Одно Целое

Константин Юрьевич Ларенцев, 2020

Определение себя в мире и мира в себе – вот что привлекает главных героев. Они выстраивают собственную Вселенную взаимоотношений, не подозревая о том, что вскоре им предстоит проверить на прочность созданный их душами и сердцами Мир. Выдержит ли он? Или будет раздавлен обстоятельствами? Вопрос открыт. Содержит нецензурную брань.

Глава 5

В самолёте мы по команде невероятно сексуальной стюардессы (ведь правда, чем дороже билеты, тем красивее стюардессы, а за ценой Серж не постоял, хвала ему) пристегнули ремни, начали набирать высоту. Деревья и дома за бортом становились всё меньше и меньше, суета теряла свои очертания, превращаясь в едва уловимые силуэты, а мы всё больше ощущали себя птицами. Разнесли напитки, мы откинулись в креслах. Небольшая усталость с дороги сменилась расслаблением, дав волю мыслям. Мы порхали, тешили себя грёзами, словом, наслаждались сиюминутным кайфом. Временным, легковесным, но таким приятным, таким, что потом воспринимается как невосполнимая пропасть, в которую ты невольно каждый раз падаешь, по которой невольно каждый раз скучаешь. Такие моменты почему-то запоминаются, почему-то остаются с тобой. Может, во всём виноват гул самолёта, который своим монотонным мычанием вводит тебя в некий транс, а может, ты просто восприимчив ко всякой такой эмоциональной фигне, и твоё внутреннее я записывает всё это в бесконечные тетради, чтобы потом прочитать тебе это вслух.

— Ты грустишь? — вынимая наушник, спрашивает Лена.

— Да нет, просто как-то так, — отвечаю я.

— Это всё полёт, не бери в голову. Перепад от суеты к парению. Временное чувство.

— Не знаю, — я беру её за руку, — порой бывает немного не по себе от мыслей, чувств и ощущений. Казалось бы, всё просто, хорошо, но всплывают какие-то камни, неизвестно откуда взявшиеся…

— И ты не знаешь, как с ними поступить…

— Да.

— Эту странность я тоже заметила и решила её счесть, как одно из жизненных обстоятельств.

— Помогло?

— Не знаю пока, надеюсь, поможет. Но когда настигают такие моменты, ты прав, не по себе.

— Может, мы стареем?

— В двадцать-то три года?! Вряд ли, скорее горим и умиляемся.

— Горению?

— Ситуации. Вот летим, думаем, мечтаем. Много ли ещё раз сможем просто помечтать?

— Не знаю, ещё раз…

— Ещё много-много раз, — имитируя Высоцкого, поёт Серж из кресла впереди, — что вы там за уныние развели? Хорош! Вот-вот приземлимся для отдыха и веселья. Тамар, ты хоть им скажи.

— А? Что? — выключая музыку. — Вы что опять?

— Да, я ничего, а братишка приуныл.

— Дай, я его поцелую, — Тамара тянется ко мне.

— Или давай я, — смеясь, выдаёт Серж.

— Ну, ладно, ладно, окружили. Я в порядке, просто накатило вдруг. Девушка, можно нам ещё сока, — обращаясь к той самой сексуальной стюардессе, говорю я.

— Скоро подлетаем, держитесь. Сейчас принесу, — она улыбается, неповторимо поворачивается и уплывает.

— Хватит пялиться, — замечает Тамара.

— Отклонено, ваша честь! — раздаётся от Сержа.

— Очень даже ничего, — глядя на уходящую стюардессу говорит Лена, — но ладно, хватит, будьте джентльменами.

— Я воль, команданте, — бросает Серж.

— Я тоже воль, — добавляю я.

Полёт продолжается, мы продолжаемся, вот-вот объявят «пристегните ремни». Хорошее ощущение. Ощущение причастности к событию, к «движухе». Очень мило и весело. Раздумья улетучиваются. В иллюминаторах виднеется бесконечное чудо.

— Море! — радуется Лена.

— Море! — радуюсь я.

— Море! — радуется Тамара.

— Ага, море, — подхватывает Серж.

— ВООТ И МЫЫ, — вторя всем нам, отзываются пропеллеры самолёта. — ПРИИВЕЕТ, МООРРЕЕЕ!!