Одно Целое

Константин Юрьевич Ларенцев, 2020

Определение себя в мире и мира в себе – вот что привлекает главных героев. Они выстраивают собственную Вселенную взаимоотношений, не подозревая о том, что вскоре им предстоит проверить на прочность созданный их душами и сердцами Мир. Выдержит ли он? Или будет раздавлен обстоятельствами? Вопрос открыт. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Утром пятницы возле подъезда нас ждал новенький чёрный БМВ, возле которого стоял Серж. Выглядел он стильно, элегантно и дорого. На нём были чёрные ботинки, толи джинсы толи брюки, белый свитер, полупальто и солнцезащитные очки. Пирсинга в носу уже не было, причёска была аккуратнее, но по первым словам, я понял, что он всё тот же.

— А вот и близнюки, заставляющие выпрыгивать с листа мою кардиограмму!

— Здарова! — выкрикиваю я. Мы жмём руки, тепло обнимаемся.

— Привет, господин Серж Дмитриеф..ф, — шутливо бросает Лена и целует его в щёку, — очень круто смотришься.

— Спасибо, конечно, но, блин, прекращай меня смущать.

— Да брось, это ж чыстая правда, — имитируя южный акцент, говорит Лена.

— Так, вас должно быть больше, — намекая на отсутствие Тамары, произносит Серж.

— Принцесса скоро появится, — подшучиваю я.

Минут через десять подъездная дверь открывается, выходит Тамара. Выглядит она потрясающе. На ней сапоги, чулки, бирюзовое платье, плащ и шарфик, окутывающий нежную шею. После паузы на лицезрение Серж подлетает к ней, они обмениваются поцелуями, перекидываются парой слов и подходят к нам.

— Детка, ты супер! — говорит Лена.

— Да, мать, хороша! — подхватываю я.

— Восторг-восторг! — резюмирует Серж, укладывая наши чемоданы, — ну что, в путь!

— В путь! — отвечаю я, помогая ему.

Мы запрыгиваем в машину и отъезжаем от дома. Погода становится очень яркой и блестящей, иней серебрится, на голубом небе ни облачка, а солнце, как будто, отражается в листьях своим жёлто-рыжим цветом. Я смотрю в окно, и на моём лице невольно появляется улыбка. Лена берёт мою руку, мы переглядываемся, затем снова смотрим в окно. На короткое мгновение ощущаем себя по настоящему частью вселенной, чувствуем нашу связь с каждым оторвавшимся и парящим на ветру листиком, с каждым глотком воздуха и с бесконечным синим небом в лучах яркого осеннего солнца.

Старательно избегая пробок, мы выезжаем из города и едем в сторону Москвы, наша цель — аэропорт.

— Крайне неудобно, когда в твоём городе нет аэропорта, — начинает Лена.

— Он есть, только ни хрена не работает, — говорю я.

— А я слышала, что его собираются вновь запустить, — поддерживает разговор Тамара.

— Вряд ли там международные рейсы будут осуществляться, — присоединяется Серж, — не такой уж он и крупный.

— Крупный не крупный, но, хотя бы в пределах центральной России, было бы уже неплохо, — замечаю я.

— Ты же всё равно летать боишься, — провоцирует меня Лена.

— Ты как будто не боишься? — подкалываю в ответ я.

— Да бросьте вы, летали-то два раза, всё без эксцессов обошлось и на том спасибо, — примиряет нас Тамара, — по статистике вообще не так уж много людей в самолётах гибнет, по сравнению с автотранспортом, например.

— Спасибо взбодрила, — ехидничает Лена. — Серёг, вот ты, наверное, часто путешествуешь, как тебе спокойней: ездить, летать или плыть вообще?

— Раньше как-то больше переживал и волновался по поводу «способа перемещения», но чем дольше я катаюсь туда-сюда, тем меньше обращаю на это внимание. Особенно, когда тебе нужно как можно быстрее из точки А в точку Б попасть по делам или работе.

— То есть всё определяет время, проведённое в пути? Чем быстрее, тем лучше, чем чаще, тем спокойнее? — продолжает расспросы Лена.

— По сути да. На ту же турбулентность в десятый, двадцатый, тридцатый раз уже не так реагируешь, как в первый, когда впиваешься в кресло самолёта и молишься всем богам, каких только вспомнишь. Опыт, конечно, придаёт спокойствия. Но на отдыхе, скажем, если ты путешествуешь просто, то сами по себе эти начальная и конечная точки А и Б тебе не так важны, главным становится само перемещение по всем промежуточным точкам и то, что с тобой там происходит.

— Слушай, тут можно, прям, пофилософствовать. Представь, точка А — рождение, точка Б — смерть, — начинаю я, — в сущности, для человека, для его ощущения себя в мире, эти точки не являются супер определяющими: где и когда родиться он не выбирает, где и когда умрёт не знает наверняка. Для него, как раз, важными и являются все промежуточные точки, они, собственно, жизнь и составляют.

— Хм, ну да, всё в жизни соотносится, только всё разных масштабов. Вот мы здесь, вот мы в Сочи, вот мы едем. Потом оттуда куда-нибудь ещё махнём. Так что, даже чисто математически или как там ещё, всё подчиняется тем же законам, как рождение, смерть и жизнь между ними. Мы состоим из точек А, Б и тем, что посередине. И всё, что вокруг нас состоит из того же, — присоединяется Лена.

— Люблю я эту их хрень, — обращаясь шёпотом к Сержу, говорит Тамара.

— Ага, они могут легко превратить обычный трёп в философский диспут, — отвечает тот. — Всё больше и больше понимаю, как мне этого не хватало.

— Не бойся, мы с тобой! — кричит Лена и трясёт с заднего сиденья Сержа за плечи.

— Эй-эй! Я за рулём всё-таки, и мне нас всех хотелось бы доставить в целости и сохранности, чтобы придаться удовольствию в хорошем месте с бокалом чего-нибудь хорошего в руках, в хорошей компании.

— Ну, компания у тебя есть хорошая, — перестаёт трясти Лена.

— Я бы даже сказал — отличная! — восклицаю я.

— Согласен, но разве не лучше этой отличной компании провести выходные на побережье, нежели чем в кювете на полпути до аэропорта? — глядя на нас в зеркало заднего вида, отвечает Серж.

— Ценная мысль, — подхватывает Тамара.

Мы переглядываемся все вчетвером с серьёзными невозмутимыми лицами и начинаем смеяться лихорадочно, не совсем понимая отчего, просто ржём без причины, пока наша маленькая вселенная продолжает движение из точки А в точку Б.