я за тебя, может, радуюсь. Уж он всяко получше Владленчика будет. Ещё и при деньгах. Я бы на твоём месте руками и ногами в такого вцепилась. С ним и Гоа, и Мальдивы посмотришь.

Покраснев до корней волос, открываю шкафчик и переодеваюсь, стараясь не обращать внимания на хихикающую рядом Ларису, в одно мгновение записавшую меня в ряды таких же как она охотниц на спонсоров. От одного только сравнения внутри появился противный и тошнотворный комок, и от него хотелось поскорее избавиться. В зал, куда угодно, лишь бы не видеть этой «понимающей» улыбки и не слушать бред про Гоа…