Ты моя пара!

Лана Морриган, 2022

У меня есть всё, о чем может мечтать каждая девушка. Красавец-жених, свадебные хлопоты и планы… которым сбыться не суждено. Мой принц оказался чудовищем в человеческой шкуре! Но спасаясь от него бегством, я попадаю в лапы самого настоящего зверя! Новый босс смотрит так, словно хочет меня съесть. Носит бороду, пытаясь скрыть свой возраст и держит в офисе волка, а я… Я забываю как дышать, стоит этому загадочному мужчине оказаться рядом.

Глава 7. Женя

По паркетному полу раздается равномерный, повторяющийся стук каблуков. Сегодня наше четвертое занятие, и мы отрабатываем связки между простыми движениями. Вокруг нас порхает учитель — мужчина удивительной пластики и грации. Рядом с ним хочется рыдать в голос, испытывая стыд за свое тело.

— Выше локоток, дорогая. — Пальцы мягким жестом поднимают локоть. — Герман, великолепно, — в очередной раз хвалит. И он действительно справляется лучше меня. — Еще разочек пройдемся, и на сегодня все. Отлично сегодня поработали. Вы будете блистать! — восхищается Петр. — Блистать! — повторяет с большим пафосом и театрально взмахивает кистью правой руки, изображая не то поклон, не то восхищение.

Герман светится, ему приятна похвала. Изредка, но поглядывает на отражение, находя более удобную и выгодную для нас позу.

Мы тепло прощаемся с нашим учителем, Герман договаривается о следующей встрече. А я уже спускаюсь по винтовой чугунной лестнице.

— Как ты относишься к тому, чтобы заехать поужинать? Я недавно нашел отличное место. Очень вкусная тайская кухня. Остренькая со сладостью, и на десерт можно выбрать настоящие фрукты, а не то, что продают в магазинах. М-м-м? И домой купим. Ма-а-анго, — многозначительно протягивает, прижимая меня за талию. — Мы с тобой заслужили вкусный ужин.

— Ты заслужил, — отвечаю я и понимаю, что его хорошее настроение заразило и меня. — Меня сегодня Петр ни разу не похвалил.

— А ты хотела бы? — Гера смеется надо мной. — Родная, он хвалит всех, кто оплачивает его услуги. Это единственный секрет моего успеха. Хочешь, следующее занятие оплатишь ты. И я уверен, именно ты станешь любимицей Петра.

— Не скромничай, у тебя действительно отлично получается.

— Хорошо, я тебе верю. Ужин? — уточняет мужчина, закидывая наши сумки в багажник.

— Ужин, — я соглашаюсь и беру его за руку, приглушая внутренний голос, который каждый день шепчет, что я поторопилась и, кажется, абсолютно не знаю, каков мой жених без маски заботы и дружелюбия. Стараюсь, но не могу забыть тот вечер, он плотно засел в памяти. В душе живет надежда, что будущий муж будет уважать меня, а не затыкать рот очередной пощечиной.

Через пятнадцать минут, расслабленно развалившись на мягких диванах террасы ресторана, я пролистываю меню, останавливаюсь на морепродуктах и передаю Герману. Он делает заказ для нас двоих, уточняя, что я буду пить, и откидывается на спинку дивана.

— Чем займемся после обеда?

— Не знаю, — я пожимаю плечами, потягивая клубничный лимонад.

— Прости, родная, мне нужно ответить, — слышен звук вибрации смартфона. — Я быстро, — Герман указывает пальцем на экран, поднимаясь с дивана. Он выходит с террасы и прогуливается вдоль улицы.

Я понимаю, что разговор долгий, подзываю официанта, объясняю, что вернусь за столик, прошу пока не подавать блюда и иду в туалет. Мне показывают на дверь в конце зала. Редко встретишь совместный санузел. Общие раковины и сушилки для рук и множество кабинок, закрытых от других посетителей, таких, что чувствуешь себя комфортно. Я не тороплюсь возвращаться: если Герман разговаривает по работе, то это не ограничивается парой минут.

Выхожу на террасу, Гера уже сидит за нашим столиком, но с телефоном еще не расстался. Вижу его напряженную спину, вену, пульсирующую на виске, и раскрасневшееся лицо.

Он не оборачивается на шум моих шагов и продолжает:

— Мне не нужны оправдания, — шипит сквозь зубы. — Мне нужен результат. Если мы потеряем и эту сделку, то я собственными руками сверну тебе шею. И мне за это ничего не будет. Твоя последняя прогулка будет в мусорном мешке. И ты знаешь, что я не шучу, — растирая бровь, дает возможность ответить собеседнику, выслушивает и продолжает: — А мне плевать, что они не хотят продавать акции. Убеди. Можешь хоть руки вырвать, хоть дочурку Фадеева оприходовать.

Я испуганно оборачиваюсь, смотрю на двух девушек, сидящих от нас за три столика, но никто не обращает на нас внимания, не вслушивается в слова, сказанные Германом. Посетители заняты или друг другом, или поглощением пищи.

Я делаю несколько шагов назад, не сводя взгляда с мужской спины, и сталкиваюсь с официантом:

— Ой, простите, пожалуйста, — я помогаю поймать поднос. На мое счастье, там были лишь предметы сервировки. — Извините еще раз.

— Ничего страшного, — я получаю вежливый ответ официанта. — Вас ожидают, — он указывает подбородком на наш стол.

Поворачиваю голову и вижу Германа, он сидит вполоборота и машет мне рукой.

— Все! — со стуком откладывает телефон. — Обещаю, это последний звонок.

Смотрю на Германа: на лице нет раздражения и злости, лишь пульсирующая венка выдает его настоящее настроение. Мужские губы растягиваются в улыбке, но я больше не вижу обаяния, улыбка насквозь лживая. Насквозь.

Мы сохраняем молчание, официант расторопно расставляет блюда и меняет бокал с лимонадом.

— Спасибо, — я хрипло благодарю, а сама молю бога, чтобы официант не уходил, не оставлял меня за одним столом с этим незнакомцем.

— У меня есть предложение, — Герман наклоняется и манит к себе пальцем. — Я подумал, что мы теряем время, — я прислушиваюсь к заговорщицкому шепоту, наблюдаю, как суетятся официанты, хостес провожает очередных гостей к соседнему столику. — Как ты относишься к тому, чтобы выходить замуж, нося под сердцем еще одного Милосердова? — когда до меня доходит смысл слов, сказанных Германом, кажется, я подпрыгиваю на мягких подушках. — Ты хочешь ребенка, я хочу. Мы и так потеряли уже полгода. Ты могла бы быть кругленькой, как вот эта вазочка. Капризничать и гонять меня по ночам за… ну не знаю, что любят беременные. Селедку? Сгущенку? Клубнику? А может, и все вместе, я даже обещаю разделять любовь к твоим странным трапезам.

— Вряд ли какая беременная женщина захочет делиться селедкой, — я скованно улыбаюсь.

— Я куплю тебе много селедки, очень много, — Милосердов смеется и, чуть склонив голову, продолжает: — Возможно, мы не будем откладывать медовый месяц. Это же хорошая новость? Ты рада?

— Конечно.

— И я рад, что смог убедить партнера приложить чуть больше усилий в работе. За тебя, любимая, — он поднимает бокал с водой.

Простой обед превращается в испытание. Поддерживая беседу, раз за разом я прогоняю в голове невольно подслушанный разговор. И как ни стараюсь, не могу найти оправдания словам. В любом контексте они звучат угрозой. Не просто слова, брошенные сгоряча, а реальные мерзкие угрозы.

Ссылаясь на головную боль, я прошу вернуться домой, оставляя еду нетронутой.

Герман обращается к официанту, указывая сложить все в контейнеры, чтобы я могла пообедать позже, и заказывает мои любимые фрукты. Я же наблюдаю и понимаю, что никогда не знала этого мужчину. Он с легкостью меняет маски не хуже самого искусного лицедея. Делает это непринужденно, будто в нем уживаются сразу два человека.

Мы переступаем порог квартиры. Я принимаю прохладный душ и ложусь в кровать, Герман приносит обезболивающую таблетку и стакан воды.

Не знаю как, но я смогла уснуть. Будят меня настойчивые мужские руки, поглаживающие спину:

— Жень, ты решила проспать до утра? — горячий шепот щекочет шею, а мужская ладонь перемещается на грудь, ощутимо сжимая. — А как же маленький Милосердов?

— Давай не сегодня, таблетка не помогла, — вру, внутренне сжимаясь от каждого прикосновения.

— Сегодня ты действительно неважно выглядишь. Может, мы уже выполнили план минимум? Когда у тебя месячные?

Меня обдает жаром, а следом окатывает ледяной водой.

— Через три-четыре дня.

— Отлично, скоро узнаем.